– Мексика прозевала нефть, ее золотые рудники закрыты, она не может продавать frijol – свою фасоль, зато она выдает огромное количество мексиканцев – как япошки испражняются автомобилями. Мексиканцы – единственная статья экспорта в Мексике.

– Поэтому вы импортируете, – добавляет Тим.

– Что ж, мы импортеры, не так ли? – мурлычет Брайан. – Зарабатываем на всем, что правительство считает незаконным. Наркотики, люди, секс. Надеюсь, скоро они запретят и кислород.

Тим улыбается, стараясь выглядеть при этом как Бобби Зет на виденных Тимом фотографиях: понимающе загадочным. Такая улыбка кого хочешь собьет с толку: вроде он знает все настолько хорошо, что даже незачем открывать рот.

Брайан многозначительно улыбается в ответ и, не в силах сдержаться, произносит:

– Мне не следовало бы этого говорить, но… У дона Уэртеро есть к вам крупное деловое предложение. Крупное.

– И какое?

– Мет, – выпаливает Брайан. – Новый большой хит.

– Метамфетамин?[18]

Брайан кивает:

– Дон Уэртеро открывает мет-лаборатории по всему Югу. Он обеспечивает реактивы, я – рабочую силу, и мы надеемся, что вы… – Брайан переводит дыхание. – Что вы обеспечите рынок.

– Я не занимаюсь метом, – отрезает Тим. – Я занимаюсь травой.

– Знаю, знаю! – торопливо перебивает Брайан. В его глазах сияет радостное безумие. – Но включите воображение, Бобби. Организационные возможности дона Уэртеро! Плюс мои рабочие!! И – ваш целевой рынок!!! Да мы сможем печатать собственную валюту.

Вот в чем дело, думает Тим. Вот цена за возвращение этого несчастного разини Арта Морено. Повернуть на «кристалл» сеть Бобби, заточенную под волшебную траву.

И что выйдет в результате? Эпическая картина: Западное побережье, полное обдолбанных яппи, отрывающих друг другу головы и окончательно съехавших с катушек. Но для этого нужно сделать чертову пропасть работы.

А потом – позволить прибыли струиться.

– Мне надо поразмыслить, – говорит Тим.

– Конечно, – воркует Брайан. – Отдохните, расслабьтесь, вытяните ноги. Mi casa, su casa. Все, что пожелаете, Бобби, просто кивните или поднимите палец, сообщите о своем желании – и оно будет исполнено.

– Ладно.

– Тут у нас оазис. Благоуханный сад. Дворец наслаждений.

Тим замечает:

– Меня может искать ДЕА.

– Они вас не найдут, – успокаивает его Брайан. – Здесь – ни за что.

Тим улучает возможность:

– Где это – здесь?

– В национальном парке Анса-Боррего, – отвечает Брайан.

– В национальном парке? Что, со смотрителями и прочей фигней?! Государственная земля?! Слушай, Брайан, да я почти всю жизнь провел на принадлежащих государству и обнесенных высокими заборами территориях!

– Это частная земля, – объясняет Брайан. – Дедушка с бабушкой оставили мне две тысячи акров пустыни. А вокруг – великое ничто. Пустынные равнины, пустынные горы. Сюда даже заяц не забежит без моего ведома.

– И не выбежит?

Брайан улыбается, и от этой улыбки у Тима мурашки ползут по коже.

– И не выбежит.

– И удобно – близко от мексиканской границы, – добавляет Тим.

– Истинная граница находится в сознании человека, – философически замечает Брайан.

Он делает паузу, давая Зету возможность оценить глубину его мысли, а потом произносит:

– Итак, добро пожаловать в отель «Калифорния». Помните эту песню «Иглз»? Про роскошную гостиницу, из которой нет выхода?

Они вышли из дома, когда солнце уже успело выжарить мир добела.

Свет просто свирепый, глаза выжигает. Тим надел темные очки и глянул через синие фильтры на посиделки у бассейна. На фоне пастельных дневных оттенков пустыни гости, в одежде без полутонов, выделялись особенно ярко: голубые, красные и синие прямоугольники вокруг сверкающего лазурью бассейна.

Красивые люди в расслабленных позах.

Даже стоящие выглядят так, словно они тоже отдыхают, подумал Тим. Руки лениво подносят напитки к губам, бедра покачиваются, ноги слегка согнуты в коленях, готовые перенести своего обладателя к следующей беседе, глаза вяло оглядывают толпу в поисках более интересного или приятного зрелища.

