— Сколько вам лет, сэр? — спросил Тревиц.

— Пожалуйста, зовите меня Доммом, Трев. другие формы обращения создадут формальное отношение и затруднят обмен идеями между вами и мной. В галактических стандартных годах мне недавно исполнилось девяносто три, но настоящий праздник состоится через несколько месяцев, когда я справлю девяностую годовщину своего рождения в годах Геи.

— Я не дал бы вам больше семидесяти пяти, сэр… Домм, — сказал Тревиц.

— По геянским стандартам я не выделяюсь ни годами, ни моложавостью, Трев. Однако вы поели?

Пелорат посмотрел на тарелку с остатками скромной и безыскусной трапезы и неуверенно сказал:

— Домм, можно мне попытаться задать вам неприятный вопрос? Конечно, если он вас оскорбит, вы пожалуйста скажите мне об этом, и я заберу его назад.

— Спрашивайте, — улыбаясь ответил Домм. — Я с удовольствием расскажу о Гee все, что вам интересно.

— Зачем? — сразу спросил Тревиц.

— Вы ведь почетные гости. Задавайте свой вопрос, Пел.

Пелорат сказал:

— Поскольку все на Гее участвуют в групповом сознании, как можете вы — элемент Геи, употреблять в пищу другие элементы?

— Это верно! Но все вовлечено в круговорот. Мы должны есть, и все, что мы едим — растения, животные, минеральные добавки — является частью Геи. Но, с другой стороны, ничто не убивается для развлечения или из спортивного интереса, и ничто не убивается с излишними мучениями. И, к сожалению, мы не делаем попыток украсить наши трапезы, потому что ни один геянин не станет есть без необходимости. Эта еда не доставила вам удовольствия, Пел, Трев? Что ж, еда и не предназначена для удовольствия.

Кроме того, то, что съедено, остается в конечном счете частью планетарного сознания. По мере того, как пища встраивается в мое тело, она принимает участие во всеобщем сознании. Когда я умру, меня тоже съедят — хотя бы гнилостные бактерии — и в дальнейшем я приму участие, хотя и намного меньшее, в общем круговороте. Но когда-то части меня станут частями других людей.

— В своем роде переселение душ, — заметил Пелорат.

— В своем роде что, Пел?

— Я говорю об одном старом мифе, распространенном на некоторых планетах.

— Я ничего о нем не знаю. Вы должны мне как-нибудь рассказать.

— Но ваше индивидуальное сознание, — сказал Тревиц, — то, что является Доммом, никогда не воссоединится?

— Нет, конечно, нет. Но разве это важно? Я останусь частью Геи, а значение имеет только это. У нас есть мистики, которые предлагают создать групповую память о прошлых существованиях, — но, по мнению Геи, это практически неосуществимо и пользы не принесет. Это только затуманит нынешнее сознание… Конечно, условия могут измениться, как и мнение Геи, но в обозримом будущем я такой возможности не вижу.

— Почему вы должны умирать, Домм? Вам за девяносто, а вы еще вполне ничего, разве не могло бы групповое сознание…

В первый раз Домм нахмурился.

— Ни в коем случае, — сказал он. — Мой вклад ограничится тем, что я сделал. Каждый новый индивидуум является новой перестановкой молекул и генов. Новые таланты, новые дарования, новые вклады в Гею. Они нам нужны. И путь для этого только один — освобождать место. Я сделал больше других, но и моя жизнь имеет предел, и он приближается. Жить после своего срока хочется не больше, чем умереть до него.

И затем, как бы осознав, что внес грустную нотку в беседу, Домм встал и протянул руки собеседникам.

— Послушайте, Пел, Трев, идемте в мою студию. Я покажу вам кое-какие собственные предметы искусства. Надеюсь, вы не станете судить старика строго за его причуды.

Он провел их в другую комнату, где на маленьком круглом столе лежали несколько дымчатых линз, соединенных в пары.

— Это, — сказал Домм, — разработанные мной Подключения. Я не принадлежу к числу мастеров, но я специализируюсь на неодушевленном, которому мало кто из мастеров уделяет внимание.

— Можно взять в руки? Они хрупкие? — спросил Пелорат.

