— Значит, вы в меня верите.

— Да, верю.

Тревиц положил руку на локоть Пелората и некоторое время подыскивал слова. Наконец он сказал:

— Янов, простите меня заранее, если так или иначе вы встретите какие-нибудь неприятности из-за моих ошибок. Мало ли что нас ожидает.

— О, мой дорогой друг, не беспокойтесь. Я принял решение не ради вас, а ради себя. И пожалуйста, летим скорее. Я не уверен, что моя трусость не схватит меня за горло и не заставит стыдиться всю оставшуюся жизнь.

— Как скажете, Янов, — ответил Тревиц. — Как только компьютер разрешит, мы полетим. На этот раз поднимемся вверх прямо на гравитике, когда удостоверимся, что атмосфера над нами свободна от других кораблей. И, по мере того как плотность атмосферы будет уменьшаться, наша скорость будет увеличиваться. Не пройдет и часа, как мы окажемся в открытом космосе.

— Отлично, — сказал Пелорат. Он отодрал наконечник от носика пластмассового кофейного контейнера. Из открывшегося отверстия почти сразу пошел пар. Пелорат поднес носик ко рту и начал потягивать кофе, слегка дуя на него, чтобы остудить до приемлемой температуры.

Тревиц улыбнулся.

— Вы прекрасно научились обращаться с корабельной утварью. Вы стали настоящим космическим ветераном, Янов.

Пелорат поглядел на пластмассовый контейнер и заметил:

— Теперь, мы, благодаря гравитике, конечно, могли бы пользоваться обычными чашками.

— Конечно. Но вы не заставите космонавтов отказаться от космического инвентаря. Как космическая крыса сохранит дистанцию между собой и планетными червями, если будет пить из нормальной чашки? Видите кольца на стенах и потолке? Они традиционны для космических кораблей больше двадцати тысяч лет. В гравитическом корабле они совершенно не нужны, но они есть, и ставлю весь корабль против чашки кофе, что наша космическая крыса сделает вид будто задыхается при взлете, а потом будет раскачиваться на этих кольцах как при грав-нуле, тогда как на самом деле и при взлете, и в космосе будет грав-норма, то есть одно «же».

— Шутите?

— Ну, немножко. Но социальная инерция есть во всем, даже в технологическом прогрессе. Видите, и кольца на месте, и чашки, которыми нас снабдили, закрытые и с носиками.

Продолжая потягивать кофе, Пелорат задумчиво кивнул. Он спросил:

— Когда же мы полетим?

Тревиц от души рассмеялся и ответил:

— Ага, попались. Я начал говорить о настенных кольцах, и вы не заметили, что как раз в это время мы взлетели. Сейчас мы уже на высоте километра.

— Не может быть!

— Взгляните.

Пелорат поглядел на экран и сказал:

— Но я ничего не почувствовал.

— И не должны были.

— Мы не нарушаем правила? Мы, наверно, должны были лететь по радиолучу по восходящей спирали, как мы летели по нисходящей, при посадке?

— Ничего, Янов, нас никто не остановит.

— Но, когда мы спускались, вы говорили…

— Тогда другое дело. Нашему прибытию они не очень радовались, а оттого, что мы улетаем, они просто в восторге.

— Ну что вы, Голан? Единственный человек, который говорил с нами о Гее, Квинтесец, умолял нас не лететь.

— Не верьте этому, Янов. Он говорил для проформы. Он добился, чтобы мы полетели на Гею… Янов, вы восхищаетесь, как я выудил у него информацию с помощью блефа. Извините, но я этого восхищения не заслуживаю. Если бы я и не нажимал, он бы сам все рассказал. Если бы я попытался заткнуть уши, он бы мне это прокричал.

— Что вы говорите, Голан? Это безумие!

— Паранойя? Да, я знаю. — Тревиц подключился к компьютеру и многократно расширил восприятие окружающего мира. — Никто нас не останавливает, поблизости нет кораблей, предупредительных сигналов тоже нет. — Тревиц снова крутанулся на кресле к Пелорату. — Расскажите мне, Янов, как вы узнали про Гею? Вы знали о ней еще на Терминусе. Вы знали, что она в Сейшельском Секторе, вы знали, что ее название означает «Земля». Где вы обо всем этом услышали?

