Когда вы хотите направить, сформировать жизнь, ваш образец может быть только согласно прошлому, или без возможности сформировать ее, ваша реакция — это плыть по течению. Но понимание всей жизни в целом вызывает его собственное действие, при котором не плывут по течению, не прикладывают образец. Эта целостность должна быть понята от мгновения до мгновения. Должна происходить смерть прошлого момента.

«Но способен ли я к пониманию жизни в целом?» — спросил он с тревогой.

Если вы не поймете, никто другой не сможет понять за вас. Вы не можете научиться этому у другого.

«Как мне начать действовать?»

Через самопознание, поскольку целостность, все сокровища жизни находятся в вас самих.

«Что вы подразумеваете под самопознанием?»

Это значит воспринимать пути вашего собственного ума, изучать собственные стремления, желания, побуждения и страсти, скрытые и открытые. Не происходит изучения, когда идет накопление знаний. Самопознанием ум свободен, чтобы быть спокойным. Только тогда возникает то, что вне меры ума.

Все это время супружеская пара только слушала. Они ожидали своей очереди, не вступали в разговор, и только сейчас муж заговорил.

«Наша проблема в ревности, но после прослушивания того, что уже было здесь сказано, я думаю, что мы, наверное, способны решить ее сами. Возможно мы поняли гораздо более глубоко, внимательно слушая, чем если бы задавали вопросы».

Две вороны дрались, и очень серьезно. Они бились по земле, их крылья были сцеплены, а острые черные клювы рвали друг друга. Несколько ворон каркали на них с близлежащего дерева. Внезапно собралась целая стая ворон, создавая ужасную шумиху и пытаясь остановить борьбу. Их, должно быть, были сотни, но несмотря на беспокойные и сердитые требования борьба продолжалась. Крик не остановил их, и тогда громкий хлопок рук распугал всех, даже сражающихся, которые все еще продолжали налетать друг на друга среди веток окружающих деревьев. Но скоро все закончилось. Черная корова, привязанная к столбику, безмятежно поглядела в направлении борьбы, а затем продолжила есть. Она была маленьким животным, как говорят о коровах, очень дружелюбным, с большими грустными глазами.

По дороге шла печальная процессия. Похороны. Полдюжины автомобилей были во главе с катафалком, в котором можно было видеть гроб, сильно отполированный с многочисленными серебряными подпорками. По прибытию на кладбище все люди вышли из автомобилей и медленно понесли гроб к могиле, которая была вырыта заранее тем же утром. Они дважды обошли вокруг могилы, и затем аккуратно положили гроб на две доски, которыми была обложена могила. Все стали на колени, когда священник читал свое благословение, затем гроб был мягко уложен в свое последнее пристанище. Была выдержана длинная пауза, затем каждый бросил горсть земли в могилу, и люди в ярких набедренных повязках приступили к закапыванию могилы. Венок из белых цветов, уже увядающих на палящем солнце, был положен на могильный холмик, после чего люди скорбно отбыли.

Недавно прошел дождь, и трава на кладбище была блестяще зеленой. Повсюду росли пальмы, банановые деревья и цветущие кустарники. Это было приятное место, и дети, бывало, приходили, чтобы поиграть на траве под деревьями, где не было могил. Рано утром, задолго до восхода солнца, на траве появилась тяжелая роса, и высокие пальмы выделялись на фоне звездного неба. Ветер с севера был свежим и приносил с собой долгий гул отдаленного поезда. Было очень тихо, в близлежащих домах не было огней, и скрежет грузовиков на дороге еще не начался.

Медитация — это цветение совершенства, а не искусственное его культивирование. То, что искусственно выращено, никогда не длится долго, оно проходит и должно быть начато снова. Медитация не для медитирующего. Медитирующий знает, как медитировать, он занимается, направляет, контролирует, борется, но такая деятельность ума — это не свет медитации. Медитация не творится умом, это полное спокойствие ума, в котором нет центра опыта, знания, мысли. Медитация — это полное внимание без объекта, которым поглощена мысль. Медитирующий никогда не может познать совершенство медитации.

