— Хорошо. Я виноват. Я всегда это признавал: я виноват. Ну сколько можно карать? Что касается жизненных ценностей, то я проверил на прочность их все. И, знаешь, как ни странно, вернулся к юношескому идеалу. А поскольку Евгении больше нет, то всю эту историю лучше оставить в прошлом… Иди сюда.

Сама не понимая как, Ксения оказалась у него на коленях. Господи, ну сколько же можно помнить?! Но нет, в нем изменилось все, только не вкус его губ и не та нежность, с которой он всегда гладил ее лицо. Ксения знала, что он любил ее, любил по-настоящему. Потому что в этих незначительных жестах, в том, как он гладил ее волосы, как подавал ей чашку кофе или застегивал молнию платья на спине, в том, как смотрел, чуть наклонив голову влево и всегда с улыбкой, — во всем этом могла быть только любовь, иначе все в мире являлось бы ложью. Похоже, что он тосковал. И тогда, когда ушел, и сейчас, когда привычно потянулся к ее груди, стягивая тонкий свитер:

— Черри…

— Только не это! Пусти!

Вот это уже было в нем чужое: имя, подхваченное у Жени Князевой, словно заразная болезнь. Раньше он называл ее по-человечески. Разными ласковыми именами, какие придумывал сам. А после она уже его к себе не подпускала. Вот и сейчас начала раздражаться от птичьего чириканья: Черри, Черри. Болван.

— Послушай, Ксюша, я подумал, что раз мы от нее избавились, то можно сделать вид, будто этих четырех лет просто не было.

А она решила добить мяч сразу же, чтобы не было больше никаких глупых вопросов:

— Я тогда сделала аборт… Конечно, он пробормотал растерянно:

— Прости. Я не знал.

— Да ничего ты и не хотел знать!

— Нет, ну если бы ты тогда сказала…

— Тогда ты ушел бы в ту комнату в коммуналке, которую выторговал мне? Или вообще никуда не ушел бы?

И он пересел на диван, взял свой стакан и спросил наконец о главном:

— Зачем ты пришла?

Поправляя волосы, Ксения подумала, с каким же огромным трудом было взято это очко! Это отвоеванное расстояние в полтора метра между ними! Ибо тогда, несколько лет назад, после того, как он ушел, ее маленький мир оказался разбитым вдребезги.

Это был ее муж. Теперь уже несколько лет, как бывший. Она так и называла его про себя: просто «бывший». Некоторые любят восклицать с поддельной ностальгией: «Где мои семнадцать лет!» Ксения думала о своих семнадцати с ужасом. Она и сейчас была наивна и беспомощна, но тогда, после школы, растерялась так, что испытала сильнейший стресс. Жизнь по расписанию закончилась, и вступать во взрослую жизнь, ничего не зная и не умея, казалось очень страшным.

В семье Ксению всегда считали неудачницей. Она неважно училась, не блистала особыми талантами, не участвовала в самодеятельности и не посещала кружков. Одним словом, ничем не выделялась среди своих сверстников. Обилием поклонников она не могла похвастаться так же, как и наличием талантов. Ксения пугалась всего запретного, И ровесницы обходили ее стороной, не поверяя ей своих маленьких секретов. Она обычно затыкала уши, услышав слишком смелое слово, и убегала, едва кто-то из провожавших ее мальчиков позволял себе намек на интимность. Втайне над ней подсмеивались и старались держаться подальше. Тихая, скромная девочка, которую Бог обделил страстями.

Мама и папа всю свою любовь отдали ее старшему брату. Особенно это стало заметно, когда после школы Ксения провалилась на экзаменах в институт. Не в какой-то престижный вуз, а в обычный педагогический. Ее же брат был умницей, он не только по ступил в физтех, но и остался при аспирантуре. И тут же женился, а вскоре и родил ребенка, что сделало жизнь в двухкомнатной квартирке невыносимой. Брат штурмовал научные вершины, его жена третировала родителей, малыш отчаянно ревел, а молодые еще бабушка с дедушкой после работы нянькались с внуком, стараясь завоевать расположение грозной снохи подарками и различного рода поблажками. Ксения же чувствовала себя в семье лишней, ютясь на раскладушке, за ширмой, а рядом громко храпел отец.