— Нет, нет, можете, если хотите, швырнуть их на пол… Хотя, наверно, лучше не надо. От сотрясения резкость видения может ухудшиться.

— Как ими пользоваться, Домм?

— Прикладываете их к глазам, они прицепляются. Они не пропускают света, а наоборот, закрывают его, чтобы он не отвлекал вас, хотя ощущение доходит до мозга через зрительный нерв. По мере того как ваше сознание станет более четким, ему будет позволено проникнуть в другие ячейки Геи. Другими словами, если вы посмотрите на эту стену, вы ощутите ее такой, какой она предстает сама перед собой.

— Заманчиво, — пробормотал Пелорат. — Можно я попробую?

— Конечно, Пел. Можете взять наугад любые. Каждые имеют особую структуру и показывают любой неодушевленный предмет, на который вы посмотрите, в различных аспектах сознания этого предмета.

Пелорат приложил к глазам пару линз, и они тут же прицепились. Он вздрогнул от этого прикосновения, а потом застыл в неподвижности.

Домм сказал:

— Когда вы захотите снять Подключения, возьмите их руками с разных сторон и прижмите друг к другу. Они сразу снимутся.

Пелорат так и сделал, поморгал глазами, потом потер их.

— Каково ваше впечатление? — спросил Домм.

— Трудно описать, — ответил Пелорат. — Стена мерцала и светилась, а иногда становилась как будто жидкой. У нее были как бы ребра и меняющиеся симметрии. Я… Простите, Домм, но мне это не показалось привлекательным.

Домм вздохнул.

— Вы не участвуете в Гее, поэтому не видите того, что видим мы. Этого я больше всего и боялся. Очень жаль! Уверяю вас, что хотя эти Подключения имеют прежде всего эстетическую ценность, от них есть и практическая польза. Счастливая стена — это стена долговечная, практичная и полезная.

— Счастливая стена? — с полуулыбкой сказал Тревиц.

— То смутное ощущение, — сказал Домм, — которое испытывает стена, для нас означает «счастливая». Стена счастлива, когда она хорошо спроектирована, когда она твердо покоится на своем фундаменте, когда ее части уравновешены и не создают напряжений. Хороший проект можно создать при помощи механики и математики, но применение подходящего Подключения может уточнить проект, практически, до атомной точности. Ни один скульптор на Гее не создаст первоклассного произведения искусства без хорошо сработанного Подключения.

Если мне позволительно так сказать, те, что я создаю, считаются отличным для данного частного типа.

Одушевленные Подключения, которые не являются моей областью, — продолжал Домм, с воодушевлением человека, оседлавшего своего любимого конька, — аналогичным образом дают нам ощущение экологического равновесия. На Гее довольно простое экологическое равновесие, как и на всех планетах. Но мы, по крайней мере, надеемся сделать его более сложным и этим немного обогатить наше общее сознание.

Тревиц поднял руку, чтобы предупредить собравшегося заговорить Пелората.

— Откуда вы знаете, — сказал он, — что на планете может быть более сложное экологическое равновесие, если на всех планетах оно простое?

— Ох, — моргая сказал Домм, — вы проверяете старика. Вы-то прекрасно знаете, как и я, что прародина человека, Земля, имела невероятно сложное экологическое равновесие. Просты только вторичные, производные планеты.

Пелорат воскликнул:

— Но это и есть проблема, которой я посвятил всю свою жизнь! Почему только на Земле была сложная экология? Что отличало Землю от других планет? Почему миллионы других планет в Галактике, пригодных для жизни, имели только безликую растительность с мелкими и неразумными формами жизни?

— У нас об этом есть предание, — сказал Домм, — скорее всего неверное. Оно звучит как легенда, и я не ручаюсь за его правдивость.

В этот момент вошла Блисс, которая не принимала участия в трапезе. На ней была легкая серебристая блузка. Она улыбнулась Пелорату.

Пелорат сразу встал.

— Я думал вы нас покинули.

— Вовсе нет. Мне только надо было передать сообщение и сделать кое-какую работу. Можно, я присоединюсь к вам? Домм тоже встал (один Тревиц остался сидеть).