У трапа меня встретила стюардесса – полная, краснощекая блондинка, очевидно, проинструктированная по части правил поведения.
Где-то глубоко в мозгу мелькнула мысль: интересно бы знать, как далеко она может зайти, следуя полученным инструкциям? Я был наслышан об историях, иногда происходивших на борту корпоративных реактивных самолетов России. Все эти рассказы имели в той или иной степени непристойный оттенок. Стюардесса проводила меня до места, указывая путь своими бедрами, и я опустился в кресло из дорогой кожи. С удовлетворением отметил, что кресло поворачивалось на сто восемьдесят градусов, что предоставляло как великолепный обзор из бортового иллюминатора, так и возможность сидеть у широкого обеденного стола из орехового дерева. Напротив прохода простирался диван, на краю которого в соблазнительной позе устроилась стюардесса, предлагая перед полетом на выбор напитки и коктейли из тщательно подобранного ассортимента в баре самолета.
Когда в прошлый раз днепропетровская «сирена» была направлена мне в помощь, цели ее хозяина были явно недобрыми. Это было в конце 1996 года, я приехал, чтобы взять интервью у мэра. За день до встречи его переводчица позвонила мне в гостиницу. Она представилась Ольгой и сказала, что ей надо меня увидеть.
– Зачем? – спросил я.
– Я хочу вас послушать, чтобы оценить, насколько понимаю ваше произношение. Иногда американцы говорят с акцентом, с которым я не встречалась. Лично я изучала британский английский и практиковалась в основном только в нем, – добавила она с гордостью.
– Кажется, вы меня сейчас хорошо понимаете?
– Все равно, для практики мы должны еще поговорить, чтобы я могла ухватить манеру вашего разговора до того, как вы встретитесь с мэром. Сейчас я приду к вам в номер.
– Нет, нет, нет! – запротестовал я. История с Белочкой и Баззом еще не изгладилась из моей памяти. – Я сам спущусь в холл.
Ольга была грудастой брюнеткой. Несомненно, в дни перестройки на нее заглядывались прохожие на улице, но в посткоммунистические времена ее красота несколько поблекла. Начавшееся увядание она старалась компенсировать с помощью большого количества туши и румян.
– Вы моложе, чем я думала, – сказала она, как я отметил, с оттенком разочарования и зависти.
Мы прошли в небольшой ресторан при гостинице.
– Хотите кофе? – спросил я.
– Шампанского, – позвала она официанта, одетого в поношенный смокинг с короткими рукавами, из-под которых торчали волосатые запястья.
Она заказала бутылку сладкого Крымского шампанского ценой в семь долларов. Когда его принесли и я отказался от этого сиропа, она уязвленно удивилась и сказала горилле-официанту, чтобы он принес пол-литра водки.
– Вы пьете водку, нет?
Я сознался, что пью.
– Вы расскажете мне о себе, – повелительно сказала она.
Когда на столе появилась водка, она упрекнула официанта, что тот не принес традиционную русскую закуску из маринованных овощей.
Должен признаться, мне стало даже нравиться что-то театральное и неуклюже-привлекательное в этой увядающей роковой женщине. Однако подозрения все еще оставались. Дело в том, что я только что опубликовал в газете «Джорнел» большую статью, в которой разоблачались коррупция и официальное вымогательство денег у американских инвесторов в Украине. Эта статья вызвала шум в Конгрессе США, и вскоре в Палате представителей возникло движение за урезание денежной помощи Киеву на сто миллионов долларов, если там не изменится климат в сфере инвестиций.
Реакция американцев на статью, естественно, взбесила нуждающееся в деньгах правительство Украины. Президент Кучма публично пожаловался на меня и даже высказал предположение, что за эту статью мне заплатили русские, чтобы вбить клин в отношения между США и Украиной.
Вне всякого сомнения, мэр Днепропетровска оценил мое ядовитое перо, и я бы не удивился, если бы Ольгу не подослали ко мне, чтобы выведать мои намерения или, того хуже, скомпрометировать – банальный трюк, взятый из старого репертуара советских пьес.
Ольга изумительно быстро расправилась с шампанским, как будто старалась уменьшить боль от неприятной задачи, которая ее ожидала.
Я обратил внимание, что две верхние пуговицы на ее блузке таинственным образом расстегнулись, и, когда она наклонялась, я подвергался нападению раздвоенной горы. Откровенно говоря, этот горный ландшафт не был уж таким неприятным, он даже слегка навевал мне кое-какие мысли.
