Лейни и Майкл первыми выехали за ворота, за ними отец с девочкой, а в конце Джейни и Эван. Когда ворота закрылись, отгородив от Джейни ее безопасный мирок, она оглянулась в отчаянной надежде, что еще хотя бы раз пройдет через них.

– А, Чосер, входите, – сказал король Эдуард.

Молодой человек отвесил глубокий поклон, выпрямился и пересек комнату для аудиенций, с интересом отметив про себя, что сейчас никого из обычных королевских лизоблюдов поблизости нет.

– Мне снова требуются ваши таланты.

– Конечно, ваше величество. Я счастлив быть…

– Да. – Король выпрямился во весь свой внушительный рост. – Без сомнения, вы счастливы.

Почувствовав неловкость, Чосер замер, стоя на великолепном красном ковре и нехарактерным для себя образом не произнося ни слова, пока король медленно обходил его. Завершив круг, Эдуард продолжил:

– Из вас получился прекрасный молодой человек. Ваши родители всегда гордились тем, как вы хорошо пишете. Поскольку наш писец занят, мы имеем возможность еще раз убедиться в этих ваших способностях.

– Благодарю, ваше величество.

– Те, кто видел вас вместе, рассказывают, что моя дочь тоже высокого мнения о вас.

«Ну вот, – подумал Чосер. – Все, как предрекала Кэт».

Он нервно откашлялся.

– Это величайшая честь – заслужить восхищение такой леди, как она.

Король улыбнулся.

– Хороша, не правда ли? Она очень напоминает мою мать, даже больше, чем Изабелла. И конечно, в ней ощущается несомненное сходство со мной, согласны?

– Безусловно, сир. И если мне позволено повторить то, что я уже не раз говорил, она просто удивительно похожа на лорда Лайонела.

– Да, в ее жилах кровь Плантагенетов проявляется столь же чудесным образом, что и у брата. – Король опустился в свое любимое резное кресло и вытянул ноги. – У меня есть планы относительно будущего моей дочери, Чосер. Планы, которые очень важны с точки зрения благополучия королевства. Совсем скоро она выйдет замуж – и, обещаю, это будет прекрасный брак. Отсюда вывод: я настаиваю, чтобы возникшая между вами привязанность не заходила дальше шутливого флирта, passé-temps,^[5] если желаете, и чтобы вы не забивали ей голову признаниями в любви и прочей чепухой.

Чосер ответил не сразу.

– Конечно, сир, я выполню ваше требование. – Он снова помолчал, как бы в раздумье. – Умоляю о снисхождении, мой господин, но вы действительно считаете любовь чепухой?

– Молодой человек, сейчас не самое лучшее время для подобного рода дискуссий.

– Понимаю, ваше величество, но я задаю этот вопрос исключительно с философской точки зрения и со всем моим уважением, не желая вызвать ваше недовольство. Я спросил лишь потому, что вы и королева, ваша жена, по-прежнему проявляете – в большинстве случаев – изумительную привязанность друг к другу.

Король рассмеялся.

– Что вы в этом понимаете, Чосер? Вы еще так молоды. Когда-нибудь вы узнаете, какие разнообразные формы может принимать любовь. Что касается монаршей любви, то я не рекомендовал бы ее в качестве образца для подражания. – Затем он оставил шутливый тон. – Итак, я настаиваю, чтобы вы воздержались от каких-либо серьезных взаимоотношений с моей дочерью. Вообще-то для нее совсем неплохо, что ей время от времени уделяет внимание такой достойный джентльмен, как вы. Однако не стоит вселять в ее сердце ложных надежд, поскольку никакой роман между вами не получит моего одобрения, несмотря на все ваши прекрасные качества.

– В полной мере понимаю вас, сир, – ровным тоном ответил Чосер, стараясь сохранять бесстрастное выражение лица. – Однако позвольте мне не обрывать резко наших с ней отношений – она чувствительная молодая женщина, о чем вам, без сомнения, известно.

