Они сели пить чай.

— А кто это кричал? — не выдержав гнетущей тишины спросил Славик.

— Да так, знакомый один, — нехотя ответила аспирантка. — А лучше сказать конкурент. Ползал тут вокруг дома. Мешал мне работать. Даже не мешал, а вредил.

— Понятно, — протянул ничего не понявший Славик. — Ты его прогнала что ли? — так и не уразумев, о ком идет речь, спросил Славик (а сам решил — «или убила»).

— Да нет, он просто меня увидел и испугался.

— Не мудрено, — подумал Славик, но ничего не сказал.

Оля молча допила чай и поднялась. — Пойду я, — сказала она. — Мне еще животных промерить надо, — и медленно побрела в свою комнату.

Перед тем как устроиться на ночлег Славик на этот раз тщательно перетряхнул свой спальный мешок, крыс в нем больше не обнаружил, и, решив, что ему повезло хотя бы на этот раз, заснул.

Он просыпался несколько раз. Сначала как сумасшедшая закудахтала в сарае курица, потом под окно снова пришел вурдалак и стал грызть кость. Мосол, вероятно, был настолько большой, а клыки у вурдалака, очевидно, такими огромными, что его зубовный скрежет не прекращался всю ночь. Славик даже мирно задремал под него.

В следующий раз Славик проснулся когда за окном уже серело. С рассветом насытившийся упырь куда-то исчез. По крайней мере, он зубами больше не гремел.

Зато весь дом прямо сотрясался от других звуков.

Низким утробным голосом, с придыханием стонала женщина.

— А аспирантка-то не одна живет, — догадался умный Славик, вспоминая ее необычный волнующийся бюст, вслушиваясь в стоны и подсознательно ожидая услышать такое же ритмичное поскрипывание. Но его так и не услышал.

А бухающие стоны, не ослабевая, но и не усиливаясь, все продолжались в неспешном ритме.

Славик, как настоящий научный работник, посмотрел на часы и засек время. Через пятнадцать минут у него начался развиваться комплекс неполноценности. Через полчаса этот комплекс уже полностью сформировался. Еще через полчаса Славик начал жалеть аспирантку. А еще через полчаса — ее друга.

Потом Славик прекратил хронометраж и попытался заснуть, накрыв голову свитером, но низкочастотные стоны легко преодолевали это препятствие.

Славик вынырнул из-под свитера, и понял, что придется вставать.

Но аспирант задержался, так как увидел, что в комнате он тоже не один. Под самым потолком на полке сидела крыса, вероятно, та самая, которая пыталась скоротать ночь со Славиком в одном спальнике. Крыса сидела на самом краю полки вытянув морду вперед, покачиваясь и часто переступая лапками.

Наконец Славик понял, что она собирается прыгать на другую полку, которая как раз находилась над головой аспиранта.

Славик посмотрел на крысу, прикинул расстояние между полками и решил, что она не допрыгнет. Крыса, вероятно думала по-другому. Зверек продолжал переставлять ступни, как прыгун в воду, подыскивая наилучшую опору для толчка, очевидно, не сомневаясь, что прыжок удастся.

Лежащий Славик, уверенный в обратном, лениво прикинул, куда же приземлится животное, если не долетит до желанной полки. И в тот миг, когда аспирант понял, что это будет его физиономия, крыса оттолкнулась.

Славик резко поднялся, и в тот же миг крыса тяжело плюхнулась на его подушку, то есть сложенный в несколько раз свитер.

Спать Славе уже совсем не хотелось. Он проводил взглядом крысу, неторопливо бредущую в свою нору, и начал одеваться. Потом аспирант вспомнил про ночной хронометраж и прислушался. Стоны прекратились. Очевидно, и у Оли также начинался трудовой день.

Славик встал и выглянул в коридор — ему очень хотелось увидеть, с кем же это мучилась аспирантка. Но он так ничего и не увидел. Таинственный любовник так же неслышно исчез, как и появился вечером. Может быть, он в носках тихонько прокрался к выходу. А может быть, банально воспользовался окном.