Уже не молодой человек, не был известным за политический идеализм и свои добрые дела. Глубоко в его душе теплилась надежда найти кое-что гораздо большее, чем это все. Но он был одним из тех, для кого справедливый поступок всегда считался признаком совершенства. Он постоянно впутывался в реформу, которую расценивал как средство для наивысшей цели: совершенство общества. Странная смесь благочестия и деятельности, он жил в скорлупе его собственной хорошо аргументированной сухости, но все же слышал за ее пределами шепот чего-то. Он пришел с другом, который действовал вместе с ним в социальной реформе. Друг был коротким, жилистым человеком, и у него было что-то от агрессии, удерживаемой под контролем. Он, должно быть, понял, что агрессия это неверный способ, чтобы начать, но не мог совсем ее прикрыть. Она таилась в его взгляде и незаметно показывалась, когда он улыбался. Когда мы сели вместе в той комнате, ни один из них, казалось, не замечал нежный распустившийся цветок, который принес через окно легкий ветерок, и который лежал на полу, и на нем было солнце.

«Мой друг и я прибыли сюда не для того, чтобы обсуждать политическое действие, — начал первый. — Мы все хорошо знаем то, что вы думаете об этом. Для вас действие не является политическим, реформаторским или религиозным, есть просто действие, полное действие. Но большинство из нас так не считает. Мы мыслим блоками, которые иногда бывают непроницаемыми, а иногда гибкими, но наше действие всегда фрагментарно. Мы просто не знаем, что такое полное действие. Мы знаем только частичные действия, и мы надеемся путем составления разных частей вместе создать единое целое».

Когда-либо возможно создать единое целое, собирая его из частей, за исключением механических вещей? В таком случае у вас есть проект, схема, которая поможет собрать все части воедино. У вас есть подобный проект, в соответствии с которым можно создать улучшение общества?

«У нас есть», — ответил друг.

Тогда вы уже знаете, каким будет будущее для человека?

«Мы не столь тщеславны, как многие, но мы действительно хотим провести некоторые реформы, против которых никто не сможет возражать».

Конечно, реформа будет всегда фрагментарной. Быть активным, делая «добро», не понимая при этом полное действие, означает, в конечном счете, делать вред, не так ли?

«Что такое полное действие?»

Это, конечно же, соединение различных отдельных действий. Чтобы понять полное действие, фрагментарная деятельность должна прекратиться. Невозможно видеть одним взглядом целое пространство небес, переходя от одного маленького окошка к другому. Нужно отойти от всех окошек, верно?

«Это звучит восхитительно умно, но когда вы видите голодных, несчастных и бедных, вы возмущены внутри и хотите что-нибудь сделать».

Что совершенно естественно. Но простая реформа всегда нуждается в дальнейшей реформе, и продолжать эти различные фрагментарные действия, не понимая полное действие, кажется ужасно вредным и разрушительным.

«Как нам понять это полное действие, о котором вы говорите?» — спросил другой.

Очевидно, надо сначала отказаться от части, от фрагмента, который является группой, нацией, идеологией. Держаться за них и надеяться понять целое, что невозможно. Это подобно честолюбивому человеку, пытающемуся полюбить. Для того, чтобы полюбить, должно исчезнуть желание успеха, власти и положения должно прекратить быть. Нельзя иметь все сразу. Точно так же ум, чье само мышление фрагментарно, неспособен к обнаружению этого полного действия.

«Тогда, как вообще можно обнаружить это?» — вопрошал друг.

Нет никакой формулы для открытия. Чувство того, когда ты целый, полный, очень отличается от его интеллектуального описания. Мы не чувствуем общее целое бытие, и мы пытаемся соединить фрагменты, надеясь таким образом получить целое. Сэр, если можно спросить, зачем вы вообще что-либо делаете?