Ее соседи тоже погрузились в раздумья. Почти все они, вероятно, взвешивали риск, думали о собственных целях, пытались свыкнуться с мыслью о масштабе затеянного предприятия, подсчитывали «за» и «против».

— Шоут!

Шоут с готовностью поднялся на возвышение.

— Нам об этом ничего не говорили.

— Вы дали подписку на год, — напомнил Шоут.

— Вы хотите, чтобы мы пересекли весь Тихий океан? Под землей, на глубине милю или три? По неисследованной территории? По территории хейдлов?

— Я постоянно буду рядом, — успокоил Шоут.

— Но от плиты Наска еще никто не ходил к западу.

— Правильно. Мы будем первыми.

— То есть нам придется шагать целый год?

— Именно для этого последние шесть недель вас так гоняли. Не затем вы занимались альпинизмом, приседали, упражнялись на тренажерах, чтобы улучшить фигуру.

Все продолжали соображать.

— Вы понятия не имеете о том, что там находится.

— Не совсем так, — возразил Шоут. — Кое-что нам известно. Два года назад военная разведка исследовала часть пути. Она обнаружила остатки древних коридоров, сеть проходов и залы, которые хорошо сохранились и явно ремонтировались в течение нескольких тысяч лет. Мы предполагаем, что это своего рода Великий Шелковый путь тихоокеанского подземья.

— И насколько далеко зашли солдаты?

— Двадцать три мили, — ответил Шоут. — И вернулись.

— Вооруженные солдаты!

Шоут оставался невозмутимым:

— Они не были готовы. А мы подготовились.

— А как насчет хейдлов?

— Их не видно уже два года, — ответил Шоут. — Но чтобы обеспечить вам защиту, «Гелиос» снарядил специальную службу безопасности. Она все время будет с нами.

Встал господин, похожий на Айзека Азимова, — бакенбарды и очки в черной роговой оправе, слово «Привет» на табличке с именем у него было зачеркнуто.

Али приходилось видеть его лицо на обложках его книг: Дональд Сперриер, известный специалист по приматам.

— А как насчет того, что силы человеческие не беспредельны? Согласно вашему проекту, нам придется пройти пять тысяч миль.

Картограф повернулся к светящемуся экрану. Провел пальцем по линиям, которые шли через экватор туда и обратно.

— Фактически со всеми поворотами и изгибами, спусками и подъемами маршрут составит около восьми тысяч миль. Плюс минус тысяча.

— Восемь тысяч миль?! — переспросил Сперриер. — За год? Пешком?

— Наша поездка на поезде сократила путь на тысячу триста миль.

— Остается шесть тысяч семьсот. Мы целый год будем бежать без передышки?

— Вам поможет сама природа, — вмешался картограф.

— Аппаратура зарегистрировала там какое-то устойчивое движение, — пояснил Шоут. — Мы считаем, что это река.

— Река?

— Она течет с востока на запад. Длиной несколько тысяч миль.

— Теоретическая река. Ее никто не видел.

— Мы будем первыми.

Сперриер сдался:

— Что ж, хоть от жажды не умрем.

— Вы, видно, не поняли, — сказал Шоут. — По ней можно плыть.

Люди были ошарашены.

— А как насчет снабжения? Разве мы унесем столько продовольствия, сколько понадобится на год?

— Сначала у нас будут носильщики. Потом, приблизительно каждые пять недель, нас будут снабжать через шахты. «Гелиос» уже приступил к бурению таких шахт в определенных точках маршрута. Эти шахты бурятся в океанском дне на пути нашего следования, и через них будут спускать продукты и снаряжение. Таким образом, кстати, мы намерены поддерживать и контакт с внешним миром. Вы сможете связаться с родными. Можно будет даже эвакуировать больных и раненых.

Звучало убедительно.

