Я глянула на Мастера, у того было каменное и равнодушное лицо. Орион упорно смотрел куда-то в сторону, а Эолин… На секунду я почувствовала, как земля уходит из- под ног. Но я вовремя успела ухватиться за остатки здравого смысла и не помутненного сознания. Он стоял, переполненный гордостью и достоинством и смотрел на всех тех. кто приносил клятву, с таким призрением… Боги, неужели этот надменный юнец будущий Мастер? Неужели именно он избранный?

Потом потянулась череда представлений. Эолину представили учителей и учеников, благо мы с Артуром в этом балагане до поры до времени не участвовали. Мы пока еще сами по себе, он тоже, наши права и обязанности пока не слишком отличаются. По воли Богов такое положение вещей должно сохраниться до самого конца, до того дня, когда будущий Мастер станет настоящим. Не знаю почему, но Эолин не вызывал у меня ни доверия, ни уважения. Хотя, если подумать, повод был.

Наконец церемония подошла к концу — вначале Мастер отпустил Эолина, тот радостно заспешил за слугой в новые покои. Потом начали медленно расходились учителя и ученики.

— Ну и где ты была? — голос Артура заставил меня встрепенуться и понять, что уж он точно знает, где именно.

— Не твое дело.

— А вот тут ты ошибаешься! Уже успела придать все клятвы, которые дала? — его слышали все, кто остался, после таких заявлений неминуемо пойдут сплетни, на которые у меня попросту нет сил. Кое-кто из учителей уже косился на меня недобрым взглядом.

— Артур, оставь ее в покое — голос Мастера как всегда был спокоен, а он — рассержен.

— Мастер, вы не должны оставлять ее в Замке, она уже наверняка…

— Что наверняка? Договаривай. Или ты считаешь, что в Замке у всех достаточно развит чутье, что бы понять твою мысль? Так вот, твоего „наверняка“ не было.

— Вы уверены? — его тон был слишком вызывающим.

— Я — Хозяин Таурмана, та энергия, которой я обладаю, меня не покинула и не покинет до смертного часа, да — я уверен. В ней — как ни в ком другом. На ней нет Клейма, я бы увидел. А теперь будь добр — займись хоть чем-нибудь. Похоже, от безделья ты начал сходить с ума. — Артур вспылил, Мастер был с ним слишком резок, даже я это понимала, впервые за все то время, которое я провела здесь. — У кого-то еще есть вопросы? — он обернулся к той горстке людей, которая еще находилась в Зале. Вопросов ни у кого не возникло, и все очень медленно стали расползаться. Последним выходил Вернон и он обеспокоено оглянулся.

Как только ушли все. Мастер сразу же снял мой капюшон и заглянул в глаза.

— Больно? — он спросил, а я поняла, что уже не в состоянии отвечать. Я только отрицательно покачала головой, и тут меня накрыло всем сразу. Боль, горечь, переизбыток энергии, тошнота, головокружение. Я почувствовала, что теряю равновесие, Орион успел меня подхватить. Последнее, что я запомнила до того, как окончательно провалилась в беспамятство — холодную руку Мастера у себя на лбу и то, что мне стало чуть-чуть легче.

Где-то на грани сознания раздались два голоса:

— Ей немного лучше, Мастер.

— Тебе только так кажется, Орион. Только кажется. Ей еще хуже. Она не слышит нас, она очень далеко.

— Но жар спал и мне кажется, даже начал появляться румянец.

— Она должна прийти в себя, а девочка слишком далеко. Дальше, чем ты можешь себе представить.

— Вы не должны лечить ее. Вы сами слишком слабы.

— Из-за меня она попала во Дворец, из-за меня она сейчас больна. Я должен, нет, я обязан ее вытащить.

— Но не такой ценой.

— Нет, Орион, любой.

— Это она? Это и есть та самая ученица, которой Мастер так дорожит и которой, по твоему мнению, мне стоит опасаться?

— Да, Эолин.

— Глупости! Она безобиднее крысы.

— Она за два года дошла до третьего уровня обучения, в последнее время Мастер занимался только с ней, и видели бы Вы, как он переживал, когда она пропала.

— Ты говорил, что она была у Волшебника. Ты в этом уверен?

