Платформа с глухим стуком опустилась на самом краю ядовитого болота. На перила легла чья-то мясистая грубая рука, на которой не хватало двух пальцев.

— Bajarse, rapido![16] — рявкнул мужчина.

Голова у него была обмотана тряпкой — наверное, от пота, а может, чтобы защитить от света глаза.

Али отстегнулась и выбралась наружу. Незнакомец сбросил ее вещи. Платформа начала подниматься. Остальным пассажирам пришлось спрыгивать на землю.

Али оглядела первую партию спустившихся.

Пятнадцать или двадцать человек стояли кучкой и светили по сторонам фонарями. Один достал большой пистолет и целился куда-то вдаль.

— Плохо вы встали, — раздался голос. — Отойдите, пока вам на голову что-нибудь не упало.

Они повернулись к нише в скале. Там сидел мужчина, прислонив сбоку штурмовую винтовку. На нем были очки ночного видения.

— Идите по следам, — указал он. — Примерно час. Остальные дорогу найдут. А ты, сопляк, засунь свою пушку назад в штаны, пока кого-нибудь не пристрелил.

Его послушались. Светя себе фонарями, все двинулись по тропке, вьющейся у подножия утеса. Заблудиться было невозможно — дорога только одна.

Внизу висел промозглый туман. У ног плавали клочки испарений. На уровне головы двигались маленькие ядовитые облака, в которых терялся свет фонарей. Тут и там, как огни святого Эльма, вспыхивали язычки пламени, потом гасли.

Мертвенно-тихое болото. Когда-то сюда десятками тысяч приходили животные. Привлеченные отходами, а через некоторое время и мясом ранее приходивших животных, они тут ели и пили. Теперь на много миль здесь лежали их разлагающиеся останки.

Али остановилась рядом с двумя биологами, которые обсуждали кучку полуистлевшего мяса и костей.

— Мы знаем, что наличие позвоночника и панциря доказывает растущее число хищников, — объяснял один из них. — Когда хищник поедает хищника, эволюция начинает создавать защиту. Протеин — не вечный двигатель. И у него где-то должно быть начало. Но никто пока не знает, где начинается пищевая цепочка хейдлов. Во всяком случае, до сих пор никто не находил здесь никаких признаков существования растительности. А без растений не будет травоядных; получается, что вся экосистема основана на поедании мяса.

Его товарищ потянул какую-то челюсть, желая рассмотреть зубы, и вытащил что-то чешуйчатое и с когтями — еще одного гостя с поверхности.

— Как я и думал. Все тут голодали. Погибли от голода.

Али прошла дальше — тут лежало не меньше десятка разных видов черепов и грудных клеток, совершенно неизвестные звери, которые, впрочем, были не новы для ее воображения.

Один скелет напоминал небольшую змею с огромной головой. Другое существо при жизни явно передвигалось на двух ногах. Еще одно животное было похоже на лягушку с крыльями. Никто и ничто не шевелилось.

Скоро Али вспотела и стала задыхаться. Ей понадобится время для адаптации к походным условиям, придется акклиматизироваться в условиях глубины, перестроить суточный цикл, натренировать мышцы ног.

Вонь животных останков и отходов от шахт задачу не облегчала. И совсем затрудняли движение ржавые кабели, какие-то петли, гнутые рельсы, лестницы.

Али дошла до очищенного участка. Группа ученых отдыхала на каменной скамье. Монахиня сняла рюкзак и присоединилась к ним. Тропа дальше переходила в крутой уступчатый спуск. Каменная кладка казалась старой, слежавшейся. Али огляделась в поисках надписей или других признаков культуры хейдлов, но ничего не увидела.

— Это, наверное, последние из наших, — сказал кто-то.

Али посмотрела, куда он указывал пальцем.

В темноте медленно спускались три светлые точки — казалось, у них светящиеся хвосты как у комет. Али удивилась — они столько прошли, а платформы, на которых их спускали, совсем недалеко — около мили. Выше, на краю утеса, светилась в ночи тусклой лампой Эсперанса. Вон и голубые утесы. Они звездочками поблескивали в ядовитом тумане, и Али решила загадать желание.

