До свидания. Я завтра еду. Мой поклон твоей супруге.

Весь твой Федор Достоевский.

(1) вместо: как можно скорее - было: поскорее

Суббота, 19 мая.

Любезнейший Паша, я вчера опоздал и не поехал, а еду сегодня в 2 часа. Может быть, я показался тебе вчера очень нетерпеливым и расстроенным. Если я тебя чем-нибудь обидел и огорчил, то извини, пожалуйста. Мне показалось, что надо было тебе написать это.

А засим жму тебе руку и остаюсь тебя любящий

Ф. Достоевский.

Москва 20 мая/73.

Милый друг мой Аня, сегодня в полдень, так как поезд опоздал на час, приехал я в №№ Ел<ены> П<авлов>ны. Никого не застал: Соня с детьми на даче, а Елена Павловна к ней уехала. Узнал, что Ел<ена> П<авлов>на будет вечером, и занял номер. Затем оделся и поехал к Полякову, который у Ел<ены> П<авлов>ны оставил адресс своей гостиницы. Его, к счастию, застал. Он очень был доволен, меня увидев, и выразился, что без меня ничего не мог сделать. Он рассказал, что узнавал везде в суде: никакого дела к слушанию 21 мая нигде не назначено. Но что, по его мнению, Шеры непременно что-то затеяли. (1) Он добыл копию с завещания и всего подлинного дела (18 листов) и заплатил за это 25 рублей. (Не худо кидает деньги!) Говорит, что было необходимо. Рассказал, что был у Варвары Михайловны и что та встретила его недоверчиво и сказала ему между прочим: "Неужели брат Федя хочет меня лишить всего?" Я отправился тотчас же к Варе. Она, между прочим, в большом горе, что зять ее, Смирнов, умер (3-тьего дня схоронили) и оставил вдову (ее дочь) и пятерых маленьких детей. Варя, бедная, плачет, но встретила меня очень приветливо. Она (и, по-моему, искренно) даже рада, что мы начинаем дело. Она убеждена, что Шеры начали и даже что-то уже подали. Она уверяет, что вызов наследников был тому назад несколько месяцев. Просила не забыть ее при дележе в 14-й доле. Но все они здесь убеждены, что Шеры выиграют, основываясь на каком-то решении сената, в декабре, по какому-то подобному же делу в пользу единокровных. Между прочим, (2) Варя потому убеждена, что недели 2 тому приезжал брат Андрей М<ихайлови>ч, остановился у ней и, не найдя Веселовского в Москве, послал ему в другой город телеграмму. Брат Андрей приехал только потому, что узнал о Шерах и тоже (как и мы) был уверен в возможности захватить (3) всё; подбивал на это и Варю. (NB. Все здесь, кажется, уверены, что наши расписки в взятых мною и братом Мишей 10000 и слова тетки насчет нас в завещании лишают нас права искать теперь; но Поляков на это смеется. Брат же Андрей, вероятно, на это рассчитывал, коли не написал мне ничего.) Веселовский по вызову брата Андрея приехал, и на другой день (рассказывает Варя) брат воротился от него убитый и что Веселовский, будто бы, убедил его, что ничего не поделаешь и что Шеры правы. С тем брат Андрей и уехал. (NB. Но откуда же брат Андрей получил известие? - Это неизвестно.) Варя дала мне весьма важные подлинные метрические документы, это мне доказательство, что она за нас, и была очень дружелюбна. Я просидел у ней долго и поехал к Полякову уже вечером. Рассказав ему и вручив документы, я предложил ему ехать завтра к Веселовскому, который бывает в городе 2 раза в неделю от 10 до 12 часов. Затем решить окончательно, что делать. В том, что Шеры что-то начали, - нет сомнения. Но что, где и когда? Неизвестно, и это Поляков хочет разыскать. Он говорит, что пробудет до середы и уедет, оставя знакомого человека (4) следить за делом в суде, и чуть узнает, что Шеры подали, уведомить его в Петербург. Поляков более чем когда-нибудь горячится и надеется. Он говорит, что имение по оценке обозначено в 52000, то есть по оценке опекунской и судейской. Если так по первой казенной оценке, то наверно дороже. Я прямо сказал Полякову, что я начну дело лишь в случае, что начнут Шеры, ибо не хочу обижать сестер. Сказал я это еще до поездки к Варе. Но теперь явно, что они уже начали и, может быть, потаенно. Что сделаем в эти три дня, напишу тебе. У Вареньки был Жеромский, и Варя нашла, что Жеромский дельнее Полякова. Жеромский в 2 дня достал по приходам все метрики, в суде же тоже узнал, что 21-го ничего не будет, но остается действовать и узнавать. Он говорил Варе, что действует за Колю даром по дружбе. Жеромский (как и Поляков) смеются над надеждами Шеров и не верят в декабрьский приговор сената.