— Более чем, во Дворце стражником служит один мой дальний родственник, он и рассказал.

— И ты думаешь, она нарушила клятву верности?

— У нее для этого были все причины, она ненавидит Мастера, ведь она попала сюда против воли.

— И ты предлагаешь мне, боятся именно ее? Она никогда не будет мне угрозой, она слишком слаба.

— Я лишь предупреждаю, Эолин…

— Сандра не бойся госпожи.

— Мама, я не боюсь ее, мне страшно видеть ее в таком состоянии. Вот и все… Говорят, что когда люди так болеют, они не способны отвечать за свои действия и поступки.

— Глупости. Хозяин сказал бы, чего стоит опасаться, а раз он промолчал, значит опасаться действительно нечего.

— Почему-то я не слишком верю.

— Прекрати. Лучше расчеши ее волосы, мы должны помыть ее.

— Ириана, посмотри в окно. Слышишь? Там уже лето в самом разгаре. Посмотри, как цветут Императорские лилии, они уже темно-розовые, и розы… Розы уже тоже готовы распустить свои бутоны. Все, кроме одного сорта. Помнишь, я рассказывал тебе о Черном принце. Они еще недели через две выпустят первые бутоны, и будут цвести долго-долго. Правда, в саду сейчас красиво? Давай откроем окно, и ты сама убедишься.

— Ей не лучше?

— Уже не знаю. Прошло слишком много времени, и с каждым днем надежды на ее выздоровление все меньше. Боги, а ведь все это из-за меня. Я должен был предвидеть такую возможность. Я не должен был брать их во Дворец. Возможно, тогда…

— Мастер, и что тогда? Пленили бы Вас? Насколько это было бы лучше, и к чему привело бы? К новой крови?! Ваш эолин не слишком благоразумен, что бы думать, а потом делать. К тому же, если бы он не стал приемником с Вашего разрешения, кто бы из учителей согласился добровольно выполнить все необходимые обряды, впервые за всю историю Материка? Это было бы гораздо хуже.

— Не знаю. Не думаю, что именно это входило в планы Волшебника. В любом случае, она не должна была пострадать…

Первое, что я увидела, когда открыла глаза, это отцветающие розы сорта Черный принц. Цветы из бордовых уже превратились в черные, кое-где успели завять, сад уже нельзя было назвать красивым — он начинал увядать. С трудом оторвав взгляд от окна, и приподнявшись на кровати, я осмотрела комнату, в которой находилась. Боги, интересно, и где это я? Нет, понятно, что в Таурмане, но это явно не моя комната. Эта намного больше, здесь есть целых два мягких кресла, небольшой изящный столик с затейливой резьбой, большой камин, дорогое зеркало и, кажется, толстый ковер на полу, но самое главное — вся противоположенная стена — это одно большое окно, из которого можно видеть сад. Интересно, и что это со мной было? Я осторожно, попыталась сесть. Не тут то было, в глазах появились искры, уши разрывались от звона, голова не на шутку кружилась, пришлось снова лечь и ждать, когда вспомнят о моем существовании. Первым ко мне пришел Мастер. Он долго молчал, и просто смотрел на меня. Смотрел пристально, внимательно, казалось, что-то взвешивая в уме, над чем-то рассуждая, потом осторожно сказал:

— С возвращением, девочка.

— Я болела?

— Да, можно сказать и так, ты болела. Очень долго.

— Мастер, сколько прошло времени?

— Чуть больше четырех месяцев.

— Так много? И что со мной было?

— Давай, сейчас не будем об этом говорить. Ты еще недостаточно поправилась. Когда окрепнешь, я объясню, чем ты болела, и почему.

— Я из-за болезни в другой комнате?

— Да. Это часть лечения. Но, думаю, тебе здесь понравиться. К тому же это не просто комната, это целые покои. Здесь есть ванная комната и большая лаборатория. Так что привыкай к новой обстановке.

— Мастер, ваш эолин… — думаю, он догадался, о чем мне так хотелось спросить, но прежде чем я успела сформулировать вопрос, он почти выпалил:

— Да, мой Эолин уже приехал. Были проведены все необходимые обряды, и теперь он мой официальный приемник и почти второе лицо в Таурмане.