— Я… Я не…понимаю… — голос её прервался. — Это не может быть тут… Мне здесь…пятнадцать или шестнадцать… К этому времени мы уже не жили в Торпуале, а папа и мама… Они…

Она громко всхлипнула и приблизила своё лицо к Керину. На её ресницах дрожали слёзы.

— Если это происходит сейчас, значит… Керин, значит, они живы? — с надеждой выдохнула она.

Керин покачал головой.

— Нет. Это только твоя мечта.

— Мечта? — переспросила Виктория.

— Ты можешь уже не помнить этого, но наверняка в детстве ты мечтала о том, чтобы не было никакого наводнения и вы с родителями и братом продолжали бы жить, как раньше…

Девушка ничего не ответила. Она отвернулась от Керина и внимательно оглядела дом.

— Всё как раньше… — зачарованно прошептала она.

Постояв ещё немного, словно решаясь или собираясь с силами, Виктория сделала несколько шагов по направлению к двери. Старые ступени скрипнули под её ногами. Всё это было настолько реально, что от счастья у девушки закружилась голова. Она снова дома, она снова вместе с Мэттом и мамой и папой!

Осторожно открыв двери, Виктория прошмыгнула в узкий коридор с двумя лампами по обеим сторонам стены. В доме было прохладно и очень вкусно пахло жареной рыбой. Виктория прошла коридор, осматриваясь и то и дело касаясь рукой какой-нибудь вещи, и попала в просторный холл, из которого можно было попасть в гостиную, столовую и на кухню. Отсюда также вела лестница на второй этаж.

В холле Виктория остановилась. Керин, шедший за ней по пятам, тоже замер возле двери.

— У нас раньше тут красный ковёр лежал, — кивнула Виктория на ступени лестницы, которые покрывал зелёный коврик с короткой пушистой шерстью. — Вечно собирался складками, а я спотыкалась. Я всё время хотела, чтобы его убрали.

Из столовой доносились голоса. Виктория медленно устремилась туда. В небольшой комнатке с высокими окнами, в которые били косые лучи солнца, золотящие цветы на подоконнике, за прямоугольным столом сидели четыре человека. Девушка похожая на Викторию, болтала ногами, весело переговариваясь с братом; строгого вида мужчина читал газету, миловидная женщина с русыми волосами, собранными заколкой на затылке точь-в-точь как у Виктории, разливала суп по тарелкам.

Виктория статуей застыла на пороге. Какое-то слово готово было вот-вот сорваться с её губ, но так и замерло: девушка как будто онемела.

— Как мне не хочется завтра уезжать! — протянула между тем Виктория из мечты, хватаясь за ложку. — Каникулы кажутся такими короткими, когда ты дома!

— А мне, наоборот, хочется! — подхватил Мэтт. — Мы уже почти не учимся, осталось только экзамены сдать — и прощай, школа!

— Ты их сдай ещё! — усмехнулась девушка.

— Ну, уж кто-кто, а я-то точно сдам! — заговорщицки приблизился к ней Мэтт. — У меня ведь есть самая умная на свете сестрёнка, которая обязательно мне поможет, правда?

Женщина, усаживаясь на своё место, рассмеялась над ними.

— Мэтт, ты всё ещё не решил, что собираешься делать после школы? — женщина отхлебнула супу, потом в упор посмотрела на мужа и, не встретив, ответного взгляда, наклонилась к нему к убрала газету. — Ларри, ешь, пожалуйста, а работой займёшься позже.

Мужчина примирительно улыбнулся жене и взялся за еду.

— Мэтт? — окликнула сына женщина.

— Что, мам? — он снова что-то говорил Виктории, поэтому отвлёкся. — А, после школы… Нет, я ещё не решил. Ещё целый месяц, куда торопиться?

— И в кого у тебя только эта глупая привычка откладывать всё на самый последний момент? — покачала головой женщина.

— Ха! Вот такой уж я! — самодовольно заявил Мэтт. — Слушай, ма… Раз уж мы заговорили об этом… Ты не против, если летом к нам приедет погостить Фэй Ян?

Женщина понимающе улыбнулась.

— Ну, ты же прекрасно знаешь, что Фэй Ян мы всегда рады видеть у себя в доме…

Виктория, стоящая у входа, не выдержала и громко всхлипнула.

— МАМОЧКА! — закричала она, бросаясь к женщине. — Мама! Мамочка!