После привала дорога изменилась. Болото отступило, смертельные испарения улетучились. Тропа поднималась вверх, воздух стал чище. Люди подошли к уступу над просторной площадкой.

— Еще животные, — сказал кто-то.

— Это не животные.

Однажды давным-давно в Палестине, в долине Хиннон, люди совершали человеческие жертвоприношения. Потом они бросали там кости убитых животных и сжигали казненных преступников. День и ночь там горели погребальные костры. Со временем Хиннон превратился в Геенну — так иудеи стали называть страну мертвых. Али, которая изучила немало книг о смерти, подумала, что перед ней, возможно, некое современное подобие долины Хиннон.

Они ступили на площадку, и вид прояснился. Многочисленные тела оказались людьми, которые просто лежали и отдыхали.

— Наверное, это наши носильщики, — предположила Али.

Здесь было не меньше ста человек. Сигаретный дым смешивался с едким запахом тел. Разгадать загадку ей помогли десятки голубых пластиковых баулов. Значит, они подошли к стартовой отметке. Отсюда и двинется экспедиция. Словно бедные родственники, ученые толклись у края площадки, не зная, что делать дальше. Носильщики и не подумали отреагировать на их появление. Они лежали, постреливая друг у друга сигаретки, попивая чай и кофе, или просто спали на голой земле.

— Они похожи… — начала одна из женщин, — ой, надеюсь, хейдлов тут не нанимают.

— Как их могут нанимать? — удивился кто-то в ответ. — Мы даже не знаем, существуют ли они вообще.

Нависшие брови носильщиков, прорезающиеся рога, рисунки на коже, напоминающие скорее тюремные татуировки, — все это наводило на грустные мысли. Не то чтобы кто-то их жалел. У них были тупые каменные взгляды, на лицах — шрамы, как у уличной шпаны. Одежда — нечто среднее между нарядом жителя лос-анджелесских трущоб и обитателя джунглей. На одних — фирменные шорты и военные кепи, на других — набедренные повязки и хип-хоповские куртки. У большинства Али заметила мачете. Оружия много, одежды мало. Ножи были для защиты — от животных, мимо трупов которых ученые шли часом раньше, от незваных гостей, но более всего — друг от друга.

На шеях они носили какие-то белые пластиковые ошейники. Али приходилось слышать о том, что внизу используют труд заключенных и сковывают их цепью. Наверное, ошейники — электронные кандалы. Впрочем, носильщики были внешне похожи друг на друга и держались как-то по-семейному — вряд ли они могли быть партией заключенных. Скорее всего, это люди из одного племени. Индейцы, только из какого региона, Али не поняла. Возможно, Анды. Широкие крепкие скулы, почти восточные глаза.

Откуда-то сбоку возник здоровенный темнокожий солдат.

— Проходите вон туда; полковник приказал, чтобы вам приготовили горячий кофе. Нам сейчас сообщили по радио, что остальных ваших уже спустили. Они скоро подойдут.

К солдатскому жетону у него был приделан маленький стальной мальтийский крест — символ ордена тамплиеров. Недавно восстановленный милостью компании, производящей спортивную обувь, военно-религиозный орден прославился тем, что принимал в свои ряды спортсменов — выпускников школ, университетов и колледжей, у которых нет особых перспектив. Набор начался во время съезда «Верных слову» и «Марша миллиона».[17] В результате получилась хорошо обученная и строго дисциплинированная армия наемников; ее услугами пользовались правительства и корпорации.

Проходя мимо кучки носильщиков, Али увидела, как кто-то поднял голову, — и узнала Айка. Он не смотрел на Али. Она до сих пор не поблагодарила его за апельсин. Айк повернулся к своим собеседникам, сидя среди них на корточках, как Марко Поло среди туземцев.

Али заметила перед ним на камне прямые линии и дуги, и он двигал взад-вперед камушки и кусочки костей. Она подумала, что это такая игра, потом поняла — Айк расспрашивает индейцев, собирает информацию. Она заметила и кое-что еще. У его ног лежала аккуратная стопка каких-то листьев — видно, только что купил. Али их узнала. Значит, он жует листья коки.