- С вами говорит командир разведбатальона смертников, меня зовут Хасмамат, - гордо заявил террорист.

Журналисты спрашивали его о требованиях его группы, о том, как они представляют себе их реализацию, просили об освобождении детей. Хасмамат рассказывал о том, что творится в Чечне, и делал это довольно складно, значительно лучше своих командиров.

- Требования самые простые, - говорил Хасмамат. - Остановить войну, вывести войска, вот и все. В этом нет ничего сложного. Заложники не только здесь, в зрительном зале, заложники есть вот уже три года и в Чечне, и никто ими не интересуется. Решение этих проблем лежит в Чечне. Пусть теперь Путин сам думает, как вывести войска, которые он туда ввел. Неделя - достаточный срок, чтобы вывести все войска или хотя бы половину. Нужно немедленно прекратить военные действия, немедленно, потому что люди гибнут ежечасно. Во время двух войн в Чечне убито три тысячи детей в возрасте до десяти лет. В зрительном зале нет ни одного ребенка младше десяти лет, всех выпустили. Вот вам еще несколько цифр - четыре тысячи детей стали инвалидами - без ног, без рук. Тринадцать тысяч человек пропали без вести, понимаете, что это значит, пропали без вести? Двести пятьдесят тысяч убиты. Надо немедленно начать переговоры и вывод войск. Сколько успеете, столько успеете, а там посмотрим. Я могу сказать, что в этом зале ни одного человека пальцем не тронет ни один моджахед.

Журналисты спросили, с кем следует вести переговоры.

- Там есть только одна сторона, - ответил Хасмамат. - Президент Масхадов, только он может представлять Чечню.

Был задан вопрос, почему террористы запрещают заложникам звонить по телефону и ходить в туалет.

- Это так похоже на ваши спецслужбы, ничего удивительного, - ответил чеченец. - Это полная ерунда, я не хочу даже комментировать такую глупость.

Террориста спросили, ожидают ли они получить конкретный ответ от руководства страны.

- Я хочу сказать, что они до сих пор пытались игнорировать нас, наши требования, - заявил Хасмамат. - Присылали каких-то простых людей, разные провокации устраивали. Поэтому мы не будем поддерживать с ними связь, пока они не возьмутся серьезно за это дело.

Власти не могли приостановить трансляцию интервью, так как разговор шел в прямом эфире, однако на следующий день Министерство по делам печати, радио и телевидения потребовало, чтобы запись разговора убрали с сайта «Эха Москвы» в Интернете. До исполнения поручения доступ на сайт был заблокирован.

Мне удалось найти еще одно интервью, которое неплохо отражает настроения в среде террористов в пятничный вечер и при этом подтверждает, что подчиненные были более разговорчивы, чем главари. Интервью организовали журналисты бакинской газеты «Зеркало». Разговор шел с Абу Саидом из Ведено, тем самым террористом, который звонил во второй половине дня в четверг в оперативный штаб. Он состоялся в тот момент, когда в театр вошли «переговорщики» Говорухин и Беловецкий в сопровождении съемочной группы НТВ.

- Абу Саид, какая там ситуация сейчас?

- Мы сидим в зале и ждем штурма российского спецназа «Альфа».

- Ждете штурма?

- Они все равно пойдут на штурм. Мы этого ждем. Если начнется штурм, вы взорвем этот зал. И больше ничего не будет. Нам все равно. Пусть штурмуют. Пусть делают, что хотят. Одна пуля сюда залетит, и я вообще не знаю, мы не только театр в Москве, мы весь город в порошок сотрем.

- В случае атаки вы даже не собираетесь ее отражать, просто сразу будете взрывать?

- Да, именно так.

- Знал ли Масхадов или кто-то из руководства о ваших планах?

- Конечно, план был конкретно подготовлен. И тактически это самый лучший план. Мы его готовили все лето. Мы приехали сюда по воле Аллаха. Инш Аллах, мы добьемся своего.

- У вас есть возможность связываться с Масхадовым или Шамилем Басаевым?

- Да, конечно.

- И они знают, что там происходит?

