— Вы голословно обвиняете меня, эолин. — Спокойный, совсем спокойный голос, который, ну никак не соответствовал такой неуравновешенной натуре. Это было первое, что могло насторожить.

— О чем вы? В отличие от многих, я был в городе, когда убивали элитар. Более того, я был в темнице и потерял на Кровавой площади своих родителей. Вы думаете, что я не знаю, какую роль вы там сыграли?! Я не объясняю голословно, я всего лишь ничего не забыл. — Грозный тон эолнина, побелевшее то ли от злости, то ли от обиды, лицо Волшебника убедило всех присутствующих в правоте слов преемника Мастера. Все это могло убедить и меня, сложно было спорить со словами эолина, тем более, если учесть, что все это я знала сама, вот только Мастер как-то пассивно наблюдал за всей этой сценой, а спокойствию Артура могла позавидовать любая статуя в Главном Храме. И если реакцию Мастера можно было хоть как-то объяснить — все же он иногда он мог просто со скучающим видом просто забавляться происходящим, то поведение Артура было более чем странным. Ведь после того случая со Всадниками Ночи Мастер сорвал все зло на стиона, словно только он был виноват в случившимся, и дивное дело — Артур присмирел, стал более рассудительным и трусливым. Теперь любой поступок эолина, хоть немного выходящий за принятые рамки поведения, вызывал у Артура панику. Однако сейчас, когда эолин открыто пошел против требований Мастера, против высшего сановник двора Второго Наместника, Артур стоял так спокойно, даже глаза не шевелились.

— Господин эолин, слишком скор на обвинения. — Надо же, какой спокойный тон и прямой взгляд. — Я говорил об этом, когда только поступил на службу к Первому Наместнику. Все, что произошло в то смутное время, происходило без моего участия, я лишь пытался защитить невиновных, и пусть это получилось не слишком хорошо, но все же мне удалось спасти несколько десятков жизней, в основном детей. — Все слушали молча, думаю, многие прониклись данью уважения к этому удивительному человеку, который тогда пытался спасти невинных детей. Единственный из элитар, который обладал тогда властью и пытался повлиять на происходящее. Я же ощущала, как медленно, но верно начинаю закипать. В отличие от присутствующих, я знала многое, из того, что тогда происходило. И с уверенностью могла заявить, если волшебник и пытался кого-то спасти, то делал это каким-то странным, только ему понятным образом. Слишком много семей тогда попали в темницу только благодаря его наговором, слишком хорошо он помогал лиминам справляться с магами, слишком много страданий, тогда еще Советник, причинял всем, до кого только мог дотянуться. Так что, я прекрасно понимала, что он за человек, но я тогда еще я не представляла, зачем он пытается в чем-то убедить эолина. Нужно быть полным идиотом, что бы надеяться на то, что человек, при таких обстоятельствах может тебе поверить. Это все равно, что сейчас попытаться убедить меня в том, что он на самом деле верил в то, что я ведьма.

— Не думаю, что вы тогда пытались спасти хоть кого-то, ну, конечно, если не считать вашей собственной персоны. — Тон эолина стал еще злее. Однако Мастер продолжал не вмешиваться. Думаю, если бы такое поведение позволил бы себя кто-то из нас, из всех, кто присутствовал сейчас в Зале, он бы уже давно нашел способ поставить наглеца на место. Но все же, эолин есть эолин, даже Мастер относиться к нему по-другому.

— Кроме того, что я спасал элитар, я участвовал в свержении власти лиминов, и помогал разоблачить многих из высших чиновников. — А вот это уже чистая правда. Именно с подачи волшебника был организован Совет сопротивления, с его помощью на пустой трон императора сел Первый Наместник, и именно Советник выступал свидетелем тогда, когда начались суды над лиминами. Во многом благодаря волшебнику еще год на кровавой площади не переставала литься кровь. Уцелевший элитары тогда поверили в высшую справедливость, но теперь я искренне не понимала, зачем было столько смертей, ведь никому от этого легче не стало, да и стать не могло.

