На моей фиолетовой замшевой куртке был бы заметен любой самый малый след. В рюкзаке лежал наряд на смену: темно-зеленый свитер и бархатные леггинсы. Полицейский всматривался в него с большим вниманием.

- Не могу ли вас попросить в это переодеться, мисс Джонс? – поинтересовался он. - Мы хотели бы оставить то, что на вас одето в данный момент.

Я почувствовала боль в сердце. Это была моя любимая футболка. Я знала, что если она станет вещественной уликой по делу, то уже никогда ее не верну обратно.

- Но если бы я убила ее, чего я точно не делала, то вряд ли стала бы говорить, как последняя кретинка, что не касалась тела, - заметила я. - Я наврала бы, наверное, что пробовала ее поднять или переместить, потому что это объяснило бы возможные пятна крови. Но когда я вошла туда, она уже давно была мертва, и кровь даже не текла. Я говорила это полицейским.

- Мне очень жаль, - сказал он, немного сбитый с толку, но непреклонный. – Но я должен настоять.

Я переоделась и отдала ему одежду.

- Я хочу получить это обратно, - бросила я решительно. - Это мой любимый наряд. Как ваше имя?

- Детектив сержант Хокинс, – ответил он достаточно официально. У него были красивые, синие глаза и широкие брови. Выглядел он хорошо, но серый пиджак мог скрывать всяческие изъяны фигуры.

- Я запомню, - объявила я, складывая куртку.

- Нравится мне этот цвет, – сказал он неожиданно. - То есть, цвет вашей куртки.

- Ох, благодарю. - Я смерила его взглядом. – Раз уж об этом зашла речь, то этот серый цвет не очень вам идет. Гранатовый подошел бы лучше к вашим глазам.

Я закинула рюкзак на плечо и вышла из здания. Приближалось к семи. Небо уже потемнело, и фонари светились ясным оранжевым светом. Целую минуту я оглядывалась вокруг. Ничего, кроме нескольких полицейских автомобилей, не указывало на то, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Улица была спокойна как всегда. Когда кто-то убит, наибольший шок вызывает факт, что жизнь продолжается дальше, словно ничего и не было. Это напоминает потерю девственности. Ты хотела бы, чтобы весь мир увидел, какой большой перелом наступил в твоей жизни, но что с того, поскольку ты выглядишь точно так же.

Перед глазами непрерывно возникало тело Линды, скорчившееся на унитазе, с головой, засунутой под раковину и мертвыми глазами, уставившимися в потолок. Кровь вытекла из раны на виске, от нее слиплись ее золотые волосы. Лицо было такое бледное, что я видела темные румяна розового цвета на щеке. Несколько капель крови упало на пол перед нею, широкие пятна виднелись на ее плече рядом с головой. На черном рукаве костюма Линды я увидела только более темные пятна, которые, должно быть, были влажные на ощупь.

На полу сбоку лежала серебряная гантель, поставленная аккуратно на один конец, так, чтобы нигде не поцарапать. Я подумала, не значило ли это, что убийца умел обращаться с гимнастическим оборудованием - потому что каждый, кто ходил регулярно в тренажерный клуб, положил бы собственную гантель таким образом. Второй конец, тот, который очутился наверху, был вязким от крови. И, следовательно, недостаточно подозревать члена клуба, это мог быть еще один любитель порядка. Не хотел загрязнить пол.

Вдруг я повернулась, услышав какой-то голос за спиной. Но это только банка от пива грохотала, катясь по тротуару. К своему смущению, я осознала, что автоматически выставила кулаки в оборонном жесте. Лишь только сейчас я поняла, в каком напряжении находилась все это время.

* * *

Я оставила автомобиль в Камден Тауне, поэтому тронулась пешком вверх по Хай Стрит, непрерывно шарахаясь от происходящего вокруг. Мне казалось, что на улице царит исключительное движение, но, возможно, это происходило от излишних волнений. Каждый шум проезжающего автомобиля и каждый отзвук шагов отдавался звоном в моих ушах, и ничто не казалось надежным и безопасным. Свет автомобилей и красная неоновая вывеска над закусочной ослепили меня так, что я вынуждена была отвернуть голову. Я вгляделась в дверь паба. Через большие окна я заметила знакомую форму головы, склоненной над кружкой. Сидел он в одиночестве. Мне так хотелось с кем-то поговорить, что я добровольно решилась выпить с Джеффом.

