Пелорат покраснел от удовольствия.

— Я польщен, что вы ее прочитали. Мне, конечно, пришлось ее сжать. «Обозрение» не могло напечатать исследование полностью. Я собирался написать по этому предмету монографию.

— Желаю вам написать ее. Как только я прочел вашу статью, мне захотелось встретиться с вами. У меня даже была идея посетить для этого Терминус. Хотя это трудно организовать…

— Почему трудно? — спросил Тревиц.

Квинтесец, смутившись, ответил:

— Простите, что приходится это говорить. Сейшелы не стремятся вступать в Федерацию Сообщества и не поощряют контакты с Сообществом. У нас традиционный нейтралитет. Даже Мул в свое время не тронул нас, удовлетворившись нашим специальным заявлением о нейтралитете. Поэтому любое обращение к властям о посещении планеты, принадлежащей к Федерации Сообщества, особенно Терминуса, рассматривается с недоверием. Хотя, конечно, ученый, сосредоточенный на чисто академических вопросах, может быть, получил бы паспорт… Но ничего этого не нужно — вы у меня. Я едва верю этому. Неужели вы слышали обо мне, как и я о вас?

— Я знаю ваши работы, Эс-Ка, — сказал Пелорат, — и в моих записях имеется резюме ваших статей, поэтому я пришел к вам. Я изучаю вопросы Земли, которая считается Прародиной человечества, и ранний период заселения Галактики. В частности, я прибыл сюда, чтобы расспросить об истории основания Сейшел.

— Судя по вашей статье, — сказал Квинтесец, — я думал, что вас интересуют мифы и легенды.

— Еще больше меня интересуют исторические факты, а мифы и легенды за неимением лучшего.

Квинтесец встал и прошелся из конца в конец кабинета. Он остановился перед Пелоратом и посмотрел на него. Затем снова зашагал.

— Итак, сэр? — нетерпеливо сказал Тревиц.

— Странно! — сказал Квинтесец. — Очень странно! Только вчера…

— Что только вчера? — спросил Пелорат.

— Я рассказывал вам, профессор Пелорат — можно я буду называть вас Я-Пе? Мне кажется противоестественным пользоваться полным именем.

— Да, пожалуйста.

— Я говорил вам, Я-Пе, что восхитился вашей статьей и захотел встретиться с вами. Причина этого в том, что вы, по-видимому, располагаете обширной коллекцией легенд о начале планет, но у вас нет легенды о нашей планете. И я хотел встретиться с вами для того, чтобы рассказать вам именно то, ради чего вы приехали ко мне.

— Какая здесь связь со вчерашним днем, Эс-Ка? — спросил Тревиц.

— У нас есть легенда. Одна легенда. Важная легенда для нашего общества, потому что она стала нашим Главным Таинством.

— Таинством? — переспросил Тревиц.

— Здесь нет ничего таинственного в значении этого слова на галактическом стандартном. Просто это секрет, который в полном объеме знают лишь немногие адепты, о нем нельзя говорить посторонним. И вчера был этот день.

— Какой день, Эс-Ка? — подчеркнуто терпеливо спросил Тревиц.

— Вчера был День Исхода.

— А, — сказал Тревиц, — День Медитации и Спокойствия, когда предполагается, что все сидят по домам.

— Теоретически, что-то в этом роде, если не считать того, что чем больше развит район или город, тем меньше там следуют старинным обычаям… Но вы, я вижу, в курсе?

Пелорат, почувствовавший неловкость от резкого тона Тревица, торопливо вставил:

— Мы только вчера прибыли и слышали об этом очень мало.

— Именно вчера из всех дней, — саркастически сказал Тревиц. — Послушайте, Эс-Ка, я не ученый, но у меня к вам вопрос. Вы сказали, что о Главном Таинстве не говорят с посторонними. Почему же вы говорите о нем с нами? Ведь мы посторонние.

— Да, именно так. Но я не следую моде, а мои предрассудки не настолько глубоки. И на меня повлияла статья Я-Пе. Легенда или миф не могут возникнуть на пустом месте. Какое-то, пусть искаженное, ядро правды там есть. И мне бы хотелось думать, что в основе нашей легенды Дня Исхода лежит правда.

— Вам не опасно об этом говорить? — спросил Тревиц. Квинтесец пожал плечами.

