Гиганты ударили одновременно, хороня Джозефину в цветке миллиона молний. В тот же цветок добавил свою подоплеку Саракин, в виде потока воды, телепортированого из речки. Получился колоссальный взрыв, от вспышки зарябило в глазах и мне повезло, что передо мной стоял высокий парень, принявший весь удар на себя. Многие рядом со мной попадали на землю, схватившись за глаза, проклиная все на свете.
Я остался на ногах, но тоже длительное время тер глазницы, совершенно не обращая внимания, что мои руки запачканы кровью и грязью. Грандиозный бой потерял свое значение, и вспомнил я о нем, лишь когда волна магии подняла меня на несколько метров в воздух, отшвыривая куда подальше. Я почувствовал пульсацию медальона и как какая–то посторонняя сила выворачивает пространство наизнанку, то ли спасая, то ли подписывая приговор.
Но понял я это уже потом, значительно позже того дня. До сих пор я задаю себе вопрос, какой же идиот вздумал по нам стрелять? Какую стратегическую ценность представляли пару сотен солдат и двадцать свиней–переростков?! Самое разумное объяснение – военная тайна. И будь прокляты те стратеги, которые действуют нелогично.
Самого падения я не помню, как и всего, что произошло позже. Я сломал себе хребет, практически полностью обгорел, и очень благодарен тем людям или существам, которые во мне признали живого и сочли достойным поместить в госпиталь. Осаду Эльдира я пропустил, и, честно говоря, нисколько об этом не жалел. Если можно отдохнуть только так, то я рад, что очутился на больничной койке. В конце–то концов, человек я, или нет?
Очнуться мне пришлось от сладкого запаха, которого я не ощущал уже давно. Кажется это индейка, или нечто подобное. А еще примешивался аромат свежего хлеба и свинины, к которому добавлялся так же маринованный лук. У меня потекли слюнки, так дико я захотел все это получить.
А еще я вдруг сообразил, что не знаю, где нахожусь.
Попытался приподняться, но в спине взорвался шарик боли. Я ахнул и повалился обратно. С губ сорвалось знакомое ругательство, и мне стало приятно, что я хоть что–то могу. Ругнулся еще раз, а потом еще, громче.
Я услышал, как отворяется дверь, и закричал блаженным голосом:
– О Святая Малла, ты пришла ко мне, после всех моих молитв! Подойди же, и насладись всей теплотой моего… э–э… кто здесь? Ты не Малла, ты больше похож на Ее мужа.
Действительно, санитар в желто–буром халате мало походил на богиню солнца и добродетели. Его кислая рожа излучала не больше света и доброты, чем моя ночная ваза, а по запаху я знал, что она сейчас в очень скверном состоянии.
– Спокойней, сэр. Вы получили ранение…
Сэр? Это что–то новенькое. Последний раз меня так величали, когда… м–мм… дайте подумать. Когда же это было? Ай, не важно.
– Я воевал, бился за десятерых! И никто меня не мог победить, пока… пока…. а что собственно случилось?
– Хм?
– Почему я здесь?
– Вас нашли на поле боя и доставили сюда с перебитым позвоночником, внутренними кровоизлияниями и страшно обгоревшей кожей. К вашему счастью у нас находились курсанты Академии, так что вас удалось спасти.
– Академии? Что–то не слышал о такой…
Санитар посмотрел на меня странным взглядом, после чего пожал плечами и, склонившись над кроватью, проверил нет ли у меня жара. Его прикосновение было неприятным и холодным. Терпеть не могу, когда за мной ухаживают мужики.
– Я позову доктора, – сказал он.
– Да, зови, – фыркнул я, – так он и придет. Раненых что ли мало в этом аду. И когда будут подавать жрать?
Он ушел, а я остался лежать на своей койке, неожиданно поняв, что постель совершенно не кусается. Это навело меня на подозрения. Потолки были высокими, а, повернув чуть голову, я заметил хрустальную люстру. Ну ничего себе! Не значит ли это, что мы все–таки взяли город, а всех нуждающихся и больных размесили в лучших госпиталях? Круто.
Потом я ухитрился перевернуться на бок и с обалдением увидел, что рядом с моей кроватью лежит поднос с едой. Никаких гусей и свинины (запахи которых так взбудоражили мое воображение), но куча всякой жидкой дряни. При чем в посуде из прозрачного фарфора. Помню, как–то раз мне с товарищами довелось добыть такую чашку, и за нее нам отсыпали горсть меди и серебряную монету, что очень даже неплохо.