После неудачи с институтом, Ксения совсем растерялась. Подруги утешали ее, мол, попробуешь на следующий год, но Ксения знала, что если уж сейчас, со свежими знаниями ничего не вышло, то потом она забудет все окончательно. Месяц выдержав недовольное брюзжание родителей, Ксения обратилась за помощью к Женечке Князевой. Та помогла, помогла в тот первый раз. Поэтому во второй Ксения пришла тоже к ней.

Ксения получила необременительную, хотя и низкооплачиваемую работу секретарши у одного из знакомых Николая Семеновича Князева. Но тут выяснилась совершенно странная вещь: неизбалованная вроде бы Ксения не умеет работать, то есть находиться на работе с девяти до шести, как все. Если она не опаздывала, то старалась пораньше улизнуть или продлить обеденный перерыв. Отсиживать положенные часы, чтобы получать за это деньги, оказалось ей не под силу. Работа не доставляла Ксении никакого удовольствия, и она бросила ее без сожаления через несколько месяцев.

И тут появился он.

Это была самая настоящая любовь. С романтическими свиданиями, с цветами, прогулками при луне и долгими ночными телефонными разговорами, где нет слов — сплошные паузы и вздохи. Четыре месяца спустя Ксения вышла замуж, без сожаления расставшись с родительской квартирой, с братом, с его женой и племянником, который уже начал превращаться в маленького деспота. Влюбленным повезло.

Восьмидесятилетняя бабушка внезапно скончалась, оставив внуку-студенту небольшую комнату в коммунальной квартире, с такой же дряхлой и полуглухой соседкой, какой была сама. Ксения испытывала полное счастье. Оказалось, что у нее есть один талант, но зато самый главный: она хорошая жена. Все эти кастрюли, утюги и сковородки в сложенном любовью сонете звучали не хуже скрипок. Музыка кипящего борща, пенящиеся рифмы стирального порошка в крохотной ванной, его чистые носки и рубашки — все возвышало и радовало. Ксения была маленькой феей в этой сказке, где он постепенно превращался в принца.

Они жили на его стипендию и приработок, а он брался за любую работу, и каждым маленьким деньгам Ксения радовалась так, как никогда потом не радовалась большим. Они были счастливы не так уж мало: целых шесть лет. Вернее, пять с половиной, потому что шестой год оказался последним.

Долгое время Ксения просто не замечала, что ее муж красив. Она полюбила его не за это. Просто сразу поняла, а главное, почувствовала, что в ее жизни появился ее мужчина. И ей было безразлично, какого цвета у него глаза, как удивительно уравновешены в его лице все пропорции. Во, внешности ее любимого природа первым делом старалась соблюсти их, заботясь, чтобы не взять откуда-нибудь ничего лишнего, но и не выделить что-то одно. Единственной пикантной особенностью его лица были темные глаза при очень светлых волосах и чуть выступающие высокие скулы. Когда Ксения любовалась им, она не ощущала себя собственницей. Все было так естественно: он принадлежит ей, а она — ему.

К тому же, кроме красивой внешности, у ее мужа не было ничего такого, на что можно было бы претендовать. Он закончил свой институт, но и высшее образование стало в это время не бог весть какой ценностью. Что престижного в политехническом, ведь не МГИМО же. Хорошую работу можно было получить через крепких знакомых. А без связей, просто с дипломом в кармане можно было рассчитывать только на то, что в итоге он и получил — работу на заводе в качестве инженера, с маленькой зарплатой, конечно, большей, чем студенческая стипендия, но зато без времени на всякие подработки.

Ксения, конечно, пробовала работать, но как-то не складывалось. «Ни реакции, ни элементарного желания хоть чему-нибудь научиться», — как сказала потом про подругу Евгения. Ксения не умела вырывать зубами у жизни свой кусок, она охотно отдавала его тому, кто сильнее тянул на себя. Да она и без того была счастлива.