Она оббежала стол, готовясь кинуться матери в объятия, но едва только она приблизилась к ней на расстояние шага, как картина столовой плавно расплылась, стол, стулья, люди, сидящие на них, стены, окна — всё это исчезло, растаяло, и за несколько мгновений их снова опутал белый туман.

Виктория упала на колени. Керин подскочил к ней, боясь, что она потеряет сознание.

— Мамочка… Папа… Мэтт… — сквозь слёзы бормотала Виктория. Ей так трясло, что зубы у неё стучали и она не в состоянии была нормально выговаривать слова. — Мы так счастливы… Всё так замечательно… Я никогда не думала, что всё может быть так сказочно хорошо…

— Это всего лишь мираж, — осторожно проговорил Керин, опустившись перед ней на колени. — На самом деле всё не так.

— Но могло бы быть так! — яростно проговорила Виктория. — Мы могли бы быть все вместе… Жили бы в Торпуале, я и Мэтт учились бы в городе, а на каникулы приезжали бы домой…

Слёзы так безжалостно и отчаянно рвались наружу из её глаза, что несколько минут девушка не могла произнести ни слова, просто сидела и плакала, скрыв лицо в ладонях. Керин приблизился к ней и обнял её.

— Виктория, это всего лишь мечта! — ласково, но твёрдо проговорил он, глядя её волосы. — Очень яркая, очень сильная, но только мечта, не реальность. И она никогда уже не станет реальностью. Оставь её у прошлом. Тебе пришла пора мечтать о другом.

— Но я не…не хочу о другом… — оторвав ладони от лица, ответила Виктория. — Я хочу только об этом… Я сейчас поняла, что всегда хотела только одного: семьи…

Керин решительно поднялся с колен и поднял вслед за собой Викторию. Девушка дрожала в его объятиях.

— Послушай, Виктория… Тора… — он впервые назвал её сокращённым именем — как Мэтт — и это настолько удивило её, что она волей-неволей подняла на него полные слёз глаза. — Блунквилль показал тебе твою самую заветную мечту о том, что в твоей жизни всё могло бы быть по-другому. Но это только фантазия, иллюзия, она не изменит настоящего. Надо мечтать о будущем, не о прошлом…

— Я поняла, почему я здесь… — словно не слыша его слов, ответила Виктория. — Я как все остальные… Навсегда тут…

— Не смей так говорить! — встряхнул её Керин. — Ты не похожа на остальных! Ты выберешься отсюда, слышишь?!

Виктория отшатнулась от него.

— Ты не понимаешь, о чём говоришь, Керин! — вскричала она. — Зачем мне всё это показали?! Чтобы ещё больше ранить меня? Чтобы сделать мне больнее? Чтобы заставить меня страдать?

Керин сделал попытку коснуться её, но девушка опять отстранилась. Она стояла в двух шагах от него, бледная, дрожащая, с застывшими в голубых глазах крупными слезами — и при этом решительная и преисполненная гнева.

— Нет, не за этим! — медленно ответил ей Керин. — Ты всегда мечтала о семье и боялась одиночества, но на самом деле ты никогда и не была одна. С тобой всегда был Мэтт. Он всегда помогал тебе. А теперь пришло твоё время помочь ему. И как бы тебе не было тяжело, как бы не было страшно — ты должна помнить, что так же, как у тебя нет никого, кроме Мэтта, так и у него никого, кроме тебя, нет.

— Нет, нет, это всё глупости! — упрямо замотала головой Виктория. — Ты снова начинаешь нести бред, который я не понимаю! Я не хочу тебя слушать!

— Ты должна меня слушать!

Он, наконец, сделал шаг вперёд и взял девушку за руку так, чтобы она не могла вырваться. Виктория посмотрела на него, всё ещё яростно, но теперь на её рассерженном личике читался отпечаток грусти. Керину стало очень жалко её.

— Ты не понимаешь, Керин… — в отчаянии проговорила девушка. — Я раньше мечтала об этом, но так ярко никогда это себе не представляла. А это совсем другое. Видеть всё это так близко, так реально… — она обвела рукой пространство вокруг себя, и хотя их опутывал туман, Керин понял, что она имеет в виду только что исчезнувшую столовую. — Это очень тяжело! Я раньше думала, что мне нечего терять. Я имею в виду, у меня никогда не было фотографий, которые дарили бы мне приятные воспоминания, или каких-то особенных подарков, чьих-нибудь талисманов, видеокассет с любимыми телешоу, тетрадок с написанными ночью стихами… Я не понимала, почему людям так дороги какие-то вещи. Мне был дорог только Мэтт. А теперь…