— Не можешь ли ты называть меня Спикер Гендибал или просто… нет, вижу, что не можешь, — закончил он реагируя на ее шокированный вид, — хорошо, хорошо, не надо.
— Это было бы неправильно, мастер. А можно мне спросить, когда все это кончится?
Гендибал покачал головой.
— Я и сам не знаю. Сейчас я как можно скорее должен попасть в одно место. Этот корабль, хоть и очень хорош для своего типа, довольно медленный. И «как можно скорее» получается не очень быстро. Видишь, — он показал на компьютер и диаграммы, — я должен рассчитать курс, чтобы преодолеть большие расстояния в космосе, но возможности компьютера ограничены, да и я не очень искусен.
— Вы торопитесь из-за опасности, мастер?
— Почему ты думаешь об опасности, Нови?
— Потому что иногда я смотрела на вас, когда думала, что вы меня не видите, и ваше лицо выглядело… я не знаю, как это сказать. Не то, чтобы испужанным, то есть испуганным, и не горевестным…
— Озабоченным, — пробормотал Тревиц.
— У вас был вид… беспокойный. Я правильно говорю?
— Смотря в каком случае. В каком смысле беспокойный, Нови?
— В том смысле, что вы будто говорили себе: «Что мне делать дальше в этой большой беде?»
Гендибал удивился.
— Да, это можно назвать беспокойным. Но неужели все это ты прочитала в моем лице, Нови? Раньше, в Городе Ученых, я лучше следил за тем, чтобы никто ничего не прочитал на моем лице. Наверно, здесь, оказавшись в космосе один — не считая тебя — я расслабился и позволил своему лицу, так сказать, разгуливать в одном белье… прости тебя покоробило это выражение. Я только хотел сказать, что раз ты так проницательна, мне надо быть осторожнее. Иногда приходится напоминать себе, что даже нементалисты способны догадываться.
Нови недоуменно смотрела на него.
— Я не понимаю, мастер.
— Я разговариваю сам с собой, Нови. Пусть это тебя не беспокоит… Смотри, опять это слово.
— Но опасность есть?
— Есть проблема, Нови. Я не знаю, что найду на Сейшелах — это место, куда мы летим. Я могу оказаться в очень трудной ситуации.
— Значит, это опасно?
— Нет, потому что я справлюсь.
— Откуда вы знаете?
— Нови, я… ученый. И я лучший из ученых. В Галактике нет ничего, с чем бы я не справился.
— Мастер, — лицо Нови мучительно напряглось, — я не хочу оскарбливать… оскорблять и сердить вас. Когда я видела вас с болваном Руфирантом, вы были в опасности, а он всего лишь стрынский фермер. А теперь я не знаю, что вас ждет — и вы тоже не знаете.
Гендибал почувствовал досаду.
— Ты боишься, Нови?
— Не за себя, мастер. Я боюсь… мне страшно за вас.
— «Я боюсь» тоже можно сказать на галактическом, — пробормотал Гендибал.
Он ненадолго задумался, затем поднял глава и взял шершавые руки Суры Нови в свои.
— Нови, я не хочу, чтобы ты боялась. Позволь мне объяснить. Ты знаешь, когда тебе удалось прочесть по моему лицу, что существует, точнее, может существовать опасность, ты ведь как будто прочитала мои мысли?
— Да?
— Я умею читать мысли лучше тебя, это умеют ученые, a я очень хороший ученый.
Нови широко раскрыла глаза и выдернула свои руки. Она затаила дыхание.
— Вы можете читать мои мысли?
Гендибал поспешно поднял палец.
— Я не читаю твои мысли, Нови. Разве что в случае крайней необходимости.
(Он знал, что, в буквальном смысле слова он лгал, невозможно было находиться рядом и не улавливать общего направления ее мыслей, для этого даже необязательно было принадлежать ко Второму Сообществу, но Гендибал почувствовал, что он чуть не покраснел, даже со стороны стрынки такое отношение льстило… И все-таки следовало ее подбодрить, просто из человеколюбия…)
— Я могу также влиять на мысли людей, — сказал он. — Я могу заставить человека почувствовать боль, я могу…
Нови качала головой.
— Как вы все это можете, мастер? Руфирант…
— Забудь о Руфиранте, — раздраженно сказал Гендибал. — Я в любой момент мог остановить его, повалить на землю, вообще разогнать всех стрынцев… — он внезапно замолчал, осознав, что расхвастался перед провинциалкой. А она по-прежнему качала головой.
