В случае же, если она не в Москве и сообщить, стало быть, ей нельзя, то решаюсь на чрезвычайно назойливую просьбу собственно к Вам, добрейшая Елена Павловна. Именно: не можете ли Вы сами наведаться в редакцию ("Русского ли вестника", "Московских ли ведомостей" - всё равно) и там прямо спросить, не объясняя причины (это можно), когда ждут в Москву Михаила Никифоровича? Простите, что так досаждаю, но мне ужасно нужно.

И наконец, последнее и главное: если возможно, не медлить ни минутой и ответить мне сюда как можно скорее. Потому что уж и так совсем запоздал и если довел дело до последнего сроку, то потому лишь, что думал, узнаю и здесь как-нибудь: воротился ли Катков или нет? В случае Вашего ответа, что ждут, например, недели через две, и я, хоть и опоздаю приездом, но приеду в Москву не ранее как через две недели. Если же не приедет долго, то, нечего делать, придется сию минуту отправляться в Москву и объясняться с одним Любимовым (который, впрочем, уже уведомил меня 1-го августа, что без Каткова (2) не может ни на что решиться).

Давно слишком не видались мы и не имел я о Вас (и о Соне) никаких известий. Как я жил, что делал и чем особенно был занят, сообщу Вам при скором личном свидании. А теперь только излагаю просьбу, вполне надеясь на то, что Вы, зная меня, не рассердитесь на мою требовательность и будете бесконечно добры ко мне, как и всегда. Соню целую от всей души и жалею, что приходится жить с ней постоянно врознь. Машеньке, если в Москве, передайте от меня то же самое. Вам много преданный

Ваш Федор Достоевский.

Адресс мой: Петербург, Измайловский полк. вторая рота, дом № 14, Ф. М-чу Достоевскому.

(1) было: надо бы<ть>

(2) далее было: он

Москва. Понедельник 9 октября/72.

Милый друг Аня, вчера вечером получил твое доброе письмецо, за которое от всего сердца благодарю тебя и крепко целую. Итак, и Люба и Федя думают, что я сплю в моей комнате? Мне жаль их, ангелов, хоть бы забыли меня немножко. Говори им, что я гостинцы здесь покупаю и привезу им. Как ты поживаешь? Я переехал еще в субботу (заплатив в "Европе" за день) к Елене Павловне и стою в особом отделении ее нумеров, через дом. Мне покойно. С Любимовым по виду всё улажено, печатать в ноябре и декабре, но удивились и морщатся, что еще не кончено. Кроме того, сомневается (так как мы без Каткова) насчет цензуры. Катков, впрочем, уже возвращается: он в Крыму и воротится в конце этого месяца. Хотят книжки выпускать ноябрьскую 10 ноября, а декабрьскую 1-го декабря, - то есть я должен чуть не в три недели всё кончить. Ужас как придется в Петербурге работать. Вытребовал у них старые рукописи пересмотреть (да и Любимов ужасно просил)

- страшно много надо поправить, а это работа медленная; а между тем мне очень, очень хочется выехать в среду. И потому сижу дома и работаю. И, однако, вот сейчас надо будет съездить к Веселовскому, которого наверно не застану дома; стало быть, к нему проездить придется раза два или три. Вчера заезжал к Перову, познакомился с его женою (молчаливая и улыбающаяся особа). Живет Перов в казенной квартире, если б оценить на петербургские деньги, тысячи в две или гораздо больше. Он, кажется, богатый человек. Третьяков не в Москве, но я и Перов едем сегодня осматривать его галерею, а потом я обедаю у Перова. Ни у кого еще не был. Разыскивал Аверкиева, но адресса найти не мог. Если узнаю, то заеду к нему. Не знаю, поеду ли в "Беседу". Дела с поправкою рукописи бездна, времени не будет (а по-моему, с "Беседой" время и терпит). Ну вот и все мои пока приключения. Погода здесь летняя, но по вечерам сыренько. Купи себе, ради бога, шляпку.

Все-таки жду от тебя письма. Завтра, во вторник, может быть, еще напишу. От тебя же (1) желал бы получить еще хоть одно письмо. И очень прошу, если хоть какой-нибудь худой случай с детьми, то дай знать даже по телеграфу. Но это в худом случае (не дай его бог), а сама со вторника могла бы уж и не писать мне (если тяжело), потому что в среду наверно хочу выехать. Если задержит что на день, то это возня с поправкой рукописи. Но не думаю. Если запоздаю хоть днем - уведомлю.

До свидания, друг мой милый, целую тебя крепко, ты мне снилась во сне.

Твой Ф. Достоевский.

Любу целую. Скажи ей, что люблю ее больше всего на свете, так же, как и Федю. Господи, как я за них боюсь здесь! По ночам такая приходит грусть.

Все тебе кланяются. Сонечка такая хворая, Машенька же толстая, но с признаками золотухи. Елена П<авлов>на хлопочет с утра до ночи.

(1) далее начато: прошу вс<е-таки>

Москва 10 октября/72.

Милый друг мой Аня, сижу за работой, и поправок оказывается столько, что выеду не в среду, а в четверг. Пишу в три часа ночи. Спать хочется ужасно, но работы такая бездна, что нельзя лечь, и вдобавок завтра утром в 9-м часу пойду опять к Веселовскому, которого всё не могу застать (он с утра до ночи в суде по делу Мясниковых), но более как до четверга здесь жить не хочу, скучно здесь ужасно. Пишу тебе лишь для того, чтобы в четверг меня не ждала напрасно.

Сегодня обедал у Перова. Целуй детей. Ради бога, Анечка, сбереги их. Целую и обнимаю тебя.

Твой весь с ног до головы

Федор Достоевский.

11 часов утра. Ночью был один из сильных припадков. Голова болит, работать надо, не знаю, что делать. А к Веселовскому не ходил, проспал. Надо будет бежать сегодня на авось после обеда или в суд. Ч<ерт> возьми, сколько этот Коля задал мне шатанья и муки.

6 ноября/72.

Многоуважаемый Михаил Иванович,

К величайшему сожалению моему, я никак не предвижу возможности так устроиться, чтобы воспользоваться лестным приглашением Вашим на 8-е ноября. Серьезная, уже недели две продолжающаяся болезнь Анны Григорьевны задерживает меня, покамест, почти постоянно дома, главное, около детей. Своими занятиями, до крайности подошедшими к сроку, я уже не отговариваюсь. Во всяком случае позвольте заочно поздравить Вас от души со днем Вашего ангела и искренно пожелать Вам очень много раз встретить его еще, весело и благополучно, в кругу Вашего семейства. Чрезвычайно сожалею тоже, что лишаю себя таким образом возможности и встретиться у Вас с Вашими добрыми гостями и преимущественно с Ламанским и Григорьевым.

Ваш Ф. Достоевский.

Любезнейший Всеволод Сергеевич,

Я всё хотел Вам написать, но откладывал, не зная моего времени. С утра до ночи и ночью был занят. Теперь заезжаю и не застаю Вас к величайшему сожалению. (1) Я дома бываю около (2) 8 часов вечера, но не всегда. И так у меня спутано теперь всё, по поводу новой должности моей, что не знаю сам, когда бы мог Вам назначить совершенно безошибочно.

Крепко жму Вам руку.

Ваш Ф. Достоевский.

(1) далее было начато: Я дума<ю?>

(2) исправлено из: от