Дверь вновь открылась, и ко мне зашел врач. Женщина. Не первой свежести, но все же женщина. Как жаль, что сейчас я полностью недееспособный. Оставалось только ныть, канючить и просить, чтобы покормили и приласкали, что я и собирался сделать, но она меня опередила. Голос был милозвучный и в то же время холодный. Интересное сочетание, да?
– Как вы себя чувствуете?
– Нормально. Скажите, я буду ходить?
Того угла обозрения, что был у меня, хватило на то, чтобы разглядеть крайнее раздражение на ее лице. Ее брови слегка дернулись, после чего нахмурились. Руки скрещены на груди. Видать у нее был тяжелый день. Что ж, а у меня – тяжелая жизнь!
– Возможно у вас повреждение головы, – без всяких предпосылок и ответов, произнесла она. – Вас нужно обследовать.
– Раз нужно, так обследуйте. Что трудного?
Она улыбнулась сжатыми губами, после чего одарила меня неприятным взглядом.
«Я не идиот». – хотел сказать я.
– Сомнения отпадают с каждой минутой. Ну что ж, объясню все по–простому… раз ситуация такая получилась. Когда повреждена часть головного мозга, то лечить ее без прямого вмешательства очень трудно. Другими словами нужно произвести внутреннее сканирование.
– Ну и что?
«Или все же идиот?» – никак не мог решить я.
– А то, – чуть резче, чем следовало, произнесла врач, – что тогда вы практически наверняка сойдете с ума! В худшем случае перестанете существовать как личность.
Перестану существовать? То есть умру? Эй–ей, не нужно таких громких жестов. Мне еще рано помирать, ведь за спиной куча долгов! Мельник из Буффе до сих пор нас ищет, хочет получить возмещение ущерба за корову. А Бланш из Цигры – за жену и детишек, которые оказались совсем не его. Конечно и не моими тоже, но он–то думает иначе! А еще я вспомнил несколько актов вандализма, нетрезвое хулиганство и порчу частного имущества. Жизнь удалась!
От ее слов у меня даже сильно разболелась спина, но тетя доктор меня успокоила, неохотно признав, что такие меры запрещены.
– Вы же не преступник, в конце–то концов. Так что лечить вас придется другими методами. Эликсиры и настои могут дать свою пользу.
– А зачем меня вообще лечить? Я в полном порядке. Смотрите, я даже могу встать… Ой! Зараза.
– Не двигайтесь, – грозно сказала женщина в голубом халате. – Я не хочу утруждать вас рассказом, сколько усилий ушло на то, чтобы вы выжили! А раз я не буду этого делать, то поймите следующее: лежите смирно, и не дергайтесь, а не то магические швы могут расползтись и внутренние кровоизлияние восстановиться.
– Понял, понял, – смиренно произнес я, и моя наглость мигом куда–то улетучилась. Я понял, что с этой докторшой нужно по–серьезному. Все–таки меня поместили в хорошую больницу, а не в полевой лазарет, как обычно бывает, за что я должен быть благодарен. Но все же я не смог удержаться от вопроса: – Так что же со мной не в порядке? Как может быть мозг поврежденным, если я чувствую себя хорошо и… говорю?
Доктор сжала губы сильнее, после чего кисло–сладко улыбнулась. Я по привычке улыбнулся в ответ, но очень неуверенно.
– Спросите у своих коллег! – посоветовала она и покинула палату.
– Да–а, – протянул я. – День у нее явно выдался тяжелым… Эй, а кто–нибудь собирается меня кормить?
Риторический вопрос, поэтому мне самому пришлось тянуться к прозрачному сосуду, в котором так аппетитно застыла жидкая дрянь. Как никак, но мне казалось, что я не ел уже целую вечность. Возможно так и было. А возможно мой организм требовал больше пищи для естественного восстановления.
Да, да, именно так: я об этом где–то читал.
Мое выздоровление шагало семимильными шагами по пути прогресса. И не удивительно: мною занимались лучшие студенты Академии. Что это за Академия такая, я узнал немного позже, от одной не в меру разговорчивой девушки, которая наверно и существовать без того не могла, чтобы не болтать каждую свободную минуту. Суть была проста как моя жизнь: в Академии учились маги. Разных уровней и направлений. Начиная детьми и кончая вполне взрослыми и оформившимися личностями.