Волосатая рука официанта нарушила эту идиллию, с шумом поставив на стол другую бутылку шампанского и второй графин с водкой.
– От нашего заведения, – мрачно произнесла горилла. Подобный поворот обещал интересное развитие событий. Гостиницы, конечно же, не одаривали спиртными напитками своих одноразовых клиентов. Однако «Октябрьская», где я остановился, раньше была гостиницей Коммунистической партии, а в настоящее время, совсем не случайно, принадлежала гостеприимному муниципальному правительству Днепропетровска.
Ольга была готова приступить ко второй бутылке и, казалось, даже слегка разрумянилась от предстоящего. Не знаю, какое у меня было выражение лица, когда я увидел, что на ее блузке расстегнулась еще одна пуговица, и, казалось, моя собеседница вот-вот прольет выпивку на стол.
– Здесь нехорошо, – вздохнула Ольга с хриплой интонацией, прославившей русских женщин. – Нас могут услышать.
Я огляделся. Единственными посетителями ресторана были молодая парочка, смущенно улыбавшаяся от удачного первого свидания, и одинокий американский пенсионер, которого я как-то встретил в самолете, летевшем из Киева. Насколько я помню, он был волонтером Международного корпуса службы исполнителей – нечто вроде Корпуса мира для находящихся на пенсии служащих, которые делились накопленными в бизнесе знаниями в обмен на приключения в развивающемся мире.
– У нас тут нет, как у вас говорят, частной обстановки, – пожаловалась Ольга.
– Уединения?
– Да, именно, нет уединения. Пойдем в номер, там и поговорим.
Английский язык Ольги ухудшался так же быстро, как испарялся мой здравый смысл. Еще одна стопка водки – и я имел бы серьезные проблемы с Робертой, с которой как раз только начал встречаться. Некоторые номера в гостиницах, как мне говорили американские дипломаты, были оборудованы не только подслушивающей, но и видеозаписывающей аппаратурой. Могу себе представить, с каким интересом смотрела бы Роберта киноотчет о моей поездке, любезно предоставленный ей офисом мэра. Зазвучали колокола тревоги. И тогда я вдруг увидел путь к спасению.
– Пойдем-ка поговорим с моим другом, сидящим вон там.
Старик из Корпуса исполнителей был рад нашей компании. Ольга вся кипела от ярости, ее мерзкое задание потерпело провал.
Эти отрезвляющие воспоминания заставили меня отвлечься от стюардессы, и я достал желтый корреспондентский блокнот. Мы благополучно взлетели и вышли на крейсерскую высоту полета. Пока стюардесса приносила кофе и пепельницу, я просматривал свои записи о моем первом кратком интервью с Юлией Тимошенко.
Очаровательная предпринимательница рассказала мне, как в конце девяностых она впервые вошла в бизнес, получив от своего свекра два видеомагнитофона. Он тогда по указанию Коммунистической партии заведовал кинотеатрами Днепропетровска и имел доступ к импортным кассетным видеомагнитофонам и к закрытым для общественности западным фильмам. Тимошенко установила два видеомагнитофона в своей гостиной и занялась изготовлением копий с этих фильмов. Первой пиратской копией, которую она сделала, был боевик «Рэмбо» с участием Сильвестра Сталлоне. Фильм оказался хитом – изголодавшиеся по развлечениям украинцы не удовлетворились одним фильмом о приключениях крутого парня Сталлоне. Очень скоро Тимошенко уже владела дюжиной видеомагнитофонов, делая сотни пиратских кассет в день.
Распад Советского Союза предоставил куда большие возможности для удовлетворения амбиций Тимошенко, и ее коварный свекор узрел иные, более масштабные, пути, чтобы вместе с ней делать деньги. С помощью своего друга по партии он организовал получение в Государственном банке Украины кредита в два миллиона долларов. Тимошенко потратила полученные деньги на закупку бензина в России. В то время на Украине развивался энергетический кризис: старая советская распределительная сеть в результате образования пятнадцати независимых государств была полностью разрушена. Каждое из новых независимых государств имело свою валюту и таможенное законодательство для того, чтобы усложнить и запутать межреспубликанскую торговлю. Нехватка бензина была столь велика, что Тимошенко смогла организовать бартерную торговлю, в ходе которой на максимально выгодных условиях она обменивала бензин на готовую продукцию украинских предприятий. Полученные товары отправлялись в Сибирь, где не было практически ничего, кроме нефти. Тимошенко повторяла этот цикл в течение ряда последующих лет.
