На лице Кэт возникло огорченное, даже испуганное выражение.

– Ох, père, мы гораздо дальше к северу, чем я думала!

– Да, слишком далеко к северу. Но теперь ничто не мешает нам отправиться на юг, и мы будем скакать быстро. Если сэр Джон снова погонится за нами, он будет не один и так же, если не больше, исполнен решимости. – Алехандро провел пальцем сверху вниз прямо по центру Англии, затем остановился на острове Уайт. – Из Саутгемптона корабли ходят в Нормандию и Бретань, а оттуда можно верхом добраться до Парижа.

– Но это же такой долгий путь!

Кэт пальцами измерила расстояние на карте, мысленно произвела расчет времени и тяжело вздохнула. Алехандро знал, что она думает о сыне, о том, как не скоро увидит его собственными глазами.

Он сложил карту и убрал ее в сумку.

– Если мы поедем прямо в Дувр, твой сын может вообще никогда не увидеть ни мать, ни деда. Он ждал тебя семь лет; еще немного времени погоды не делает.

Конь захромал, когда они подъезжали к Ковентри. Он вез Алехандро всю дорогу от Авиньона, знал все особенности и капризы своего хозяина, однако тащить на себе двух человек – гораздо тяжелее, и пришло время дать ему отдохнуть. В маленьком городке на северном краю равнины Солсбери они нашли мельника, сыну которого требовался породистый конь. У этого человека в конюшне было полно лошадей, и он увлекался их разведением, задавшись целью выяснить, какое потомство получится от каждого спаривания.

– Дайте нам двух коней, которые будут без устали скакать целый день, а ночью рваться с привязи в предвкушении завтрашней скачки, – попросил его Алехандро. – У нас впереди долгий путь.

Новые кони справлялись прекрасно. Алехандро и Кэт поскакали на юг, оставив Оксфорд с его роялистскими страстями далеко на востоке. Прошло много дней, прежде чем высокие холмы, которые так сильно затрудняли им путь через центр страны, постепенно сменились мягкими, округлыми возвышенностями, покрытыми ковром сочной, покачивающейся на ветру весенней травы.

На следующий вечер, уже собираясь закончить дневной переход, они увидели в отдалении странное сооружение.

Кэт вглядывалась, затенив глаза.

– Не понимаю, что это такое. По-моему, какое-то здание. И внутри него люди. – Она посмотрела на Алехандро. – Что, если это солдатский лагерь?

Он задумался.

– Нужно спешиться и подойти поближе. Верхом мы слишком бросаемся в глаза.

Они повели коней за собой и спрятали их позади достаточно высокого холма. Пешком поднялись на вершину и пригнулись к земле, вглядываясь в открывшееся им странное зрелище.

– По-моему, это всего лишь большие камни, – сказал Алехандро. – Никакого здания. Но то, как они стоят в кружок…

– Père, это же «Каменная ограда»!^[13] Я видела ее изображение. Много лет назад ко двору забрел менестрель, и у него при себе был пергамент, на котором в точности это и было нарисовано.

– Подходящее название. В центре разложен костер. Я вижу там священника, женщин… – Алехандро пригляделся. – Но не вижу никаких солдат.

Понаблюдав за этими людьми, они решили, что опасаться нечего, снова сели на коней и поскакали в сторону камней.

Когда сэр Джон Шандос вошел в королевский кабинет, монарх сосредоточенно трудился над грудой бумаг. За письменным столом сидел Джеффри Чосер с пером в руке, ожидая, когда король начнет диктовать. Шандос опустился на одно колено, но король взмахом руки велел ему подняться. Рыцарь встал, не без труда.

– Наконец-то мой старый друг вернулся, – сказал Эдуард, не отрывая взгляда от бумаг. – Вся эта праздничная суматоха только-только улеглась, и, пожалуйста, уже поступают счета. – Он взял верхнюю бумагу и помахал ею. – Пятьдесят три фунта за фату, – сокрушенно продолжал он. – О чем только я думал, допуская такое расточительство? Ну что же, придется ввести новые налоги. Слава богу, моя дорогая жена не Годива^[14] – она слишком стара, чтобы в голом виде скакать по улицам в знак протеста. – Он положил счет за фату на место. – Ты поступил очень умно, Шандос, держась вдали от всего этого.

– Прошу прощения, сир, но у меня не было выбора…

– Не стоит думать, будто я не в курсе того, чем занимаются мои слуги вдали от меня. – Король поднял взгляд на своего писца. – Вы свободны, Чосер.

Тот встал, поклонился и пошел к двери. Когда он проходил мимо Шандоса, их взгляды на одно долгое мгновение встретились. Чосер увидел, что рыцарь слегка прищурился и с огромным трудом сдержал желание среагировать на невысказанное обвинение в его взгляде.

– Славный малый, – сказал король, когда дверь за Чосером закрылась. – Несмотря на свои причуды. Исполнительный и, мне кажется, преданный.

Шандос ответил не сразу.

– Вы всегда внушаете людям истинную преданность, сир. В особенности это относится ко мне.

Король удивленно посмотрел на него.

– Ты что, полагаешь, будто я сомневаюсь в тебе? Ты старый друг, и я прощаю тебе это оскорбление. А теперь садись и расскажи, что ты своими преданными глазами видел на севере.

Пока Шандос скакал обратно с телом Бенуа на буксире, он много и напряженно думал, что будет говорить королю. В отношении кузена де Куси он решил сказать, что тот погиб от рук разбойников, которые сочли их легкой добычей, поскольку они были всего вдвоем.

Он не станет рассказывать об ужасной головной боли, которая терзала его, когда, проснувшись, он обнаружил, что Алехандро и Кэт исчезли. Как и о том, что это состояние продолжалось весь следующий день.

Он не станет рассказывать, как удивился, когда выяснилось, что они оставили ему все его оружие и половину вяленого мяса. И укрыли плащом, чтобы защитить от ночного дождя. Королю не понравится, что его преданного товарища по оружию, героя множества сражений, обвели вокруг пальца. Да и не понять ему благодарности, которую Шандос испытывал к беглецам – за их доброту в ответ на его отнюдь не милосердное к ним отношение.

Он не станет рассказывать о безрассудном предложении, которое сделал Кэт, и о ее отказе.

– Они сбежали, сир, – вот и все, что он сказал.

– Сбежали? Просто сбежали, и все?

– Я слышал о них в Эйаме, к северу от ваших охотничьих угодий. Выяснилось, что жители изгнали их из этой деревни. Это последнее, что я узнал.

– И именно тогда ты отослал весь свой отряд назад?

Шандос молча кивнул.

– Твои люди, без сомнения, были рады принять участие в празднествах. Это был с твоей стороны… мужественный поступок – отказаться от удовольствий, продолжить поиски самому, в компании одного лишь Бенуа, да покоится этот идиот в мире.

– Я не большой любитель праздников, ваше величество.

– Это мне слишком хорошо известно. – Король встал, подошел к сэру Джону и остановился, сверху вниз недоверчиво глядя на него. – Скажи, Шандос, как человек опытный, есть смысл посылать еще один отряд? Не могут же эти двое просто раствориться в воздухе. Раньше или позже мы найдем их и предадим суду.

Шандос помолчал, обдумывая, как лучше ответить.

– Вы мой сеньор, а я ваш самый преданный слуга, – в конце концов заявил он решительно. – Но, не считая этого, мы с вами старые друзья, как вы сами только что сказали.

Король сощурил глаза, не сводя с него пристального взгляда.

– Да, ты мне друг – настолько, насколько они вообще могут быть у монарха.

– Я поддерживал вас и вашего сына во многих сражениях и в честь этого прошу позволения говорить откровенно.

– Даю тебе такое позволение, – с нехарактерной для него мягкостью ответил Эдуард.

Шандос нервно поерзал.

– Мое твердое мнение таково: нужно эту проблему закрыть.

– Объясни, – холодно сказал король.

– Леди никогда не подчинится вашей воле. Общество этого еврея для нее предпочтительнее, чем общество родных. И при всем моем уважении к вам, поскольку вы прекрасный, талантливый правитель, я сказал бы, что ее можно понять – в свете того поворота, который ее судьба могла претерпеть здесь.