— Мастер, вы хотите, чтобы я не боялась. Но я боюсь только за вас, так что это не нужно. Я знаю, что вы великий ученый и можете заставить лететь этот корабль через космос там, где любой мог бы единственно — я хочу сказать, только — потеряться. А вы управляетесь с машинами, которых я не понимаю и не смог бы понять ни один стрынец. И вам незачем рассказывать мне об умственных силах, которых, конечно, не может быть, поскольку никаких вещей, о которых вы говорите, вы сделать Руфиранту не смогли. Хотя были в опасности.
Гендибал поджал губы. Пусть будет так, подумал он. Если женщина настаивает, что боится не за себя, пусть так. А все же ему не хотелось, чтобы она считала его слабаком и хвастуном. Не хотелось, и все тут.
— Я умышленно ничего не сделал Руфиранту, — сказал он. — Мы, ученые, не должны ничего делать стрынцам. Мы гости на вашей планете. Тебе это понятно?
— Вы наши хозяева. Mы всегда так говорим.
На миг Гендибал сбился.
— Тогда как же вышло, что Руфирант на меня напал?
— Не знаю, — беспомощно сказала она, — я думаю, он сам не знает, должно быть был сумасошлатым — не в своем уме.
— Как бы то ни было, мы не обижаем стрынцев. Если бы я остановил его, сделал ему больно, меня бы осудили другие ученые, и я мог потерять свое положение. Но если бы мне угрожала серьезная опасность, мне, возможно, пришлось бы его толкнуть, слегка, как можно слабее.
Нови впала в уныние.
— Значит, мне не нужно было врываться, как дуре?
— Ты все сделала правильно. Я ведь говорил, что не должен был делать ему больно, и ты это предотвратила, ты сама его остановила и сделала это прекрасно. Я тебе благодарен.
Она снова счастливо улыбалась.
— Теперь я понимаю, почему вы были так добры ко мне.
— Конечно, я был благодарен, — взволнованно ответил Гендибал, — но сейчас важно, чтобы ты поняла, что опасности для меня нет, Я могу справиться с целой армией обычных людей. Это может любой ученый, особенно из важных, и я уже говорил тебе, что я лучший из них. В Галактике против меня никто не выстоит.
— Раз вы так говорите, мастер, я вам верю.
— Я говорю именно так. Теперь ты перестала бояться за меня?
— Да, мастер, только… мастер, а это только ваши ученые умеют читать мысли и… нет ли в других местах других ученых, которые могли бы противостоять вам?
Гендибал был ошеломлен. Эта женщина, обладала поразительной проницательностью. Он снова должен был солгать.
— Нет, — сказал он. — Никого.
— Но в небе столько звезд. Когда-то я попыталась сосчитать их и не смогла. Если планет с людьми столько же, сколько звезд, не окажутся ли на некоторых из них ученые? Я хочу сказать, кроме ученых на нашей планете?
— Нет.
— А если бы были?
— Они все равно были бы слабее меня.
— А если они напрыгнут на вас внезапно, до того как вы их заметите?
— Они не смогут. Если какой-нибудь чужой ученый попробует приблизиться, я об этом сразу узнаю. Я узнаю это прежде, чем он сможет напасть на меня.
— И вы сможете убежать?
— Убегать мне не придется… Но (предвидя ее возражение) если и придется, скоро я окажусь в новом корабле, лучшем в Галактике, и меня никто не сможет догнать.
— А они не смогут повлиять на ваши мысли, чтобы вы остановились?
— Нет.
— А если их много? А вы один?
— Как только они появились бы, задолго до того, как они смогли бы себе это представить, я бы узнал о них и ушел. И против них тогда обратилась бы вся наша планета ученых, и они бы не выстояли. А они бы об этом узнали и не осмелились напасть на меня, тактически мои враги хотят, чтобы я о них вообще не знал. Но я узнаю.
— Потому что вы настолько лучше, чем они? — спросила Нови, и ее лицо светилось робкой гордостью.
Гендибал не мог сопротивляться. Природный ум Нови, ее сообразительность делали общение с нею радостным. То сладкоголосое чудовище, Спикер Деларми, оказала ему огромную услугу, когда навязала ему эту стрынскую фермершу. Он сказал:
