— Ты напрямую отчитываешься перед Контролером, — с пониманием произнес Лихоносов.

   — Это не только отчет, — сказал Феликс Захарович, — это еще и диалог. Я могу задавать вопросы, выражать какие-то требования, обращать внимание на недостатки.

   — И как же они тебе отвечают? — ухмыльнулся Лихоносов.

   Он, как и большинство сотрудников среднего звена, был убежден, что контролирующие органы представляют собой неких олимпийских богов, которые все видят и неотвратимо наказывают отступников.

   — Смотри, — сказал Феликс Захарович и стал определять номер сегодняшнего дня.

   Лихоносов внимательно наблюдал за всеми его действиями, фиксируя их в памяти. Разобраться в программе было несложно, но там были нюансы, ловушки для профанов, защищающие секрет. Старик не спешил делиться с ним тайной этих ловушек.

   — Вот, — сказал Феликс Захарович, когда на экране появился телефонный номер. — Спасибо.

Он набрал номер на аппарате, и послышались гудки.

   — Имей в виду, — сказал Феликс Захарович, — надо считать гудки. Если будет больше или меньше семи, то отчет отменяется.

Лихоносов хмыкнул и качнул головой.

   — Докладывает Франт, — произнес Феликс Захарович в трубку. — Только что меня навестили Секретарь, Распорядитель и Связник, назначенный решением коллегии моим заместителем. По их настоятельному требованию я был вынужден согласиться на ликвидацию Бэби. Начинаю ознакомление Связника с практикой работы Архива. Считаю необходимым дать Связнику новое обозначение. Пусть он сам его определит.

   И он передал трубку растерявшемуся Лихоносову. Тот спросил:

— Что говорить?

   — Назови свою новую кличку, — сказал Феликс Захарович.

— Какую новую кличку?

   — Придумай. Это система кличек для Контролера, она должна быть отличной от других систем. Любое именование, ну!..

Лихоносов посопел, вздохнул и произнес в трубку:

   — Говорит... Лихач. Начинаю осваивать новое дело. Больше докладывать не о чем, все.

   Он вопросительно посмотрел на Феликса Захаровича, тот улыбнулся и сказал:

— Клади трубку.

   Они вышли вместе, и Феликс Захарович воспользовался машиной финансиста. Лихоносов водил свой «БМВ» сам, уверенно и ловко вырулил в потоке проходивших машин и помчался, опережая всех, как какой-нибудь молодой ухарь. Феликс Захарович усмехнулся.

   — И правда Лихач, — сказал он. — Выбросишь меня возле метро.

— За тобой следят? — спросил тот участливо.

—     Тебе это лучше знать, — буркнул Феликс Захарович. Он нырнул в гущу пассажиров метро, предпринял целый

ряд действий с целью уйти от предполагаемой слежки, вышел в центре и некоторое время внимательно приглядывался, нет ли за ним хвоста. Только тогда сел в такси и поехал к Нине.

   Окончательно убедившись, что слежки нет, он позвонил ей на квартиру из телефона-автомата. Пока звучали гудки, он прислушивался к ударам своего сердца. Теперь он был готов открыто пойти против всей организации, и это был тот Рубикон, после которого возвращение было невозможно. Трубку подняла Аня.

   — Да, она дома, — отвечала она своим нежным детским голоском. — Мы обед готовим. Позвать?

— Да, — сказал Феликс Захарович.

   Сколько посторонних людей невольно вовлечены в их внутренние дрязги, подумал Феликс Захарович вдруг. Вот и эта Аня, прилипала, тоже ни за что пострадает. Она ведь и не догадывается, что через несколько минут останется совсем одна.

— Слушаю тебя, дед, — услыхал он низкий голос Нины.

   — Слушай, дочка, и очень внимательно слушай, — сказал Феликс Захарович. — Помнишь, я тебе рассказывал про время цветения кактусов?

После недолгого молчания она ответила:

— Да, помню... Это время подошло?

— Да. Встреча по нулевому варианту.

— Могу я... Попрощаться?

— Нет. Время пошло, Нина. Действуй. Он повесил трубку.

   Ждать пришлось недолго, минут десять, не больше. Нина показалась из подворотни и пошла по улице к остановке троллейбуса. Феликс Захарович догнал Нину и взял ее сумку.

— Привет, — сказал он.

   Нина без слов кивнула, скрыв свое удивление. Феликс Захарович шел рядом с нею, задумавшись. Молчала и Нина. Они подошли к троллейбусной остановке и стали ждать троллейбус.

   — Что случилось? — спросила она через некоторое время.

   — Тебе непременно хочется это знать? — нервно усмехнулся Феликс.

   — В рамках дозволенного, — сказала Нина. — Я ведь могу знать, то ли это моя промашка и на хвост сели органы, то ли твои коллеги затеяли многоходовую комбинацию.

— Коллеги, — сказал Феликс коротко. Нина грустно улыбнулась.

— Я знала, что этим кончится, — вздохнула она

— Откуда ты могла это знать?

   — Ты идеалист, дед, — сказала Нина. — Ты напрочь игнорируешь человеческую природу. Вы создали систему, позабыв, что элементами этой системы являются люди.

   — Напротив, — сказал Феликс упрямо. — Именно на человеческом факторе и строится весь проект.

— Значит, и моя гибель была в нем заложена?

   — Возможно, — сказал он, — но не в такой форме. Вероятно, ты действительно должна была погибнуть в ходе одной из акций, но это бы произошло без подтасовок и лжи. Ты же сама понимаешь, нельзя безнаказанно убивать людей, которых так охраняют. Рано или поздно конец должен был тебя настигнуть. Но они спешат и потому фальшивят. Я же считаю, что система не терпит фальши.

   — Значит, ты тоже ждал моего конца? — задумчиво спросила Нина.

   Феликс промолчал. Конечно, он мог возразить, и это возражение шло из глубины его сердца, но даже свою искренность он считал в данном случае фальшью. Пусть девочка думает как хочет.

— Что же теперь?

   — У нас несколько вариантов выхода,— сказал Феликс. — Используем простейший. Ты просто меняешь образ жизни. Отныне Нина Ратникова исчезла, попала под трамвай, утонула... Я делаю тебе новые документы, новую легенду, все новое.

— Ее будут искать, — проговорила Нина.

   — Кто? — спросил Феликс. — Соседи? Аня скажет, что ты уехала на время. Квартиру продадим через маклерскую контору, все будет по закону.

   — Аня будет искать, — сказала Нина. — Она ко мне привязалась.

   — Я с ней поговорю, — сказал Феликс. — Она хорошая девочка, она должна понять.

   Нина посмотрела на него с усмешкой, но ничего не сказала.

   — В общем,— сказал он,— у тебя начинается новая жизнь. Мы еще посмотрим, чем тебе в ней заняться.

   — Не обманывайся, дед, — сказала Нина. — Что бы там ни началось, а дело у меня уже есть. Я жду адрес Люсина.

— Да-да, — кивнул он. — Я помню.

   Подошел троллейбус, и они поднялись в салон вместе с другими пассажирами.

   Мой демарш на оперативном совещании у генерального прокурора возымел решительное действие, и уже на следующее утро ко мне в кабинет явился майор контрразведки Николай Скачков с предложениями о сотрудничестве. Костя Меркулов поведал мне потом, что генеральный в своем выступлении наверху очень резко говорил о противодействии органов безопасности следствию, проводимому федеральной прокуратурой. Майор был столь энергичен в своем расположении, что я даже начал ощущать укоры совести.

   — В общем, так, — сказал я, введя его в курс наших проблем. — Мне нужно знать, действительно ли там были чекисты, и если да, то кто? В конце концов, этот самый Щербатый, как агент краевого управления контрразведки, был обязан дать по начальству докладную о совершившемся преступлении. Они не могли не потребовать ее! Следовательно, не могли не знать о том, что вырезана целая семья!

   — Все логично, — согласился майор Скачков. — Но компьютерная связь с региональными управлениями до сих пор не налажена, и если мы сегодня пошлем запрос, то через месяц они попросят уточнить суть операции. Вы же понимаете, речь идет об их чести.