Я отворила двери и подошла прямо к его столику. Через минуту я упала на табурет напротив него, чувствуя, как дрожат мои колени.

- Привет, Джефф. Полиция уже тебя допросила? - поинтересовалась я тоном, которым обычно заводят разговор. За исключением того, что я не спрашивала, например, о погоде.

У Джеффа было помятое лицо с впалыми щеками. Сидел он, странно ссутулившись в своей куртке, флуоресцентные пластиковые погоны которой отражали свет зеленой лампы над нашим столиком.

- Фашистские свиньи, - ответил он автоматически. Этот ответ на клич “полиция” - первое, что должны вызубрить вступающие в ряды новых социалистов. Я подумала, что, должно быть, немного утомительно вращаться в большой группе. Но у Джеффа сейчас на уме были одни трупы, чтобы высказаться с надлежащей силой.

Я напомнила себе о выпивке.

- Хочешь еще пиво? - поинтересовалась я. - Горькое, не так ли?

- Нет, спасибо, – ответил он, отрицательно покачав головой.

Джефф обычно не отказывался от бесплатной выпивки, отсюда я сделала вывод, что он в серьезном шоке. Боже, ведь это я нашла труп, - подумала я раздраженно. Я заказала текилу, после чего выпила ее в перерыве между оплатой и следующим заказом, затем быстренько попросила еще одну. Бармен уставился на меня взглядом, который ясно говорил, что если я с самого начала хотела двойную, то почему, черт возьми, не сказала об этом.

Я вернулась к столику. Мне нельзя было пить больше, потому что я была за рулем, поэтому постаралась растянуть подольше.

- Неудивительно, что на тебя первого нацелились, - сказала я. – У тебя был совершенный наблюдательный пункт, и ты видел всех входящих и тех, что выходили.

- Проклятые прилипалы. - Джефф пожал плечами. - Жалею, что вообще что-то им рассказал.

- Прекрати, Джефф, - сказала я нетерпеливо, потому что сама разделяла его ощущения. - Это не были полисмены, которые бьют антинацистских демонстрантов. Кого-то убили, и они имеют право задавать вопросы. Ты можешь мне довериться, ведь знаешь, что я не ортодоксальная консерваторша.

Джефф понимал, что мои политические взгляды не так уж далеки от его, но я не принадлежала к новым социалистам. А для них тот, кто не является членом их партии, автоматически становится подозреваемым. Социалисты ненавидят другие левые группировки также сильно, как сторонников Маргарет Тэтчер.

Все же это немного его успокоило.

- Я и так не видел очень много, – сказал он. Даже не прикоснулся еще к пиву. Что-то было с ним не так.

- Это неважно. Ты знаешь, кто поднимался и спускался по той лестнице.

Джефф неожиданно вперил в меня взгляд.

- Ты чиста. У тебя не было времени. Я успел уже над этим поразмыслить.

- Можно успеть, если иметь при себе гантель, – заявила я легкомысленно. – Заскочила бы за ней в павильон для женщин, правда, тренирующиеся могли бы меня заметить. Нет, я прихватила бы ее заранее. Но откуда тогда мне знать, что найду Линду в туалете?

- У тебя ушло бы минут пять. Кроме того, она уже была мертва, когда ты ее нашла.

- Откуда ты знаешь? - поинтересовалась я немного бурно.

- Ведь кровь уже не текла? - Джефф улыбнулся, но без тени юмора. - Успела застыть. Все мы читаем детективы, разве не так? Если бы это ты ее убила, кровь еще бы капала на пол.

Я благодарила счастливую звезду, что Джефф пошел со мной осмотреть тело Линды. В противном случае у меня бы были серьезные проблемы с подтверждением алиби.

- Кого ты видел на лестнице, Джефф? - сказала я прямо.

Едва весть об убийстве разнеслась, перед туалетом собралась толпа, которая не могла поверить своим ушам и хотела проверить труп собственными глазами. Стоя на страже, я чувствовала себя как защищающий мост Гораций. Но я не смогла заметить, кто только что спустился вниз, а кто уже раньше был в подвале.