— Господин волшебник просто загладил свою же вину, не думаю, что за это его стоит благодарить. — Тот спокойный, ледяной, даже в чем-то уверенный тон многих заставил содрогнуться. В тусклом свете свечей я плохо видела лица присутствующих. Однако те выражения уважения к будущему человеку-легенде, те полуопущенные головы учителей и учеников, не вызывали никакого сомнения в том, что в эту самую секунду они окончательно убедились в том, что господин эолин человек сильной воли, возможно, даже сильнее и правдивее, чем действующий Мастер. Про себя я лишь подумала, что иногда слишком легко завоевать чужое уважение.

— Я знаю, Вы, да и не только Вы, вправе не доверять мне. Однако я всегда заботился лишь о Материке и его благополучии. Я постараюсь заслужить Ваше доверие и доказать свою преданность интересам нашего государства. Возможно, когда-нибудь вы будете считать меня своим другом. — Думаю, даже мое лицо перекосилось от услышанной фразы. Не приведи Боги, что бы это произойдет на самом деле. Если этого человека подпустить достаточно близко к любой из властвующих персон ничего хорошего ждать не придется. Все это доказано на практике, причем неоднократно, и к сожалению слишком многими жизнями. Если даже дурном кошмаре предположить, что рядом с Мастером появиться такой „друг“, то невозможно даже предположить о каких последствиях может идти речь.

— У Мастера не может быть друзей, тем более таких… Не рассчитывайте на то, что я смогу даже нейтрально относиться к вам. Вы этого не дослуживаете. — Только после этого эолин, судя по всему, наконец-таки, выговорился и замолчал. Волшебник тоже не продолжал ненужный диалог, словно бы он проиграл такую захватывающую словесную дуэль. Молчание опять длилось долго. Мастер ждал. Вот только я не понимала, чего он ждет. Все, что волшебник и эолин хотели сказать, они уже сказал, а закончить разговор без постороннего вмешательства они уже не смогут. Лишь когда учителя стали настороженно озираться по сторонам, словно в поисках поддержки, Мастер наконец-таки, соизволил вмешаться:

— Мой преемник еще слишком молод, он не слишком умел в дипломатии, поэтому, позволил себе говорить напрямик. Молодость, со временем это пройдет. Хотя, думаю, и вам, и ему, это пойдет на пользу. От себя я могу добавить лишь одно, — вы, волшебник, доверенное лицо Наместника, и пока вы доверенное лицо Хозяина Дворца, Хозяин Туманного Замка вынужден будет относиться к вам с должным уважением. — Он поднялся, легкий кивок, и он в сопровождении своей свиты покинул Зал. Когда мы шли между треугольниками с учителями и учениками, я видела удивленно-напуганные лица, которые провожали уже не Мастера, а эолина.

Как только мы вышли из Зала, Мастер хмуро оглядел нас троих, а потом сказал:

— Ириана, подожди меня в кабинете, у меня будет к тебе несколько поручений. — Я поклонилась и зашагала в сторону кабинета. Мастер какое-то время помолчал, глядя на Артура и эолина, а потом пошел за мной.

Я стояла в кабинете, не зная, за что толком браться. Стоит ли мне спросить у Мастера, зачем он меня позвал или лучше помолчать.

— Пока волшебник не покинул Замок, тебе лучше с ним не встречаться. — Мастер даже не оторвал взгляда от письма, которое „читал“ в этот момент.

— Почему?

— Потому что. — Тон Мастера был раздраженным. Наверное, сцена в зале вымотала его больше, чем я предполагала. Но Мастер заставил себя успокоиться, и он пояснил — Ты и так уже не веришь, что магические способности к тебе вернуться, а если господин волшебник скажет еще несколько веских слов, то думаю, ты еще больше поверишь в его правоту.

— Будто бы теперь он захочет пообщаться со мной. — Теперь мой тон стал раздраженным. Я устала, я хотела, что бы меня, наконец-таки, оставили в покое, просто хотелось забыть об этом ужасном месте и обо всем, что успело со мной произойти. Мастер, заметив это, улыбнулся.

— Захочет. Ты же знаешь, он упивается властью над теми, кто слабее. — Мастер замолчал, а я подумала, что многие из его учеников делают практически то же самое, упиваются властью над лиминами, зная, что они не могут ответить. — Что ты обо всем этом думаешь? — Вопрос застал меня врасплох.