— А теперь его потащили на большую выжималку?

— Конечно, — охранник спросил, не спуская с него глаз: — Нервничаешь?

— Ха-ха, — безрадостно хихикнул Тейлор.

Приготовления велись не в его камере, как он ожидал. Состязание, в котором будет участвовать инопланетянин, оказалось большим событием. Тейлора отвели по тюремным коридорам в большую комнату, где стоял стол с тремя креслами. Еще шесть кресел стояло вдоль стены, в каждом из которых сидел охранник в униформе и с оружием. Это был отряд вышибал, готовых к действиям в тот момент, когда игра подойдет к концу.

В углу комнаты стоял большой черный ящик с двумя прямоугольными отверстиями, в которых поблескивала пара линз. Вероятно, это и была видеокамера.

Пододвинув кресло к столу, Тейлор сел и одарил ледяным взглядом свою аудиторию. Узколицый субъект с круглыми, как бусинки, крысиными глазками занял кресло напротив. Чиновник с брюхом-бурдюком погрузился в оставшееся кресло. Тейлор и Крысоглаз обменялись взглядами. Землянин смотрел на противника с холодной уверенностью, тот — глубокомысленно и садистски.

На столе стояла доска, из которой торчали три длинных деревянных колышка. На левом колышке была колонка из шестидесяти четырех дисков, постепенно уменьшающихся в диаметре. Больший — внизу, меньший — наверху. Все это очень походило на детскую пирамидку.

Не тратя времени даром, Бурдюк сказал:

— Эта земная игра называется арки-маларки. Колонку с диском нужно переложить с колышка, на котором они лежат, на любой из двух колышков. Они должны остаться в том же порядке: самый маленький вверху, самый большой — внизу. Игрок, чей ход завершается построением пирамидки, выигрывает. Обоим понятно?

— Да, — сказал Тейлор.

Крысоглаз ответил ворчанием.

— Существуют три правила, — продолжал Бурдюк, — которые следует строго соблюдать. Ходы делаются по очереди. За один ход можно переложить только один диск. Нельзя класть диск на меньший по размеру. Обоим понятно?

— Да, — сказал Тейлор.

Крысоглаз снова хрюкнул.

Бурдюк достал из кармана крошечный белый шарик и осторожно бросил его на стол. Шарик подпрыгнул пару раз, покатился и упал со стороны Крысоглаза.

— Ты начинаешь, — сказал Бурдюк.

Без колебаний Крысоглаз взял самый маленький диск с вершины пирамиды на первом колышке и надел его на третий.

«Плохой ход», подумал Тейлор. Не меняя выражения лица, он переместил второй по размеру диск с первого колышка на второй…

Самодовольно ухмыльнувшись безо всякой причины, Крысоглаз снял самый маленький диск с третьего колышка и положил его поверх диска Тейлора на второй колышек. Тейлор тут же переложил верхний диск с пирамидки на первом колышке на освободившийся третий.

Через час Крысоглазу стало ясно, что первый колышек не только для того, чтобы держать пирамидку. Его тоже нужно использовать. Самодовольная улыбка сползла с его лица и заменилась все возрастающим раздражением, так как часы ползли, а ситуация стала во много раз более сложной.

К полуночи они все еще сидели за столом и перекидывали диски с колышка на колышек, как сумасшедшие, а игра далеко не продвинулась. Крысоглаз теперь ненавидел первый колышек, особенно ежели ему приходилось класть на него диск, а не снимать. Бурдюк, все так же не снимая свой приклеенной улыбки, объявил игру отложенной до утра следующего дня.

На следующий день долгая и напряженная игра продолжалась от рассвета до заката и прерывалась только два раза — игрокам подавали еду. Оба игрока играли быстро и сосредоточенно, не задумываясь делали ходы друг за другом и, казалось, соперничали друг с другом в стремлении скорее достигнуть конца игры. Ни один зритель не мог бы пожаловаться на медленную игру. Четыре раза Крысоглаз по ошибке пытался положить большой диск поверх маленького, и его тут же призвал к порядку рефери в тучном облике Бурдюка.

Прошли третий, четвертый, пятый и шестой день. Теперь Крысоглаз играл со смесью мрачной подозрительности и безнадежности. Колонка дисков на первом колышке вырастала так же часто, как и уменьшалась.

