— Вы хотите в туалет? — поинтересовался медбрат.

Иван Иванович кивнул.

— Сейчас.

Медбрат не полез под кровать. Он достал из кармана портативную радиостанцию и, переключившись на передачу произнес:

— Судно!

В дверь мгновенно вошла медсестра. С судном. Она откинула одеяло, подсунула «утку» и ожидающе замерла.

Иван Иванович напряженно скосился на медбрата.

— Может, вы отвернетесь? — предложила тому медсестра.

— Не положено!

Пожав плечами, забрав «утку» и сунув под мышку больного градусник, медсестра ушла.

Медбрат остался. Медбрат сел, застывшим взглядом уставился в пациента и больше не сказал ни слова и ни разу не пошевелился.

Медбрат сидел так, как его учили. Как он сотни часов высиживал в засадах, наблюдая за порученным ему объекгом. То, что в этом конкретном случае его рабочее место располагалось не в дворовых кустах, не в пахнущей мочой подворотне, не на чердаке заброшенного дома, по сути, ничего не меняло. В полупустой, освещенной больничной палате он вел себя точно так же, как в любом другом месте. Он замирал и не сводил глаз с объекта слежки.

Медбрат изменил свое положение только тогда, когда в палату-одиночку зашел очередной медработник. Когда он вошел, медбрат вскочил на ноги, вытянулся во весь рост и, как только дверь оказалась свободна, выскользнул в коридор.

— Вы меня узнаете? — спросил посетитель. Иван Иванович попытался сказать «да», но не смог. Разбитыми, опухшими губами говорить было больно.

— Я беседовал с вами здесь, пять недель назад. Я майор Проскурин.

Иван Иванович кивнул.

— Мы сожалеем, что так получилось, — принес извинения майор.

Иван Иванович сожалел не меньше.

— Мы понимаем ваше нынешнее состояние. Понимаем, что в какой-то степени являемся косвенными виновниками его. Но тем не менее вам придется помочь нам...

Больше майору можно было ничего не говорить. Все остальное Иван Иванович знал и так. Все остальное он хорошо помнил с прошлого раза.

Про то, что следствие, начатое по поводу массовых убийств, имевших место на улице Агрономической и улице Северной, считает главным подозреваемым гражданина Иванова и спит и видит заполучить его для снятия показаний, суда и приведения приговора в исполнение.

Что много вернее следствия, суда и исполнителя его достанут кровники, которые на могилах павших от его рук друзей поклялись заплатить кровью за кровь.

Что деваться ему некуда, потому что, с одной стороны, стенка, с другой — бандитские ножи. И что спасти его может только добровольное, не за страх, а за совесть сотрудничество с этим вот майором. Впрочем, за страх тоже.

И, значит, деваться гражданину некуда...

— Вы все правильно поняли, — подтвердил майор, словно мысли Иванова прочитал. — Добавлю лишь одну маленькую, чтобы окончательно избавить вас от иллюзий, детальку. Пистолет «ТТ», из которого вы стреляли в похитивших вас бандитов, вы, скрываясь с места преступления, по несторожности обронили в нескольких стах метрах от дома. На этом пистолете ваши отпечатки пальцев. И я не исключаю, что этот пистолет могут найти работники правоохранительных органов.

И что они не сверят эти пальчики с теми, которые были обнаружены...

— Что мне надо делать?

— Я рад, что мы и на этот раз нашли общий язык.

Следователь городского отдела Управления внутренних Дел Старков Геннадий Федорович, наверное, в сотый уже раз рассматривал присланные ему спецкурьером документы. На одном столе документы не уместились. Пришлось составлять три. И все равно места не хватало.

На одном столе были разложены протоколы осмотра места происшествия и допросов свидетелей. На другом — заключения патологоанатомических, баллистических и прочих экспертиз. На третьем — фотографии места происшествия.