Славик оделся, попил чаю, доел то, что осталось от трапезы с аспиранткой и отправился на разведку — подыскивать места, где можно будет взять почвенные пробы.

На дворе было также безлюдно, как и накануне вечером.

Рядом с огромной многоквартирной избой стояла круглая синяя палатка — жилище лаборанток, метрах в двадцати — залатанный сарай с железной трубой (судя по всему, это и был флигель, в котором обитали орнитологи), а дальше, у реки, виднелась небольшая изба сторожа. Вся земля вокруг строений кордона густо заросла высоченными лопухами и крапивой, лишь за забором охранника ранней плешью обозначился лишенный сорняков огород.

От покосившегося курятника, стоящего у дома сторожей, в лес, не торопясь шел огромный еж, а из леса в курятник, наоборот — курица. Увидев ежа, курица громко закудахтала и по большой дуге обежала его стороной.

Через полчаса Славик дошел до перекрестка лесных дорог. Там вместо известного камня с надписями стояло, ничего не указывающее, не новое, но в хорошем состоянии кресло из медицинского кабинета, в который мужчинам (кроме врачей-специалистов) вход заказан.

— Еще одно необъяснимое явление этого места. И кто его сюда привез, в вековой заповедный ельник, на перекресток глухих лесных дорог. И зачем? — подумал Славик.

Знаток почвенной фауны еще не знал, что это будет единственная загадка, которая так и останется неразгаданной.

Аспирант побродил по ельнику. Лес ему понравился и Славик начал делать почвенный разрез, а попросту — рыть канаву.

Ему хорошо был видно лесную дорогу — единственную транспортную артерию, которая отходила от кордона.

Славик подумал, что оставаясь в своей канаве незаметным, он увидит всех, кто уходит из кордона или приходит туда.

Вскоре на дороге показался первый человек. По описанию Степана, Славик узнал юнната. Это был щуплый, очень коротко стриженый нескладный молодой человек, одетый по тинэйджеровской лесной моде — в кирзовых сапогах с отвернутыми голенищами, немыслимых штанах и телогрейке на голое тело.

Поведение юнната (как впрочем и всех остальных жителей, которые имели отношению к этому дому с привидениями) было странным.

Юннат быстро шагал по дороге, поминутно оглядываясь.

В руке он нес зайца, держа зверька за уши. Заяц, по-видимому, был дохлый, так как не шевелился. У юнната был такой вид, как будто он этого зайца украл. За юннатом вдоль дороги с хриплым клекотом летела большая серая птица. Именно на нее юннат и оглядывался. Птица передохнула на спинке металлического кресла, а затем вновь с криком полетела за похитителем.

Славик не любил юннатов. За их всезнайство, всеядность, помноженную на чрезвычайную прожорливость, дикость, неумытость, мелкое воровство и такую же хамоватость.

И этот юннат с зайцем у него тоже не вызвал симпатий. Славик вздохнул, представив, что теперь в соседях по кордону у него будет не только страстная женщина в белом с волнующейся грудью, но и некрофил.

И Славик снова взялся за лопату, все глубже вгрызаясь в почву.

Через полчаса на дороге показались трое. Впереди брел порожний сумрачный, молодой, сильно изможденный мужчина, за ним, громко тараторя, резво топали две девушки, причем каждая тащила по огромному рюкзаку.

— Энтомолог с лаборантками — догадался Славик.

— До кордона уже близко, — мельком взглянув на стоявшее на перепутье кресло, сказал мужчина.

А студентки, не обратив на женскую медицинскую мебель никакого внимания (вероятно оно им здесь давно примелькалось), кинулись к зарослям малины.

— Ой, ягоды! — заверещали они. — Петр Петрович, давайте наберем.

Но уставший Петр Петрович, только махнул рукой и побрел дальше.

— А мы поедим, можно? Мы быстро, — заканючили студентки и полезли в кусты.

Девицы стали там бродить и громко чавкать. Потом они удалились в дальний край малинника и затихли. Затем Славик снова услышал треск в кустах и спрятался в своей яме.

Судя по звукам, доносившимся с ягодных плантаций, студентки не торопились домой. Они повели себя, с точки зрения Славы, как-то странно.