Хотя Крысоглаз и пришел в отчаяние, но дураком он не был. Он хорошо понял, что задача перекладки дисков с колышка на колышек выполняется. Но прогресс в выполнении этой задачи был ужасающе медленным. Более того, со временем он становился еще медленнее. В конце концов он совсем перестал понимать, как же проиграть эту игру, а еще меньше — как выиграть.

К четырнадцатому дню Крысоглаз сдал настолько, что слабыми автоматическими движениями перекладывал диски в бездумной, незаинтересованной манере создания, вынужденного выполнять противную и тяжелую работу. Тейлор оставался столь же невозмутимым, как бронзовый Будда, что тоже не способствовало улучшению душевного состояния Крысоглаза.

На шестнадцатый день опасность возросла, хотя Тейлор и не подозревал этого. Уже в момент, как он вошел в комнату, он почувствовал в воздухе атмосферу возросшего интереса и возбуждения. Крысоглаз выглядел еще более мрачным. Бурдюк сидел насупившись. Даже флегматичные, туповатые стражники проявляли слабые признаки оживления. К наблюдателям присоединились четверо тюремщиков, свободных от выполнения обязанностей. И видеоящик проявлял большую, чем обычно, активность.

Не обращая внимания ни на что, Тейлор сел на свое место, и игра продолжилась. Глупо потратить свою жизнь на перекладывание дисков с колышка на колышек, но позорный столб еще глупее. С любой точки зрения землянину стоило продолжать. Естественно, так он и делал, перекладывал диски, когда наступал его ход, и следил за своим противником.

В полдень Крысоглаз внезано встал из-за стола, подошел к стене, пнул ее изо всех сил и громко высказался — и все это удивительно по-земному и по-деревенски. Бурдюк мягко упрекнул Крысоглаза за пустую трату времени, чтобы высказать свой патриотизм. Крысоглаз продолжал играть с угрюмым видом шалуна, которого позабыла поцеловать матушка.

Поздно вечером Бурдюк остановил игру, повернулся к объективам видеокамеры и напыщенно сказал:

— Игра продолжится завтра — на семнадцатый день!

Когда на следующее утро тюремщик просунул сквозь решетку завтрак, Тейлор обратился к нему:

— Что-то ты запоздал. Я уже должен был играть.

— Сказали, что сегодня до обеда ты не понадобишься.

— Вот как? Что за суета тут поднялась?

— Вчера ты побил рекорд, — проинформировал тюремщик, неохотно выражая восторг. — До сих пор никто не затягивал игру до семнадцатого дня.

— Так что, мне подарили утро, чтобы я отпраздновал это событие? Да? Очень милосердно с их стороны.

— Понятия не имею, к чему эта задержка, — сказал тюремщик. — Никогда не слышал, чтобы прерывали игру.

— Как ты полагаешь, игру остановили насовсем? — спросил Тейлор, чувствуя легкое удушье. — Как ты думаешь, они официально объявят игру законченной?

— Нет, такого быть не может. — Тюремщик будто даже ужаснулся этой мысли. — Мы не можем накликать на себя проклятие мертвеца. Крайне важно, чтобы осужденный сам выбрал время своей казни.

— Почему?

— Потому что так всегда было, всегда.

Он ушел, чтобы раздать завтрак другим заключенным, оставив Тейлора мучиться над этим объяснением. «Потому что так было всегда». Недурная причина. На самом деле, ее даже можно считать хорошей. Тейлор и сам может назвать несколько бессмысленных, нелогичных обычаев, существующих на Земле, только потому, что «так всегда делалось». Таким образом, неизменяемые обычаи гомбариан ничуть не хуже и не лучше обычаев землян.

Хотя Тейлора несколько успокоили слова тюремщика, он ничего не мог с собой поделать и чувствовал себя все хуже и хуже по мере того, как шло время. Но ничего и не происходило. После шестнадцати дней игры он уже и во сне перекладывал диски с колышка на колышки… В отсрочке, которую ему предоставили, было что-то угрожающее.

Снова и снова Тейлор уловил себя на мысли о том, что инопланетяне ищут эффективный способ закончить игру, не пренебрегая в то же время условностями. Когда они найдут такой способ… если найдут… они тут же объявят игру законченной, уведут его и притянут к столбу очень тугим галстуком.