— Это решительный и дерзкий шаг, — продолжал Шоут. — Из нашей жизни будет вычеркнут целый год. Мы могли бы просиживать штаны в какой-нибудь дыре, вроде Эсперансы. А вместо этого через год, считая с сегодняшнего дня, мы войдем в историю. Всю оставшуюся жизнь вы будете писать труды, издавать книги о том, что совершили. Участие в экспедиции обеспечит вам положение в научном мире, принесет высокие посты, награды и славу. Ваши дети и внуки будут слушать ваши рассказы, раскрыв рот.

— Решение трудное, — сказал кто-то. — Мне нужно посоветоваться с женой.

Большинство согласно заворчало.

— Боюсь, линия связи неисправна.

Али видела, что это наглая ложь. Но — такова цена. Он словно провел рубеж, который им оставалось перешагнуть.

— Вы, конечно, можете написать письма. Следующий поезд уходит в Наску через два месяца.

«Гелиос» явно наложил вето на сношение с внешним миром.

Шоут взирал на слушателей с невозмутимостью рептилии:

— Я не рассчитываю, что все, кто здесь присутствует, завтра утром еще будут с нами. Разумеется, каждый волен вернуться домой.

На поезде, через два месяца. Экспедиция стартует, защищенная от любой утечки информации.

Шоут глянул на часы.

— Уже поздно. Мы выходим в шесть утра. Значит, у тех, кто идет, на сон всего несколько часов. Впрочем, этого достаточно. И я твердо верю, что мы приходим в мир с уже принятыми решениями.

Включился свет. Али заморгала. Люди сидели, подавшись вперед, потирая руки, напряженно размышляя. Лица горели от волнения. Али, вспомнив про Айка, посмотрела в его сторону — как он отреагировал? Но он ушел еще до того, как включили свет.

Медицинский научный центр,

Университет штата Колорадо, Денвер

— Ее поймали в доме престарелых вблизи Бартсвилла, штат Оклахома, — рассказывала доктор Ямомото.

Томас, Вера Уоллах и Фоули вышли вслед за ней из ее кабинета. Последним шагал Бранч — на глазах горнолыжные очки, рукава опущены, манжеты застегнуты, чтобы скрыть шрамы.

— Дом из тех, что увидишь — потом не уснешь, — продолжала Ямомото.

Ей было никак не больше двадцати семи. Белый халат расстегнут. Под ним футболка с надписью «Пятидесятимильный кросс Лейк-Сити». Бранчу показалось, что доктор прямо лучится жизнерадостностью. На руке новенькое — не старше нескольких недель — обручальное кольцо.

Они поднялись в лифте, где висела специальная табличка, перечисляющая этажи по специальностям и сопровождаемая пояснениями на азбуке Брайля. В цокольном этаже — администрация. На верхних — отделения психиатрии и нейрофизиологии. Гости поднялись на самый верхний, где не было никакого названия, а потом прошли через какой-то коридор.

— Оказывается, администратор этого Бартсвиллского заведения сидел в тюрьме за мошенничество и подлог, — рассказывала доктор. — Надеюсь, он опять там. Настоящий магнат. Его так называемое заведение рекламировало себя, как специализирующееся на больных болезнью Альцгеймера. Он держал пациентов едва живыми, чтобы получать медицинскую страховку — чеки. Ужасающие условия, скверное обращение. Никакого медицинского персонала. Потому-то наша незваная гостья и могла там прятаться больше месяца, пока дворник ее не заметил.

Молодая женщина остановилась перед дверью с кодовым замком.

— Вот и пришли, — сказала она, осторожно набирая код. Длинные пальцы. Нежные, но сильные прикосновения.

— Вы, наверное, на скрипке играете, — предположил Томас.

Ей это явно понравилось.

— На гитаре, — призналась она. — Электрическая бас-гитара. У меня есть своя группа. «Женские секреты». Несколько парней и я.

Она придержала дверь, пропуская гостей. Бранч немедля почувствовал разницу в освещении и звуке. Никаких окон. Ни один лучик не проникает. Легкий шорох ветра по кирпичной стене. Стены тут толстые.

Слева и справа были двери, ведущие в комнаты, заполненные компьютерами. На стене — табличка с надписью: «Проект «Цифровой Адам», Государственная медицинская библиотека». Ни одной книги Бранч не увидел.