Тим мгновенно преисполнился ненавистью к ним.

Они кажутся богатыми, да они и правда богатые, предположил он. Мужчины в основном высокие, подтянутые – от упражнений на тренажерах в залах с кондиционерами. У них загар цвета кокосового масла – не как у фермера или рабочего, у которых он кончается там, где начинается рукав, нет, эти ребята загорели, потому что спокойно лежали возле бассейнов и на палубах яхт. У них модные прически: или длинные волосы, забранные в хвост, или хвост, а с боков выбрито, или выбрито с боков и без хвоста. Несколько бородок-эспаньолок. У одного-двух – ухоженная двухдневная щетина.

А женщины – ну просто сладкая мечта арестанта! По преимуществу – блондинки в больших соломенных шляпах, прикрывающих двухсотбаксовые прически от известного стилиста Хосе Эберта. Крупные украшения – цепочки, серьги, браслеты; дорогие купальники, в основном черные, открытые. Некоторые ходят топлесс и в запахивающихся юбках, бисеринки пота выступили между бронзовыми грудями.

И все они, и мужчины, и женщины, обернулись посмотреть на Тима, когда он вместе с Брайаном подошел к бассейну. Он даже вздрогнул. Черт дери, его испугали их взгляды, но потом он сообразил, что он – не какой-то там раззява Тим Кирни из Дезерт-Хот-Спрингс, а предельно крутой Бобби Зет из Лагуны и ему больше не нужно убирать за ними мусор. И вообще ему не надо делать ничего.

«Калифорния» – это классно, подумал Тим: ничего не делай, главное – хорошо выглядеть.

Пускай на него работает легенда.

Так что он остановился, позволяя им хорошенько рассмотреть легенду. Защищенный темными очками, он отвечал на их взгляды, взгляды ленивых богатых глаз.

И впервые за всю свою жизнь он увидел… что?

Не совсем страх, нет. И не совсем уважение. А что же? Так спрашивал себя Тим, глядя в их изнеженные лица, повернутые к нему. Неполноценность, вдруг понял он. Им кажется, что он лучше, чем они.

Если не считать ее. Она стояла у дальнего конца бассейна, положив руку на крутое бедро. Встретила его взгляд и понимающе, иронически улыбнулась. Он тоже смотрел на нее, он никуда не спешил. Ну-ка, поглядим, какая она. Теперь вокруг ее длинных ног была обернута полупрозрачная юбка, а на черный верх бикини наброшена незастегнутая льняная блузка. Ему понравилось, что она прикрылась: даже на картинках из «Плейбоя» редко у кого увидишь такую грудь. Волосы по-прежнему зачесаны вверх, шея длинная, просто чудесная. Но главное – эта улыбка, Тим завелся с пол-оборота.

Он почувствовал, что его губы тоже изгибаются в улыбке.

Она засмеялась и отвернулась.

И тут же застывшая, как казалось Тиму, картинка задвигалась. Большинство гостей поменяли собеседников или двинулись к бармену-мексиканцу за новой порцией. Но они были лишь фоном, Тим по-прежнему видел только ее: она опустилась на корточки, чтобы поговорить с мальчиком, опускающим в воду игрушечную лодочку.

Мальчику тут совсем не место, подумал Тим. Какого хрена, о чем думают его родители! Запах марихуаны витает в горячем воздухе. Трава, полуголые женщины, а ему позволяют тут валандаться. Тим надеялся, что его мать хотя бы не она.

Мальчик на нее не похож. Начать с того, что она блондинка, а у него волосы темные, длинные и ровно подстриженные на концах, точно у какого-нибудь фана «Грейтфул дэд» или заядлого серфингиста. У мальчишки голубые глаза – хотя через синие очки трудно разобрать, – а у нее, кажется, зеленые?

Да не ее это ребенок, думал Тим. Она бы его отсюда увела, отвезла бы домой, потому что в ней есть стиль. Тим поискал глазами возможных родителей, но вокруг, похоже, нет пары взрослых, которые бы особенно пеклись об этом мальчике. Потом обратил внимание на женщину, по виду – латиноамериканку, которая за ним присматривала. Она то и дело отрывалась от журнала и поглядывала на мальчишку. Тиму захотелось подойти и спросить: какого хрена, о чем она думает?