Песенка про пугало Пугало — это, в общем, птицам регулировщик. Пугало не пускает птах в огород из рощи. Всем на потеху клоун пляшет в саду, как в цирке. Пляшет, покуда ливень вдруг на него не цыкнет. Дразнят паяца птицы, манят его дороги… Только куда уйдет он — нищий и одноногий? Сезон ласточек I На ветру загудели, как зеленое пламя, птичьи крылья и листья вперемежку с лучами. И лазурь солнцепека опрокинула лаву, затопивши прозрачно — золотую державу. Нивы — как параллели золоченого хлеба. В голубой позолоте вертикальное небо. Голубое мычанье в голубиной отчизне; здесь не уединенье — единение с жизнью. Здесь и птицы и травы, населившие землю, принимают в объятья, поверяя и внемля. Знай же, птица, что, жажду утоляя лазурью, в голубом окоеме я с тобою зорюю. Верь мне, лист тополиный, верьте, листья осоки: бродят в сердце бродяжьем ваши буйные соки. Я сегодня впервые разглядел ваши лица. Значит, только сегодня суждено мне родиться. II Ласточка в небе. Прикосновенье к темени поля крохотной тени. Что она ищет в синем колодце? Выстрелит в небо… Снова вернется. Может, депешу где обронила — ту, что послала озеру нива? Чиркнет по глади черного плеса и пронесется мимо откоса. Кинется в чащу и возвратится, чтобы промчаться над черепицей. Вплоть до крушенья листьев и лета длится круженье ласточки этой. Вот она взмыла, листик летучий, путь перерезав ливневой туче. Реют раскрестьем узкие крылья, ливни, как нечисть, в ночь отступили. В синем просторе, милая, странствуй, преподавая людям пространство. Посередине синего вала вычерти счастья инициалы! III Селение. Сереющий туман на площади рядится в дождь сутулый. Стекает время в каменный фонтан, которому от скуки сводит скулы. Вот так и льет с рассвета целый день, и ни души среди всеобщей хляби. Вползает лужей в дом сырая лень, как сонный водоем под мелкой рябью. Сбывается знаменье. Черный мул судьбу копытом в глине отпечатал. И смотрит дождь, печален и сутул: кому же выпал роковой початок? На колокольне онемела медь, но, бедствие пророча, птица стонет. И то ли кобылица, то ли смерть нетерпеливо мечется в загоне. Петух над часовней Его заря напрасно дразнит: не может флюгер кукарекать ни в будни, ни в престольный праздник. А солнце золотит угодья и серебрит ручьи, встречая святую Анну Плодородья. Лазурь оконная лучится, блестят алмазные осколки на красных скатах черепицы. И входит девочкой босою в селение святая Анна с глазами, полными росою. О, если б крылья распростерла она ему — и чародейством озвучила сухое горло! Но нет такого чародея… И вот на голубом подворье он замер, клювом пламенея. Ему с поста не отлучиться! В костре звенящей позолоты горит стоическая птица. Что толку в этом эльдорадо, где вместо сочного маиса лишь ледяные зерна града? Святую Анну Огорода встречая, он перемигнется тайком с лучом громоотвода. «Святая Анна Спелой Нивы, — он скажет взглядом, — уведи же меня в щемящий запах жнива! |
