Официальный тон священника и серьезность его лица заставили пожилую пару тревожно переглянуться.

Тэйсин положил ладони на котацу, как следователь в кино, и спросил, повернувшись к хозяину дома:

— Сугимото-сан, некоторое время назад ваша уважаемая супруга сообщила мне, что вы, будучи еще ребенком, знали девушку, у которой не хватало одного уха. Не могли бы вы рассказать мне о ней поподробнее?

Старик дернул головой, выражая крайнюю степень удивления.

— Ха! Так вот вы зачем пришли! Неужели это так важно?

— Хай.

— С тех пор прошло лет семьдесят!

— Я понимаю, — серьезно кивнул монах, — и тем не менее не могли бы вы вспомнить что-нибудь еще о той бедной девушке? Например, где она жила, как ее звали…

Собеседник громко втянул воздух сквозь зубы.

— Ну-у… Память-то у меня совсем не та, что раньше. То и дело забываю, куда очки положил… Кажется, она служила нянькой в семье, которая жила в двух кварталах отсюда.

— О! Очень хорошо, — довольно заметил Тэйсин. — А имя ее не помните?

Старик напряженно наморщил лоб.

— Ну как тут запомнишь, столько лет прошло… да я ее толком и не знал. Она была лет на пять, на шесть старше меня. Мы с мальчишками ее дразнили, все время требовали, чтобы она подняла волосы… Звали нечистым духом, это помню, а вот настоящее имя…

— Понятно, — вздохнул священник, испытывая прилив жалости к несчастной калеке. — Хорошо хоть, что вы помните, где она жила. Тот дом до сих пор стоит?

— Да где там, снесли давно… Там теперь другой, новый. Я и не заметил, как его построили.

— А соо… — На лице монаха отразилось разочарование. — А кто там живет, та же семья, не знаете?

— Откуда мне знать, — слегка раздраженно ответил старик. — Зачем вам все это?

Тэйсин снова залился краской. Сказать правду, так еще, чего доброго, Кэйко узнает…

Тут вмешалась бабушка Сугимото.

— Ты должен помочь святому отцу, — наставительно сказала она мужу. — Дураку понятно, что речь идет об останках, которые обнаружили в саду Симидзу.

— Да, — вынужден был подтвердить монах.

— Ну что ж… — Старик задумчиво почесал подбородок. — Не скажу точно, но фамилия семьи, где работала девушка, могла быть Номура. Тому Номура, что живет в новом доме, как раз семьдесят вроде стукнуло. Я встречал его в обществе любителей бонсаи. Может, его она и нянчила?

— Замечательно, спасибо большое! — Тэйсин вновь обретал былую уверенность. — Теперь, пожалуйста, если не трудно, нарисуйте мне план, как идти, и я сразу отправлюсь туда.

— Да что вы! — воскликнула бабушка Сугимото. — По такой-то погоде? Тэйсин-сан, вам нельзя, а то завтра снова окажетесь в больнице!

Священник растерялся, не зная, что ответить. Он улыбнулся и кивнул.

— Наверное, вы правы, уважаемая. Зайду к ним в другой день.

Тем временем старый Сугимото встал из-за котацу и направился, шаркая, к комоду.

— Вот, — сказал он, возвращаясь с потрепанной толстой тетрадью, — это мой журнал с занятий по бонсаи, здесь должен быть телефон Номуры.

— Большое спасибо! — Тэйсин поклонился.

Старик, задрав подбородок, вглядывался в записи сквозь бифокальные очки.

— Вот он… Погодите, я сам позвоню, — буркнул он и потянул к себе телефон, стоявший на стенной полке.

Тэйсин ждал с колотящимся сердцем, пока старик наберет номер. От волнения он не разобрал ни слова из последовавшего разговора. Повесив трубку, Сугимото нахмурился.

— Ничего не помнит, старый совсем, — хмыкнул он. — Но семья та же самая, только дом перестроили. Номура-сан и есть тот младенец, кто же еще, но толку от него никакого.

— Жалко, — покачала головой бабушка Сугимото.

— А что ты хочешь, столько лет прошло.

Тэйсин встал и, поклонившись, еще раз принес извинения за неожиданный визит и попрощался. Он широко улыбался, однако хозяйка дома поняла его разочарование.

— Очень жалко, — повторила она сочувственно.

— Хай, — кивнул монах, поворачиваясь к двери.

