Выпил пиво и добрался до второй пачки чипсов.

- Чернокожих тоже там не увидишь. Я не знаю только, или их не принимают, или обычно нет желающих.

- Значит, это, главным образом, белые рабочие, которые хотят спечь собственное жаркое на одном очаге?

- Более или менее, но меня совсем это не забавляет. Мы хотим перехватить коммунальное здание в окрестности Нью Кросс. В наших рядах люди разного возраста, разных рас. Торговлю заменим обменом, чтобы как можно меньше иметь дело с деньгами.

- Может быть, вам бы лучше в деревню, - вставила я. - Там легче ввести такую систему. В некоторых селах это уже удалось. Ввели собственную валюту, и если на кого-то работаешь, ты зарабатываешь определенную квоту, которой потом можешь расплатиться за еду или что-то другое.

- Правда? - Пегг казался заинтересованным. - Может, ты знаешь, где?

Я покачала головой.

- Я слышала об этом от парня из Нью Эйдж. Могу тебе дать его номер телефона.

- Замечательно, - сказал восторженно Пегг.

Я прикончила Гиннесс.

- Сейчас я ставлю, - объявила я, вставая.

- Нет, я пойду, - Пегг собрал со столика пустые стаканы. - То же самое?

Потащился к бару. Том поднял большие пальцы вверх.

- Все идет превосходно. Никогда не слышал, чтобы он говорил столько сразу, да так складно. Обычно произносит только какую-то высокопарную банальность.

В отсутствие Пегга я съела немного чипсов. Раньше мне не хотелось перерывать его потребительское озверение.

- Я перейду сейчас к Джеффу, - я сказала с полным ртом. - Чувствую, я в струе.

Когда Пегг сел на стул и поставил перед собой пиво, я сказала невинно:

- Я знаю одного нового социалиста, собственно он даже работает в том же самом тренажерном клубе, что и я. Но с ним все в порядке, если идет речь о феминизме и подобных делах. Не такой, как ты говорил.

- Как зовут? - спросил немедленно Пегг, принимая вызов. Нет ничего более ядовитого, чем ненависть между фракциями леваков. Всегда в таких ситуациях я вспоминаю “Жизнь Брайана” Монти Питона и эту сцену, в которой Брайан ищет людей, которые принадлежат к Еврейскому Национальному Фронту, и когда, в конечном итоге, думает, что их нашел, наступает конфронтация. Оказывается тогда, что разговаривает не с представителями Еврейского Национального Фронта, а только Национального Фронта евреев, а член Еврейского Национального Фронта сидит на лестнице несколькими степенями выше и посматривает на Брайана злым взглядом. В свою очередь, правые фракции не вступают слишком в такого рода изысканную полемику, но видимо подкладывают бомбы в свои места обитания.

- Джефф Робертс, - сказала я, чувствуя себя так, как будто выдернула чеку из гранаты, и сейчас раздастся взрыв. Взрыв, не замедлив, наступил.

- Джефф Робертс? - фыркнул Пегг с недоверием. - Я его презираю! У нас была общая ячейка.

Я подумала, что плохо его я поняла, но в данный момент не хотела поднимать эту тему.

- Какой из него феминист? - процедил Пегг пренебрежительно. - Думает только, что на этот весь феминизм будет ловить девиц. Прошу прощения. Женщин. - Это в точности совпадало с моим мнением о Джеффе, но приятно его было услышать из уст третьего лица.

- Но совсем так. То есть не ловит, - прибавил он злобно. - Джефф происходит из среднего класса, закончил университет и, как многие такие же, начинает говорить с рабочим акцентом. Такие даже делают вид, что воспитывались в южном Лондоне.

- Конечно, ему необходимо было подражать такому акценту, чтобы остаться в числе новых социалистов, - вставила я мягко.

- Никого не привлечет и хорошо о том знает, - фыркнул Пегг. - Может верещать громче других и продавать газеты на демонстрациях, но так и останется куском дерьма из среднего класса. - Пригубил глоток пива. - Простите, я ничего не имею против людей из среднего класса, если только они не втирают мне очки. Достали меня прыщи, которые изображают солидарность с рабочими.

