Харака позволил себе презрительный смешок.

— Этих мы получили от землян на долгую память.

— Конечно, они нам дали — но по чьему повелению?

— Это было… проявление доброй воли.

— Да ну?

— Неужели тебе взбрело в голову, что это собаки внушили им? — нахмурился Харака.

— Я в курсе, — парировал Морфад с хмурым видом. — И ведь они не дали нам пару самцов или пару самок, нет, разрази меня гамма-излучение! Самца — и самку. Кобеля и сучку они, видите ли, преподнесли нам в дар. Щедрые дарители сказали, что мы сможем их разводить. Таким образом, в самом скором времени наши миры осветит неумирающая любовь лучшего друга человека.

— Чушь! — воскликнул Харака.

Морфад продолжал:

— Ты одержим старой, вышедшей в тираж идеей о том, что завоевание идет путем агрессии. Неужели тебе непонятно, что совершенно чужеродная, инопланетная нам раса естественным образом использует совершенно чуждые, инопланетные методы? Собаки пользуются своей тактикой, совсем не нашей. Они не станут брать над нами верх с помощью кораблей, пушек и оглушительного «ура!». Такова их натура — вкрасться в доверие, вползти на брюхе с глазами, в которых светятся расчетливый героизм и способность к самопожертвованию. И ежели мы не остережемся, то скоро окажемся целиком во власти пресмыкающихся подхалимов.

— Я нашел-таки слово, определяющее твое психическое состояние, — огорченно произнес Харака. — Это называется кинофобия, то бишь собакобоязнь.

— Вызванная вполне обоснованными причинами.

— Фантастическими.

— Вчера я заглянул в собачью лавку. Кто же делает все эти шампуни, ванночки, дезодоранты, присыпки и притирки? Другие собаки? Если бы! Земные женщины нянчатся с собачками днями напролет. Как тебе такая фантазия?

— Данный факт вполне можно списать на некоторую эксцентричность землян. Больше ничего за этим не стоит. К тому же и нам не чужды некоторые странности.

— Тут ты прав на все сто, — согласился Морфад. — И за тобой я заметил одну такую… странность. Как, впрочем, и вся остальная команда.

Глаза Хараки сузились.

— Что ж, ты можешь назвать ее. Я не боюсь взглянуть на себя со стороны.

— Хорошо. Смотри, сам захотел… Ты слишком много уделяешь внимания Кашиму. Твой слух всегда отдан ему. Ты слушаешь его тогда, когда не хочешь слушать никого. — И все, что он говорит, — средоточие истинной мудрости — для тебя.

— Э-э, так ты завидуешь Кашиму?

— Ничуть, — заверил его Морфад, пренебрежительно отмахнувшись. — Я презираю его по тем же причинам, что и любой другой член экипажа. Он профессиональный лизоблюд. Большую часть своего времени он прислуживается, льстит, потворствует твоему самолюбию. Он — прирожденный подхалим, научивший тебя обращению с псами Земли. Его лесть для тебя как наркотик. Вот как обстоит дело, и не говори мне, что это не так, потому что все наши знают, что это именно так.

— Я не так глуп, как тебе кажется, и уже дал понять Кашиму его место. Он не властен надо мной.

— От трех до четырех тысяч миллионов землян содержат четыреста миллионов собак, знающих свое место, и также убеждены, что собака у них и пикнуть не может безнаказанно.

— Не верю.

— Еще бы ты верил. Но слабо надеюсь, что это когда-нибудь произойдет. Раз Морфад говорит тебе такие вещи — значит, он или безумен, или лжец. Но если Кашим, который стелется у подножия твоего трона, забросит удочку, ты проглотишь его крючок вместе с леской и грузилом. У Кашима — ум земного пса и та же логика, понимаешь?

— Неверие мое имеет более солидное основание, чем все, сказанное тобою.

— Например? — поинтересовался Морфад.

— Некоторые земляне — телепаты. Поэтому имей этот миф об изощренном владычестве собак место в действительности, они давно узнали бы обо всем. И ни одного пса не уцелело бы в здешнем мире. — Харака сделал паузу и выразительно закончил: — Но они же об этом ведать не ведают!