Он шел по лужам вдоль грязных подтаявших сугробов, которых даже не замечал по пути сюда. Обратный путь почему-то казался гораздо длиннее. Ветер забирался под куртку, обжигая холодом. Тэйсин так устал, что сразу лег в постель. Как глупо, думал он. Доктор ведь предупреждал, что слишком напрягаться не стоит, иначе прежнее здоровье не восстановится еще долго. Столько трудов, а результата никакого.

Через несколько дней ветер утих, стало теплее, и бабушка Сугимото пришла в храм в компании пожилой женщины. Госпожа Вада оказалась старшей сестрой того самого Номуры, с которым говорил по телефону старый Сугимото.

— Хай, я хорошо помню ту девушку, — сказала она священнику.

Они сидели в комнате для гостей и пили чай, к которому Тэйсин, узнав, кто его навестил, подал самое лучшее печенье.

— Мы звали ее Кику-сан, — продолжала старушка. — Да, она действительно нянчила моего брата и носила его на спине. Мне тогда было лет шесть или семь…

Слова женщины были столь неожиданны, что Тэйсин забыл о всякой вежливости.

— Кто она была? Откуда приехала? Что с ней потом случилось? — выпалил он скороговоркой.

Старушка улыбнулась, обнажив ровные искусственные зубы. Руки ее слегка дрожали. Госпожа Вада тоже волновалась — уже много лет никто не задавал ей серьезных вопросов.

— Кику-сан была моей двоюродной сестрой, дочерью старшей сестры моей матери. Она приехала к нам еще до того, как родился мой брат, он у нас самый младший. Ее семья жила в рыбацкой деревушке на севере, на границе с Ямагатой. Бедная девочка, она родилась без одного уха. Волосы, конечно, скрывали ее уродство, но вы ведь понимаете, дети все замечают. Взрослые строго-настрого запретили нам об этом рассказывать, но соседские мальчишки как-то пронюхали и с тех пор ее постоянно дразнили…

— И мой муж вместе с ними! — возмущенно воскликнула бабушка Сугимото. — Ну, я ему покажу!

— На самом деле не только мальчишки, — виновато вздохнула госпожа Вада. — Мы, девочки, дома тоже проходу ей не давали.

— А что с ней потом стало? — не вытерпел монах.

— Я помню, что она очень скучала по своей семье. Разговаривала мало, всегда держалась особняком… Потом, когда она убежала, мать обвинила во всем нас. Боюсь, она была во многом права. Девочка слышала только левым ухом, а мы вечно норовили зайти справа и сказать что-нибудь, а потом смеялись над ее смущением. Дети бывают так жестоки!

— Вы помните название ее родной деревни? — спросил Тэйсин.

Он ждал ответа, затаив дыхание. Старушка кивнула.

— Да, помню, деревня Нэйя. Там было много родственников со стороны матери, но когда она умерла, мы потеряли с ними связь. Возможно, они и теперь там живут, но точно сказать не могу.

Удовлетворенно кивнув, Тэйсин подлил гостьям чаю и пододвинул поближе печенье. Следующий вопрос был настолько важен, что у священника тряслись руки.

— А фамилия девочки… Вы ее помните?

— Да, конечно, — улыбнулась госпожа Вада. — Хомма. Кику Хомма из Нэйи. Когда она убежала из нашего дома в Сибате, ей было лет пятнадцать или шестнадцать.

Тэйсин откинулся на пятки, испустив вздох облегчения. Наконец-то!

Бабушка Сугимото довольно улыбнулась.

— Ну вот, надеюсь, теперь мы вам помогли. В прошлый раз я так расстроилась, что сама пошла в дом Номуры и поговорила с его женой. Оказалось, что у ее мужа было три старших сестры, и одна из них жива. Ее муж, господин Вада, держал универсальный магазин в Дейю, теперь он перешел к сыну.

— Надеюсь, ваш супруг в добром здравии? — осведомился Тэйсин, повернувшись к гостье.

— О нет! — смущенно рассмеялась та. — Он умер много лет назад.

— А соо… — сконфуженно произнес священник. — Мне очень жаль.

Старушка, нисколько не обидевшись, отпила глоток чаю. Она давно уже жила с семьей сына и с тех пор, как внуки, повзрослев, разъехались кто куда, чувствовала себя никому не нужной. Но сегодняшний день был особенным. Поездка в Сибату словно вернула ей молодость, позволила почувствовать свою полезность. И печенье у этого священника такое вкусное!