Я думала о многих своих знакомых из академии, которые оставили свой утонченный акцент и все три года разговаривали на языке улицы. По крайней мере, Бэби, невзирая на свои многочисленные изъяны, никогда так далеко не заходила. Она, однако, была очень толстокожая; в голову бы ей даже не пришло, что нужно что-то изменить. Удовлетворилась лишь именем - от ее кузена Тима я узнала как-то, что ее на самом деле зовут Элеонора. Очень меня это рассмешило.

- Что ты имел в виду, говоря, что был с Джеффом в одной ячейке? - спросила я с целью его заинтересовать. - Социалисты группируют вас так, чтобы вы не имели возможность познакомиться ни с кем, кроме соквартиранта? Это уже походит на терроризм. (игра слов: cell - ячейка и камера - Прим. пер. )

Пегг взорвался смехом.

- Нет, – ответил он, с трудом переводя дыхание. - Нет, они не используют такие методы. Предпочитают большие сборища с мишурой на трибунах. Чертов социализм, не так ли? Нет, меня и Джеффа засунули вместе в камеру после одной из таких новосоциалистических демонстраций. Я думал, что озверею. Это была одна из этих желтых камер, таких ярких, что било по глазам, а в ней только мы, я и Джефф, который зудил без конца. Я чуть не применил к нему его собственные методы.

Тут он увидел мою удивленную мину.

- Ты не знаешь, в чем дело, правда? Джефф ударил кого-то по голове большим фанерным плакатом. Поэтому его посадили. А меня за то, что всегда - оскорбление полицейского. Но на демонстрации были еще какие-то марксисты, и Джефф сцепился с одним из них, знаешь ли, по поводу второго тома “Капитала” Маркса или чего-то там еще. Сам этого я не знаю. – Он отвлекся на минуту, пригубил глоток пива и посмотрел, какое впечатление удалось ему на нас произвести. А мы ловили в нетерпении каждое его слово.

- Так или иначе, Джефф вспылил и стукнул того типа по голове. Парень получил сотрясение мозга, но полицейские его посадили. Фашистские свиньи, - прибавил он вдруг. Трудно, видать, избавиться от привычек со времен новых социалистов.

Я посмотрела на Тома, который открыл рот от удивления.

- А он, в конце концов, выздоровел? - спросил Том.

- Кто? - не понял Пегг. - А, этот марксист, которого стукнул Джефф? Да. В порядке. Для марксиста. - Съел еще горсть чипсов. - Джефф задира, согласен, но не убийца.

- Я не знаю, что делать, - сказала грустно Джейни. - Хозяин утверждает, что сделал все, что мог. Применял три вида ядов, но они никак на них не реагируют. Если бы квартира не была такой красивой, без сомнения переехала бы.

- Видно, их желудочно-кишечные тракты могут снести все. Подумай, что они едят на улицах.

Джейни вздохнула и встала. Была она очень красива, как восемнадцатилетняя нимфа. Пышная, деликатная и белая, как вельветовая подушка с потертой текстурой. Глаза имела большие, а руки, складывающие в настоящий момент тарелки после ужина в стройную стопку, почти круглые, с короткими маленькими пальчиками.

- Я могу тебе помочь? - спросила я.

- Нет, все войдет в посудомоечную машину.

- Тогда я пойду в туалет.

- Замечательно, - сказала Джейни с удивительным удовлетворением в голосе. – Они как раз на месте. Ты увидишь, в чем дело.

Едва я села на унитаз, как услышала шорох перьев и топот ножек, а потом с каждым разом все более громкое воркование. Выступ, на котором давали представление голуби, был в принципе предназначен для прикрытия вентиляционных решеток над умывальником. Сейчас, очевидно, решетки были почти полностью закрыты. Но небольшая ниша, площадью несколько десятков квадратных сантиметров, стала популярным местом отдыха для колонии птиц, проживающих в окрестности. Птички летали над крышами соседних домов, потом становились на выступы, как фарфоровые фигурки, и снова стартовали в небо.

Когда я выходила из туалета, они перелетали с одного окна на другое. В маленькой гостиной Джейни, увешанной тканями из парчи, носился насыщенный и такой желаанный аромат кофе. Джейни посмотрела на меня мрачно вопросительным взглядом.