— Телепаты земли могут прослушивать мысли себе подобных, но не собачьи. Я же слышу только мысли собак, и — никаких других. Почему — не знаю, но это именно так.

— Мне все это представляется полной чепухой.

— Так и должно быть. Оттого-то мне сейчас всего дороже тот, у кого остался слух в мире глухом, как камень.

Харака поразмыслил и произнес немного погодя:

— Предположим, я готов внять тебе — и что, по-твоему, мне делать с этим дальше?

— Отказаться от собак, — выпалил Морфад.

— Легко сказать. Добрые отношения с землянами жизненно важны для нас. Как я могу отвергнуть дар от чистого сердца, не оскорбив при этом дарителей?

— Прекрасно. Не отвергай подарка. Измени его условия. Попроси двух самцов — или самок. Смягчи ситуацию цитатой из альтаирянского закона, запрещающего ввоз инопланетных животных, способных к естественному размножению.

— Я не могу этого сделать. Слишком далеко все зашло. Мы уже приняли животных и выразили свою благодарность. Более того, способность к размножению является существенной частью дара, она отвечает чаяниям дарителей. В наше распоряжение предоставили новый вид — расу собак.

— Ты это сказал! — заключил Морфад.

— По вполне понятным причинам, мы не сможем удержать их от размножения, когда прибудем домой на родную нашу планету. Теперь нам с землянами предстоит нанести друг другу массу визитов. Как только они выяснят, что наши собаки дали слабину в темпах размножения, они тут же расчувствуются и всучат нам еще дюжину для подкрепления генофонда. А то и сотню — с них станется. Так что нам придется еще солонее.

— Ладно, — Морфад пожал плечами, устало соглашаясь. — Значит, мы вообще можем сдаться без боя. Просто станем еще одним королевством собак. Еще раз процитирую: «Для успешного правления требуется счастливое неведение рабов». — Он одарил Хараку кислым взором. — Будь выбор за мной, я бы дождался выхода в открытое пространство и там сделал этой собачьей парочке маленький «вперед» с наилучшими пожеланиями, выбрасывая из ближайшего воздушного шлюза.

Харака цинично ухмыльнулся, словно поздний жилец в ответ на заученную присказку пьяного дворника:

— И твой поступок стал бы основным доказательством того, что ты находишься в плену иллюзий.

Испустив глубокий вздох, Морфад спросил:

— Это почему?

— Ты собрался вышвырнуть в открытый космос двух первых членов расы господ. Ничего себе узурпация! — Харака вновь ухмыльнулся. — Слушай, Морфад, а ведь, согласно твоей теории, ты знаешь нечто, никому не известное — то, о чем никто даже не догадывался. Короче, ты единственный носитель этого исключительного знания. Да ведь одно это делает тебя могущественным врагом целой расы собак. Они не позволят тебе задержаться на этом свете и перечить их воле или просто проговориться об их планах. Скоро ты будешь мертвее стартовой ракеты. — Он подошел к люку и распахнул его с прощальным салютом. — Хотя, на мой взгляд, по виду не скажешь, что ты собрался к праотцам.

В закрывающуюся дверь Морфад успел выкрикнуть:

— Это еще большой вопрос: слышат ли они меня, как я — их? Я сильно сомневаюсь на этот счет, потому как это просто странный каприз при…

Замок защелкнулся. Он сумрачно посмотрел на люк, раз двадцать прошелся взад-вперед по каюте, наконец, вновь подгреб кресло, в котором сидел во время разговора, и молча опустился в него, скрипя мозгами в поисках выхода. Как уберечься от самого отточенного, самого утонченного, самого эффективного оружия во всем космосе — лести?

Да, он искал способ, как совладать с четвероногими воинами, невероятно искусными в использовании этого самого отточенного из орудий Творения. Профессиональные подхалимы, лизоблюды, угодники, подмастерья у мехов самолюбия, выдрессированные почти до совершенства вековым естественным отбором в искусстве, против которого не видится никакого эффективного средства обороны.

Как отбить грядущую атаку? Как сдержать эту орду, чем противостоять?

«Да, мое Божество!»

«Конечно, мое Божество!»

«Все, что пожелаешь, мое Божество!»