- Знают, они все знают. Они нам звонят и ориентируются в ситуации. Мы доложили обо всем.

- Появилась информация, что в штабе Масхадова шла работа над механизмом переноса вооруженных действий на территорию России. Это часть того плана?

- Да, это только небольшой фрагмент. Мы еще не начали своих действий. И если это только их часть, перед нами большие планы. Если они не выполнят требований, будут предприняты конкретные шаги.

- Когда вы разрабатывали эту операцию, Аслан Масхадов знал об этом?

- Да, мы делали это сообща, он знал обо всем. Но рядовые моджахеды не знали, куда мы идем.

- Рядовые не знали, куда и зачем идут?

- Когда выходили, не знали. А потом им сказали, в чем заключается план.

Надо признать, что высказывания террористов оказали незначительное влияние на общественное мнение. Зато, несомненно, каждое их слово подвергалось скрупулезному анализу экспертов спецслужб. Мы, правда, не знаем, что им удалось выжать из интервью Бараева, Абу Бакара, Абу Саида и Хасмамата. Не известно и помогли ли спецслужбам сообщения чеченских сепаратистов на сайтах Интернета. Раз в три-четыре часа в редакцию одного из чеченских порталов звонил Бараев с новыми сообщениями о происходящем в театре. Именно там впервые появилась информация об убийстве Ольги Романовой, официально подтвержденная только через несколько часов.

Чтобы ускорить выполнение своих требований, террористы использовали и самих заложников, и их семьи. Важно было усилить давление на власть.

Во второй половине дня из окруженного театра вышла врач Мария Школьникова с листком бумаги в руке. На нем было обращение заложников к президенту. Скорее всего террористы не принимали участия в его составлении, это была идея самих заключенных. Зато террористы согласились выпустить Школьникову, чтобы она огласила обращение перед камерами. Обращение оказалось пророческим.

«Женщины, мужчины, юноши и дети - мы просим вас принять разумное решение, прекратить военные действия в Чечне. Хватит войны, мы хотим мира. Вы там, наверху, решаете эти вопросы, а мы здесь можем только наблюдать. Сегодня мы оказались в ситуации, когда решаются наши судьбы - жизнь или смерть. У нас есть родители, братья, сестры и дети. Наша жизнь в ваших руках. Просим вас, решите эту проблему мирным путем, иначе прольется слишком много крови».

- Люди, которые там остались, просили меня передать, что они не поддерживают войну в Чечне и не хотят платить за нее своей жизнью, - добавила от себя Школьникова.

Ни президент, ни один из представителей российских властей не отреагировали на обращение и даже его не прокомментировали. Зато представители ФСБ и оперативного штаба стали без конца повторять, что это проявление так называемого стокгольмского синдрома. Как позднее оказалось, это было неправдой, но благодаря этому пропагандистскому трюку удалось успешно нейтрализовать любые обращения и просьбы, направляемые заложниками руководству своей страны. В основном речь шла о призывах не проводить штурм. Стокгольмский синдром, однако, не мог проявиться у родственников заложников, поэтому власти не разрешили провести манифестацию, которую те собирались организовать.

Уже в четверг террористам пришла в голову идея, чтобы родственники заключенных устроили перед театром демонстрацию. Они требовали, чтобы люди, стоящие за оцеплением скандировали «Мир Чечне!» В пятницу под утро, между тремя и шестью часами, заложники начали массово звонить из театра, умоляя, чтобы их близкие организовали манифестацию на Красной площади.

- Заложники звонили, говорили, делайте что хотите, но манифестация на Красной площади должна пройти, иначе нас начнут расстреливать, - рассказывает Ирина Храмцова, дочь Федора, трубача из оркестра. - А если манифестация состоится, они выпустят всех детей, даже пятнадцати- и шестнадцатилетних.

Как рассказывает Ирина, тут же кто-то из живших поблизости побежал домой и притащил рулоны обоев.

- Мы стали писать антивоенные плакаты и транспаранты, - говорит Ирина. - мы были готовы на все, лишь бы выпустили наших близких.