I) Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред.

2) Робот должен повиноваться всем приказам, которые отдает человек, кроме тех случаев, когда эти приказы противоречат Первому Закону.

3) Робот должен заботиться о своей безопасности в той мере, в какой это не противоречит Первому и Второму Законам.

Роботы становились все более разумными и гибкими, они все более благородно истолковывали эти Законы, особенно главенствующий над остальными, Первый, и все больше принимали роль защитников человечества. Их опека душила людей и стала просто невыносимой.

Роботы были добры до конца. Их старания были человечны и предназначались для всеобщего блага. Но это каким-то образом делало их еще более невыносимыми. Каждое достижение роботехники только ухудшало ситуацию. Разработали роботов с телепатическими способностями, то есть они смогли читать мысли людей, и поведение людей стало еще больше зависеть от сиделок-роботов.

И внешне роботы становились все больше похожими на людей, при этом безошибочно оставаясь роботами по поведению, и то, что они стали гуманоидами, делало их еще отвратительнее. Это не могло продолжаться долго.

— Почему? — спросил внимательно слушавший Пелорат.

— Проследим, — сказал Домм, — логическую цепочку, приведшую к их гибели. Роботы так усовершенствовались и до такой степени очеловечились, что смогли понять, почему люди сопротивляются потере самостоятельности ради своего же блага. В конце концов роботам пришлось признать, что человечество лучше предоставить самому себе.

Дальше, как гласит история, именно роботы каким-то образом основали Вечность и стали Вечными. Они отыскали Реальность, в которой, по их мнению, люди были в наибольшей безопасности — одни в Галактике. Затем, сделав все, чтобы защитить нас, и стремясь выполнить Первый Закон в истинном смысле, они по собственной воле прекратили функционирование. С тех пор человечество развивается в одиночестве.

Домм сделал паузу. Он перевел взгляд с Тревица на Пелората и спросил:

— Ну что, верите ли вы этому?

Отозвался Тревиц, медленно покачав головой:

— Нет. В исторических материалах, о которых я когда-либо слышал, ничего похожего не встречалось. А вам, Янов?

— Есть мифы, которые в некоторых отношениях похожи.

— Мифы сойдутся с чем угодно, Янов, я говорю об истории, о достоверных свидетельствах.

— Ну, хорошо. Мне такого не встречалось.

— Меня это не удивляет, — сказал Домм. — До того как роботы ушли, многие экспедиции улетели колонизовать глубокий космос, чтобы основать там свободные миры. Больше всего улетало с Земли, она была сильно перенаселена, там шла война с роботами. Новые планеты не хотели вспоминать про унизительную жизнь детей при няньках роботах. Они не сохранили записей об этом и забыли.

— Неправдоподобно, — сказал Тревиц.

Пелорат повернулся к нему.

— Нет, Голан, это возможно. Общества создают собственную историю и стремятся зачеркнуть низкое происхождение, забыть о нем, построить полностью фиктивную, но героическую историю. Имперское правительство пыталось уничтожить знания о доимперском прошлом, чтобы усилить мистический ореол вечного правления. Поэтому материалов о догиперпространственных временах почти не сохранилось. И само существование Земли неизвестно большинству людей в наше время.

— Или одно, или другое, Янов, — возразил Тревиц. — Если Галактика забыла роботов, то почему их помнит Гея?

С коротким мелодичным смехом в разговор вмешалась Блисс:

— Мы не такие.

— Да? — сказал Тревиц. — В каком отношении?

— Предоставьте это мне, Блисс, — сказал Домм. — Мы действительно не такие, люди Терминуса. Из всех групп людей, ускользнувших из-под влияния роботов, только мы, достигшие Геи (идя по следу тех, кто достиг Сейшел), и переняли у роботов искусство телепатии. Это, знаете, действительно искусство. Способность к телепатии заложена в человеческом разуме, но ее надо развивать очень тонким и сложным путем. На то, чтобы полностью развить свой потенциал, уходит много поколений. Но, развившись, эта способность самоподдерживается.

Мы обладаем этим искусством более двадцати тысяч лет, и, по мнению Геи, полный потенциал до сих пор еще не реализован. Развитие телепатии уже давным-давно сообщило нам о существовании группового разума — сначала только людей, затем животных, затем растений и наконец несколько веков назад, — неодушевленной структуры самой планеты.

Поскольку мы прослеживали это в прошлом до роботов, мы не забыли их. Мы считали их не няньками, а учителями. Мы знали, что роботы открыли наши разумы, и мы никогда, ни на одно мгновенье, не захотели, чтобы они закрылись. Мы вспоминаем роботов с благодарностью.

— Но, — сказал Тревиц, — как вы были когда-то детьми по отношению к роботам, вы теперь дети по отношению к групповому сознанию. Разве вы не утратили самостоятельности теперь, как утратили ее тогда?

— Сейчас все иначе, Трев. То что мы делаем сейчас, наш собственный выбор. Мы отличаемся еще в одном отношении. Мы в Галактике одни такие. Планет, подобных Гее, больше нет.

— Откуда вы знаете?

— Мы бы узнали, Трев. Планетарное сознание, подобное нашему, мы обнаружили бы даже на другом конце Галактики. Мы чувствуем зачатки подобного сознания в вашем Втором Сообществе, например, но только в последние два столетия.

— Со времен Мула?

— Да. Это один из нас. — Домм помрачнел. — Он был ренегатом и сбежал. Мы были настолько наивны, что считали это невозможным. Так что вовремя его не остановили. Потом, когда мы обратили внимание на Внешние Планеты, мы узнали о том, что вы называете Вторым Сообществом, и предоставили это Ему.

Некоторое время Тревиц смотрел ничего не выражающим взглядом, потом пробормотал:

— Вот вам наши учебники истории. — Он покачал головой и сказал уже громко: — Гея поступила довольно трусливо. Мул был на вашей ответственности.

— Вы правы. Но когда мы наконец открыли глаза, мы увидели Галактику и все, к чему были слепы, так что для нас трагедия Мула оказалась спасением. Именно тогда мы поняли, что надвигается опасный кризис. И он разразился, но благодаря инциденту с Мулом, мы успели принять меры.

— Какой кризис?

— Грозящий нам уничтожением.

— Этому я поверить не могу. Вы сдерживали Империю, Мула и Сейшелы. У вас групповое сознание, которое может стереть корабль с лица космоса на расстоянии миллиона километров. Чего вам бояться?… Взгляните на Блисс — она ничуть не встревожена. Ей не кажется, что надвигается кризис.

Блисс положила стройную ножку на подлокотник и вытянула носок в сторону Тревица, согнув и разогнув пальцы.

— Конечно, я не тревожусь, Трев, вы с этим справитесь.

Тревиц воскликнул:

— Я?!

— Гея привела вас сюда, — сказал Домм, — при помощи сотен тонких манипуляций. Именно вы должны разрешить наш кризис, Трев.

Тревиц уставился на Домма, и изумление в его лице постепенно сменилось нарастающим гневом.

— Я?! Великий космос! Почему я? Я не имею к этому никакого отношения.

— Тем не менее, Трев, — Домм говорил со спокойствием почти гипнотическим, — именно вы. Только вы. Во всем космосе только вы.