— Вызывайте свидетеля, Спикер, — сказал Первый Спикер.

Оскал на лице Гендибала перешел в обычную улыбку. Его разум был настороже, но и за своим защитным барьером он почувствовал, что пройдена опасная точка и он победил.

Сура Нови держалась напряженно. Она стояла перебирая складки длинной юбки. Ее глаза были широко раскрыты, губы дрожали, а грудь заметно вздымалась. Ее волосы были гладко причесаны и собраны сзади в большой пучок, все ее загорелое лицо выражало испуг. Она торопливо оглядела Стол, взглянув в лицо каждому Спикеру, в ее огромных глазах было благоговение.

В ответ они смотрели на нее с разной степенью недоверия и неловкости. Спикер Деларми устремила взгляд выше головы Нови, не замечая ее.

Гендибал осторожно коснулся оболочки разума Нови, успокаивая ее. Он как бы похлопывал ее по руке или гладил по щеке, чего не мог сделать в этих условиях физически. Он сказал:

— Первый Спикер, я погружу ее в гипнотическое состояние, чтобы страх не исказил показания. Не посмотрите ли вы, не посмотрят ли остальные, если захотят убедиться, что я не изменяю ее разум?

При звуке голоса Гендибала Нови вздрогнула, и это его не удивило. Он знал, что она никогда не слышала, как разговаривают между собой представители Второго Сообщества. Она никогда не сталкивалась с этой смесью звука, тона, выражения лица и мыслей. Однако страх исчез после того, как Гендибал мысленно «погладил» ее. Лицо ее стало спокойным.

— У вас за спиной кресло, Нови, — сказал Гендибал, — сядьте, пожалуйста.

Нови сделала нечто похожее на маленький реверанс и села.

Говорила она вполне отчетливо, но иногда, если стрынский акцент становился слишком интенсивным, Гендибал заставлял ее повторять ответы. А поскольку он при этом продолжал формальную речь в свою защиту перед Столом, ему иногда приходилось повторять и свои вопросы.

Повесть о драке между ним и Руфирантом была рассказана спокойно и ясно. Гендибал спросил:

— Вы все это видели сами, Нови?

— Не, мастер. Иначе я бы все это предостановила. Руфирынт будь хороший парень, но не особенно сообрыжай.

— Но вы описали все, как будто видели сами. Как это может быть?

— Руфирынт после рыссказал. При вопросах. Он стыдись.

— Стыдится? Он когда-нибудь вел себя так?

— Руфирынт? Не, мастер. Он будь добрый, хотя большой. Он не будь дрычун и он пужайся мученых. Он часто говори, что они могущественны.

— Почему же он так не думал, когда встретил меня?

— Это будь стрынно. Это будь непонятно. — Она покачала головой. — На него найди блажь. Я сказала ему: «Ты чурбан, вам ли нападать на мученого?» А он сказал: «Я не знай, как это случилось. Это было, как будто я на стороне стою и смотрю не на меня».

— Спикер Гендибал, — прервал Спикер Ченг, — какую ценность имеют показания этой женщины о том, что сказал другой человек? Разве нельзя допросить его самого?

— Можно, после показаний этой женщины, если Стол пожелает. Я готов вызвать для этого Каролла Руфиранта. Если нет, Стол сможет перейти к вынесению решения, когда я закончу с этим свидетелем.

— Очень хорошо, — сказал Первый Спикер. — Продолжайте.

— А вы, Нови, — сказал Гендибал, — похоже ли на вас, вот так вмешаться в драку?

Некоторое время Сура Нови молчала. Между ее густыми бровями появилась маленькая морщинка. Потом лоб разгладился и она сказала:

— Я не знай. Я не хоти мученым ничего плохого. Меня понесло и я всерединилась без мысли. — Сна секунду помолчала. — Я сделай так снова, если придется.

— Нови, — сказал Гендибал, — сейчас вы уснете, не думайте ни о чем, вы отдохнете и даже не увидите снов.

Нови что-то пробормотала, и голова ее откинулась на подголовник на спинке кресла. Она закрыла глаза.