Ну вот всё о деле, завтра узнаем более. Боюсь только, что Поляков потратит денег.

Затем вечером приехал в №№, где застал Елену Павловну. Завтра приедет и Соня. Елена Павловна говорит, что за Соню очень боится и что та решительно губит себя работой. Пишу тебе поздно, вставать завтра рано, ночь я не выспался и теперь едва хожу. Ночью совсем не спал.

Напиши мне, как ты, здорова ли, пожалуйста, подробнее. Мне весь этот день, после всей этой тревоги и деловитости, очень солоно пришелся. Прежде я не так приезжал в Москву. О детях черкни всё что можно подробнее. Хотя уже и 1/2 одиннадцатого, но служанка ждет письма положить его сегодня же в почтов<ый> ящик. Машенька очень заболела. Сегодня приехал (до меня) Витя и прямо проехал в Даровое. Ради бога, напиши о детях.

Прощай, обнимаю тебя. Твой весь тебя крепко любящий

Ф. Достоевский.

Чуть с тобой обморок или что-нибудь, хоть каплю, сейчас телеграфируй. Не мучь себя очень заботами. В четверг выеду наверно, если не успею раньше. Тв<ой> весь.

(1) далее было: Был он

(2) было: тем

(3) исправлено рукой А. Г. Достоевской на: получить

(4) было: чиновника

Вторник 12 июня/73.

Милая Аня, письмо твое получил всего сейчас, в 8 часов вечера, и уже думал идти пускать телеграмму на имя священника - так об вас беспокоился. Рад, что у вас благополучно. Боюсь, что ты слишком устала. Ангельчиков моих, Федю и Лилю, целую. Мне очень скучно. Дачу найми как можно скорее с садом. Вчера утром меня судили, осудили 25 руб. и два дня на абвахте, но окончательный приговор скажут лишь 25 июня, а стало быть, ждать еще долго. Пишу наскоро. Пиши скорее. Дела у меня много. Сейчас нагрубил мне метранпаж нестерпимо. Он у Мещерского ждал в передней, а я его сейчас у себя на стуле - вероятно, за это. Но причина важнее, и я беспокоюсь: всё дело в том, что Мещерский Траншелю не заплатил, а в долг, вот они теперь всё и делают страшно небрежно и с нестерпимыми грубостями, а я так не могу. Сейчас, воротясь домой, застал у себя Полякова и Федю, кое-как сговорились. Поляков стребовал у меня оставшиеся 25 руб. за поездку в Москву. Федя очень тебе кланяется. Дела бездна, людей почти не вижу. Вчера, впрочем, был у Кашпиревых.

Хожу в детскую комнату и смотрю на их пустые постельки. Поцелуй их очень. Прощай, целую тебя.

Твой весь Ф. Достоевский.

Не жалей детям гостинцу.

Смотри за ними. Выспись, это главное, и старайся не простудиться.

Четверг 14 июня/73 г.

Милая Аня, сейчас получил твое письмо. Очень рад, что вы все здоровы. Детей целуй. Очень буду рад, если тебе ванны принесут пользу. Если довольна дачей, то чего же лучше. Я очень занят. Теперь 9 часов вечера, а я еще и не начинал большую статью, которая завтра должна быть сдана.

К тому же очень устаю, много ходьбы и всяких мелких хлопот. Ко мне никто не ходит. Вчера был Ив<ан> Гр<игорьеви>ч, спрашивал о тебе. Ничего особенного. Федя просил отсрочить долг, то есть никогда, конечно, не отдаст. С типографией всё дрянные мелкие хлопоты. Хозяин ко мне заходил раза 4, всё когда меня нет, под разными глупыми предлогами; должно быть, хочет завести знакомство. Александра, может быть, и порядочная, но манерничает. Одним словом, нечего писать о себе, и без того загроможден делом, не сплю целые ночи. А тут духота, пыль.