Пелорат надолго задумался. Наконец он сказал:

— Если бы я вернулся на Терминус, я бы сверился со своим архивом. Кое-что я взял с собой, но у меня здесь нет дат, когда я обнаружил ту или иную информацию.

— Подумайте об этом, — серьезно сказал Тревиц, — Учтите, что сами сейшельцы держат рот на замке. Они так неохотно говорят о Гее, будто в самом деле поощряют суеверие, из-за которого простые люди думают, что Геи нет в обычном пространстве. Я могу вам кое-что показать. Смотрите!

Тревиц повернулся к компьютеру и его пальцы с привычной легкостью и грацией легли на контакты, его радовало теплое прикосновение. Как всегда он почувствовал, что часть его воли вылилась наружу. Он сказал:

— Вот компьютерная карта Галактики, какой она была в банках памяти до нашей посадки на Сейшелах. Я покажу вам часть карты, соответствующую ночному небу Сейшел, каким мы его видели прошлой ночью.

Каюта потемнела, и на экране возникла картина ночного неба.

— Так же прекрасно, как вчера на Сейшелах, — тихо сказал Пелорат.

— Даже прекраснее, — нетерпеливо сказал Тревиц, — нет атмосферных помех, нет облаков, нет поглощения у горизонта. Подождите, сейчас я настрою.

Обзор стал равномерно смещаться, создавая у них впечатление, что движутся они. Пелорат инстинктивно ухватился за ручки кресла.

— Вот! — Воскликнул Тревиц. — Узнаете?

— Конечно. Это Пять Сестер — пятиугольник звезд, которые нам показал Квинтесец. Его ни с чем не спутаешь.

— Да уж. Но где Гея?

Пелорат поморгал всматриваясь. Тусклой звездочки в центре не было.

— Ее нет, — сказал он.

— Правильно. И нет ее потому, что ее нет в банках данных компьютера. И поскольку мало правдоподобно, что это подстроено специально для нас, я подозреваю, что местонахождение Геи неизвестно галактографам Сообщества, хотя к их услугам имеется масса информации.

— Как вы думаете, если бы мы полетели на Трантор… — начал Пелорат.

— Я подозреваю, что и там мы не нашли бы никаких данных по Гее. Ее существование скрывают сейшельцы, более того, подозреваю, сами жители Геи. Помните, вы говорили, что некоторые планеты умышленно оставались в тени, чтобы избежать налогообложения или внешнего вмешательства.

— Обычно, — сказал Пелорат, — изготовители карт натыкаются на такие планеты в малонаселенных частях Галактики, этим планетам помогает скрываться изоляция. Гея не изолирована.

— Верно. Это тоже показывает, что здесь дело необычное. Так что давайте оставим эту карту на экране, чтобы и дальше удивляться невежеству наших галактографов. И позвольте мне снова, с учетом невежества самых знающих людей, спросить вас: каким образом узнали о Гее вы?

— Мой добрый друг, я собирал мифы, легенды, данные об истории Земли свыше тридцати лет. Как я могу без моих полных записей…

— С чего-то надо начинать, Янов. Скажем, узнали вы о Гее в первые пятнадцать лет ваших исследований или в последние пятнадцать?

— О! Если оценивать так широко, то в последние.

— Можно оценить точнее. Например, я предполагаю, что вы узнали о Гее только в последнюю пару лет.

Тревиц посмотрел на Пелората, но в полумраке невозможно было прочитать выражение лица. Тревиц немного усилил освещенность каюты. Великолепное сейшельское небо на экране немного поблекло. Лицо Пелората было каменно неподвижно и ничего не выражало.

— Ну? — спросил Тревиц.

— Я думаю, — спокойно ответил Пелорат. — Может быть, вы правы, хотя поклясться в этом я бы не мог. Когда я писал Джемберу из Лебедского Университета, я Гею не упомянул, хотя это было бы уместно, а писал я, дайте подумать, в девяносто пятом, значит, три года назад… Да, вы правы, Голан.

— И как вы наткнулись на это? В переписке? В книге? В научной статье? В какой-нибудь древней песне? Как?… Ну же!

Пелорат откинулся на спинку и скрестил руки. Он погрузился в глубокое раздумье и был неподвижен. Тревиц молча ждал. Наконец Пелорат сказал:

— В частной беседе… Но не спрашивайте меня, с кем, мой дорогой, я абсолютно не помню.