Гендибал немного выждал, затем произнес:

— Первый Спикер, почтительно прошу вас последовать за мной в разум этой женщины. Вы увидите, что он прост и симметричен, это удачно, поскольку позволяет увидеть то, что иначе можно было бы не заметить. Сюда… сюда! Видите? Если остальные тоже хотят увидеть будет лучше входить по очереди.

Среди Стола возник все усиливающийся шум.

— Кто-нибудь еще сомневается? — спросил Гендибал.

— Я, — сказала Деларми, — сомневаюсь, потому что… — и она остановилась на пороге того, что даже она не осмеливалась произнести.

— Вы думаете, что я умышленно вмешался в этот разум, чтобы сфабриковать фальшивые свидетельства? Значит, вы думаете, что я способен на такую тонкую регулировку? Изменить форму одного ментального волокна, не потревожив ничего в нем самом и вокруг? да если бы я был способен на такое, зачем мне сприть с вами? Зачем унижаться на этом суде? Зачем трудиться вас убеждать? Если бы я мог проделать то, что вы видите в разуме этой женщины, вы все оказались бы беспомощными передо мной, если бы сперва как следует не подготовились… Беспощадный факт, но никто из вас не может манипулировать разумом так, как манипулировали разумом этой женщины. И я не могу. И все же кто-то это сделал.

Он остановился, оглядел всех Спикеров по очереди, затем пристально взглянув на Деларми, сказал:

— Теперь, если нужно, я могу вызвать стрынского фермера Руфиранта. Я обследовал его разум и нашел в нем следы подобного вмешательства.

— В этом нет необходимости, — сказал Первый Спикер. — То, что мы увидели, поразительно.

— В таком случае, можно, я разбужу эту стрынку? Я договорился, что ее встретят и проследят, чтобы она пришла в себя.

Гендибал помог Нови встать и, мягко сжав ее локоть, подвел к двери. После этого он сказал:

— Позвольте мне кратко подвести итоги. Эти разумы изменены способом, которым мы не владеем. Этим же способом повлияли на библиотекарей, чтобы они уничтожили все материалы о Земле в Библиотеке, сами об этом не ведая. Мы видим, как было организовано мое опоздание на заседание Стола, Мне угрожали, затем меня спасли. Результатом стал мой импичмент. Далее меня могли отстранить от политической деятельности и курс, который помешал бы этим людям, кто бы они ни были, был бы отвергнут.

Деларми наклонилась вперед. Она явно была потрясена.

— Если эта тайная организация так умна, как же вы все это обнаружили?

Теперь и Гендибал мог позволить себе улыбнуться.

— Это не моя заслуга, — ответил он. — Я не претендую на то, что я более квалифицированный специалист, чем другие Спикеры,тем более, чем Первый Спикер. Вероятно, эти анти-мулы, как метко назвал их Первый Спикер, тоже не абсолютно неуязвимы. Может быть, они выбрали в качестве своего инструмента именно эту стрынку, потому что она требовала небольшого вмешательства. Она и без того сочувствовала ученым и восхищалась ими. А потом ее мимолетный контакт со мной усилил ее фантазию самой стать «ученой», и она пришла ко мне на следующий день с этой мечтой в голове. Ее амбиция показалась мне необычной и я из любопытства изучил ее разум.

Если б не это, я никогда не стал бы его изучать. А я случайно наткнулся на следы вмешательства. Если бы они выбрали другую женщину, без сильного тяготения к ученым, им пришлось бы больше потрудиться над ее разумом, но зато я ничего бы не узнал. Анти-мулы просчитались, и то, что они могут споткнуться, воодушевляет.

— Первый Спикер и вы, — сказала Деларми, — называете эту организацию анти-мулами за то, что они способствуют Плану Селдона, в то время как Мул противостоял ему. Если они, как и мы, стараются удержать Галактику на этом пути, чем же они опасны?

— Зачем им трудиться без всякой цели? Мы не знаем, какова эта цель. Циник сказал бы, что в будущем они вмешаются и повернут развитие в направлении более приятном им, чем нам. Хотя я не отношу себя к циникам, у меня именно такое ощущение. Спикер Деларми, основываясь на любви и вере (которые, как мы знаем, составляют существенную часть ее характера), готова утверждать, что анти-мулы — космические альтруисты и выполняют за нас работу, не рассчитывая на вознаграждение?