– Конечно. Будьте добры и ласковы с ней. Видит бог, она заслужила немного ласки после всех тех ужасов, которые ей пришлось пережить в Европе. Если бы я только знал… Ну, не стоит сейчас вспоминать горькое прошлое; мы не в силах изменить его, как сильно ни желали бы этого. Рад, что мы пришли к взаимопониманию. А теперь будьте добры взять перо, я продиктую вам несколько писем. Курьер отправляется завтра, а многое еще не готово.

Чосер писал под диктовку короля на протяжении нескольких часов; пару раз он просил разрешения остановиться, чтобы размять пальцы. Было уже очень поздно, когда он заканчивал последнее письмо, особенно длинное; и это была последняя возможность приступить к осуществлению того, что они с Кэт задумали. Он поднял взгляд, проверяя, смотрит ли на него король, и увидел, что тот устало потирает глаза. Чосер толкнул чернильницу, и на странице расплылось большое пятно.

Он вскочил и схватил пергамент, не давая пролиться жидкости. Услышав шум, король поднял голову.

– Прошу прощения, ваше величество! – воскликнул Чосер. – У меня руку свело… пожалуйста, извините мою неловкость. – Он показал королю испорченную страницу. – Я перепишу это письмо сегодня ночью и принесу вам, чтобы запечатать.

Король хмуро смотрел на испорченный пергамент.

– Хорошо, но принесите его пораньше утром. Задерживать курьера нежелательно.

– Непременно, сир.

Чосер пошел к секретарю, взял у него два листа чистого пергамента, другую чернильницу и покинул королевские покои.

Сейчас у двери Кэт стояли два новых охранника, сменив тех, кто проводил с ней большую часть времени. Оба ни словом не возразили, когда он постучал в дверь и замер в ожидании.

Кэт сама открыла дверь.

– Ваш урок письма, леди. – Чосер продемонстрировал ей пергамент и чернильницу. – Я исправил ошибки. Его величество остался недоволен и посоветовал нам с вами разобрать их. – Увидев по ее лицу, что она сбита с толку, он добавил: – Немедленно.

Она бросила взгляд на охранников; они не проявляли никакого интереса к Чосеру, имевшему репутацию чересчур манерного молодого человека.

– Ну, раз король настаивает, – сказала она, поняв в конце концов хитрость Чосера.

Он вошел, и она закрыла за ним дверь. Взяв Кэт за руку, Чосер повел ее в дальний конец комнаты, шепча на ходу:

– Курьер отбывает завтра утром, поэтому у нас мало времени. – Он кивнул на пергамент и чернильницу. – Скажите, что именно вы хотите сообщить вашему père.

Она не колебалась ни мгновения, поскольку давно уже все продумала.

– Напишите ему, что мы встретимся у дубов. Первого мая, в день праздника.

Чосер уселся за ее письменный стол и принялся строчить, время от времени останавливаясь, чтобы подобрать нужное слово или соскрести уже написанное и заменить другим. Несколько раз он задавал Кэт вопросы, касающиеся того места, где она хотела встретиться с Алехандро. Закончив, он протянул ей лист. Кэт взволнованно пробежала взглядом по строчкам.

– Да это же стихотворение! – воскликнула она, закончив чтение. – Я бы никогда до этого не додумалась.

– Я старался писать искаженным почерком. Прошу прощения за каракули.

– Он поймет! – воскликнула она. – Это все, что имеет значение. Вы чудо, Чосер. Поистине чудо.

С пылающим от восхищения лицом она вернула ему пергамент.

Он аккуратно скатал его и сунул в рукав.

– Отправится с завтрашним курьером. – Чосер взял руку Кэт в свою. – Но прежде чем я уйду, есть еще одна проблема. – Он на мгновение заколебался. – По-видимому, мы достаточно убедительно изображали влюбленных. Как вы и предсказывали, король отчитал меня.

– Ну, именно этого мы и ожидали… или, точнее, на это надеялись.

Чосер вздохнул и повесил голову.

Кэт протянула руку и легким движением пальцев приподняла его лицо за подбородок. Их взгляды встретились.

– Это неправда – что мы только изображали.

– Ах, дорогая Кэт, услышать от вас такое… у меня вся кровь взыграла!

Теперь настала очередь Кэт тяжело вздохнуть.

– Мы знали, что это должно случиться, но оттого ничуть не легче. Мое восхищение вашим мужеством и вашей преданностью безгранично.