— Может быть. Наши консерваторы пришли бы в ужас. Но они уже целый век не контролируют правительство. Секуляристы сильны и станут еще сильнее, если только консерваторы не воспользуются — вы извините меня — настроениями против Сообщества. И потом, поскольку я обсуждаю вопрос, касающийся моих научных интересов и древней истории, меня, в случае чего, поддержит Профессорская Лига.

— В таком случае, Эс-Ка, не расскажете ли вы нам о вашем Главном Таинстве? — спросил Пелорат.

— Да. Но позвольте, я сначала позабочусь, чтобы нас не прерывали. Да и не подслушивали, если на то пошло. Если и приходится смотреть в глаза быку, то не обязательно трепать его по морде, как говорит пословица.

Он переключил циферблат прибора на своем столе и сказал:

— Теперь мы изолированы.

— Вы уверены, что у вас здесь нет жучков? — спросил Тревиц.

— Жучков?

— Подслушек. Микрофонов… устройств, которые следят за вами визуально или аудио, или одновременно и так и так.

— Только не на Сейшелах! — Квинтесец был шокирован.

Тревиц пожал плечами.

— Ну, если вы уверены…

— Пожалуйста, продолжайте, Эс-Ка, — сказал Пелорат.

Квинтесец поджал губы, откинулся в кресле (оно только слегка подалось) и сложил вместе кончики пальцев. Казалось, он размышляет, с чего начать. Он сказал:

— Вы знаете, что такое робот?

— Робот? — сказал Пелорат. — Нет.

Квинтесец взглянул на Тревица, и тот покачал головой.

— Но что такое компьютер, вы знаете?

— Конечно, — нетерпеливо сказал Тревиц.

— А мобильное компьютерное устройство?

— Да, — так же нетерпеливо сказал Тревиц. — Существует множество мобильных компьютерных устройств.

— Такое устройство, только сделанное в виде человека, называется роботом, — невозмутимо закончил определение Квинтесец. -Отличие робота в том, что он имеет форму человека.

— Почему форму человека? — спросил Пелорат, очень удивленный.

— Не знаю. Это поразительно неэффективная форма, но я рассказываю легенду. «Робот» — старое слово неизвестного языка, но наши лингвисты говорят, что в нем есть связь со словом «слуга».

— Не могу вспомнить ни одного слова, — скептически сказал Тревиц, — которое звучало бы похоже на «робот» и имело связь со «слугой».

— В галактическом стандартном таких слов, конечно, нет, — сказал Квинтесец, — но лингвисты так утверждают.

— Это может быть возвратной этимологией, — сказал Пелорат. — Эти предметы использовались как слуги, и стали говорить, что это слово означает «слуга»… Но зачем вы это рассказываете?

— Затем, что, согласно нашей истории, когда Земля была единственной планетой и вся Галактика лежала перед ней совершенно необитаемая, на Земле изобрели и построили роботов. Стало два сорта людей: естественные и искусственные, из плоти и из металла, биологические и механические, сложные и простые…

Квинтесец. остановился и с грустной усмешкой сказал:

— Простите, я увлекся и стал цитировать «Книгу Исхода». Нужно было только сказать, что люди Земли построили роботов.

— А зачем они построили роботов? — спросил Тревиц. Квинтесец пожал плечами, — Кто это может знать? Прошло столько времени. Может быть, не хватало людей для освоения Галактики.

— Разумное предположение, — сказал Тревиц. — А когда Галактику заселили, роботы стали больше не нужны. Во всяком случае, в наше время в Галактике нет человекоподобных мобильных компьютерных устройств.

— Дальше, — продолжил Квинтесец, — я могу опустить всякие поэтические украшения. На планетных системах ближайших к Земле звезд выросли колонии, и в них было больше роботов, чем людей. Роботы в основном использовались на неосвоенных планетах. А затем Земля совсем отказалась от роботов, восстала против них.

— И что же произошло? — спросил Пелорат.

— Внешние планеты стали сильней. С помощью роботов дети Земли одолели и взяли под контроль свою мать — Землю. Простите, я опять скатываюсь к цитированию. Но на Земле нашлись люди, которые овладели более совершенными методами гиперпространственных Прыжков. Они бежали с Земли к далеким звездам и основали новые колонии уже без роботов, где люди жили более свободно. Это была так называемая Эпоха Исхода. А день, когда первый землянин достиг Сейшельского Сектора, этой самой планеты, и есть День Исхода. Он отмечается уже тысячи лет.