К фотографиям следователь Старков обращался чаще всего. Фотографий было очень много — здоровенная, толщиной с энциклопедический том пачка. Вначале, когда Старков вытащил фотографии из конверта, он подумал, что курьер ошибся. Что он был направлен на киностудию и по недоразумению попал в милицию. Вначале следователь подумал, что в его руки попали фотографии сцен фильма ужасов. Или даже нескольких фильмов ужасов, если судить по количеству запечатленных там трупов.

Потом решил, что к кинематографу фотографии отношения не имеют, потому что они черно-белые, а сейчас все фильмы снимаются в цвете. Что это за ужасы, если на экране льется черно-серая кровь?

И, наконец, следователь Старков прочел сопроводительные к спецпакету документы. И сел там, где стоял.

Это действительно не была раскадровка сцен фильмов-ужасов. Это были нормальные, казенные фотографии, снятые милицейским фотографом на месте происшествия в пригородном поселке, — следователь вытащил протокол и посмотрел адрес, — в поселке Федоровка.

Именно в поселке Федоровка угрохали больше дюжины здоровых мужиков. Которые вот они, во всей безобразной красе...

Следователь Старков не был мальчиком, он много чего повидал на своем веку. И много каких трупов. В том числе бывших на месте преступления не в единственном числе. Но такого количества, ухлопанного в одном месте! Такого он не припомнит. Просто какое-то батальное полотно — поле боя, усеянное мертвецами, после штыковой контратаки на редуты противника.

Непонятно только, при чем здесь он, следователь Старков? По этому вопросу следовало обратиться не в милицию, а в военно-исторический музей.

А здесь тем не менее написано: в милицию, следователю Старкову, лично в руки. В его то есть руки. Значит, какая-то собака во всем этом должна быть зарыта.

Следователь еще раз внимательно прочел документы.

И прочтя — все понял.

И тогда и сел.

«...Поиск снятых на месте происшествия отпечатков пальцев, проведенный в центральной картотеке МВД, выявил совпадение рядов отпечатков с числящимися в архиве и принадлежащими...»

Здесь все понятно. Во время разборки прихлопали нескольких рецидивистов, которые до того успели наследить при совершении других преступлений и потому удостоились занесения в картотеку.

Но опять-таки, при чем здесь...

«...Несколько отпечатков пальцев были идентифицированы как принадлежащие подозреваемому, проходящему по делу, расследуемому городским отделом внутренних дел...»

Так, так. Это уже горячее. Это уже про них.

«Сравнительный анализ отпечатков пальцев, обнаруженных в поселке Федоровка и на улице Агрономической, позволяет утверждать, что они принадлежат одному и тому же лицу...»

Ну-ка еще раз.

«...Несколько отпечатков пальцев... как принадлежащие подозреваемому, проходящему по делу, расследуемому городским отделом внутренних дел...»

Расследуемому им, следователем Старковым!

Мать моя!

Неужели опять? Неужели опять гражданин Иванов? Который до того уже...

Елки-моталки!

Следователь схватил документы и стал лихорадочно изучать их. Один за другим.

Потерпевший скончался от удара тупого предмета, предположительно носка ботинка в переносицу... удара тупого предмета в кадык... Перелома шейных позвонков... Огнестрельного ранения в область головы... огнестрельного головы... Опять головы... Сердца... Снова сердца... Головы...

«Исследование пуль и найденных на месте происшествия гильз подтвердило, что они были выпущены из одного и того же типа оружия, предположительно пистолета „ТТ“...»

«Сравнение рисунков насечки, оставшихся на пулях после прохождения ими канала ствола и извлеченных из трупов потерпевших, подтверждает, что все они были убиты из двух пистолетов. Присутствие других пуль в трупах не обнаружено...»

«Прочее, найденное на месте происшествия оружие практически не использовалось. Пистолеты, послужившие орудием преступления, на месте происшествия не найдены...»

Ну неужели действительно из двух тэтэшников? Всех. В том числе тех, что нашли свою смерть на улице.

Неужели?..

«Указанные отпечатки пальцев были обнаружены на внутренних стенах, ручке двери, ведущей в комнату, ручке входной двери, стекле окна, выходящего...»