Гермес. За десять мин.

Покупатель. Я беру его за эту цену.

Зевс. Запиши имя купившего и откуда он.

Гермес. Мне кажется, он италиец, Зевс, из жителей Кротона или Тарента, вообще из Великой Греции, но он не один, а человек триста купили его на общие деньги.

Зевс. Пусть уведут, приведи другого.

7. Гермес. Хочешь, вон того неряху, понтийца?

Зевс. Да.

Гермес. Эй ты, с сумой, в дрянном плаще, пойди-ка сюда и обойди собравшихся. Я продаю жизнь мужественную, превосходную и благородную, свободную жизнь. Кто купит?

Покупатель. Глашатай, ты что сказал? Ты продаешь свободного?

Гермес. Вот именно.

Покупатель. И ты не боишься, что он привлечет тебя в суд за продажу свободного в рабство или вызовет в Ареопаг?

Гермес. Он не обращает никакого внимания на эту продажу, ибо он считает себя свободным при всяких условиях.

Покупатель. Для какой же работы можно бы им пользоваться, таким грязным и несчастным? Ведь ему можно только поручить копать землю или таскать воду.

Гермес. Он годится не только для этого. Если ты приставишь его к дверям, то он будет более верным привратником, чем собака; впрочем, ему и имя "собака".

Покупатель. Но откуда он и какое знает ремесло?

Гермес. Спроси его самого; это будет лучше всего.

Покупатель. Я боюсь его злого и мрачного вида — как бы он не залаял на меня или, пожалуй, не укусил бы. Разве ты не видишь, как он поднял свою палку, сдвинул брови и смотрит угрожающе и злобно?

Гермес. Не бойся, он ручной.

8. Покупатель. Во-первых, милейший, откуда ты?

Диоген. Отовсюду.

Покупатель. Что ты говоришь?

Диоген. Ты видишь перед собой космополита — гражданина мира.

Покупатель. Кому же ты подражаешь?

Диоген. Гераклу.

Покупатель. Почему же ты в таком случае не накинул на себя и львиную шкуру? Дубиной ты ведь похож на него.

Диоген. Вот моя львиная шкура — потертый плащ. Воюю же я, как и он, против наслаждений, и не по приказанию, а добровольно, поставив своей задачей очистить жизнь.

Покупатель. Да, хорошая задача. Но что же ты, собственно, знаешь? Каково твое ремесло?

Диоген. Я — освободитель человечества и врач страстей, а в общем я хочу быть пророком правды и свободы слова.

9. Покупатель. Так вот, пророк, если я куплю тебя, то каким образом ты воспитаешь меня?

Диоген. Прежде всего, приняв тебя в обучение, я сниму с тебя изнеженность, запру вместе с бедностью и накину на тебя потертый плащ. Потом я заставлю тебя работать и трудиться, спать на голой земле, пить воду и есть что попало. Божества же твои, если они у тебя есть, ты, повинуясь мне, бросишь в море. Ты не будешь заботиться ни о браке, ни о детях, ни об отечестве, и все будет для тебя пустяком. Оставив дом отца, ты будешь жить или в склепе, или в оставленной башне, или в глиняном сосуде; котомка твоя пусть будет полна бобов и свертков, исписанных с обеих сторон. Ведя такой образ жизни, ты назовешь себя более счастливым, чем великий царь. Если же тебя будут бить и подвергать пыткам, ты в этом не увидишь ничего неприятного.

Покупатель. Что ты говоришь? Как же я не почувствую боли при ударах плети? Ведь я не черепаха и не рак.

Диоген. Ты будешь поступать согласно со знаменитым еврипидовским изречением, слегка изменив его.

Покупатель. С каким?

Диоген. Тело твое будет испытывать боль, а душа будет безболезненна.

10. То, чего больше всего должно быть у тебя, заключается вот в чем: надо быть грубым и дерзким и ругать одинаковым образом и царей, и частных людей, потому что тогда они будут смотреть на тебя с уважением и считать тебя мужественным. Твой голос пусть будет грубым, как у варвара, а речь незвучной и прямо-таки подобной собаке. Надо иметь сосредоточенное выражение и походку, соответствующую такому лицу, и вообще быть диким и во всем похожим на зверя. Стыд же, чувство приличия и умеренности должны отсутствовать; способность краснеть навсегда сотри со своего лица. Старайся быть в самых многолюдных местах, но в них пребывай в одиночестве, не связываясь ни с кем, и не стремись приобретать друзей или приятелей — все это уничтожает силу власти. На виду у всех смело делай то, чего другой не сделал бы и в стороне, в любовных делах выбирай наиболее смешные и, наконец, если это покажется тебе нужным, умри, съев сырого полипа или каракатицу. Вот это благополучие мы даем тебе в дар.

11. Покупатель. Убирайся, ты говоришь о грязных, недостойных человека делах.

Диоген. Но, милейший, ведь это очень легко и всем на руку. Тебе не нужно будет ни воспитания, ни учения, ни других подобных пустяков, перед тобой короткая дорога к славе. И если ты — простой человек, кожевник, торговец соленой рыбой, плотник или меняла, то ничего не помешает тебе стать предметом удивления, если только ты приобретешь бесстыдство и дерзость и если ты хорошо научишься ругаться.

Покупатель. Для этого я не нуждаюсь в тебе. Все же ты со временем мог бы сделаться гребцом или садовником, да и то лишь в том случае, если вот он захочет отдать тебя, самое большое, за два обола.

Гермес. Возьми его. Мы с радостью отделаемся от него: он ведет себя безобразно, кричит, над всеми издевается и произносит скверные слова.

12. Зевс. Позови другого, киренца, вон того, в пурпуровом плаще, украшенного венком.

Гермес. Итак, внимание, граждане! Вещь драгоценная, для богатых покупателей. Жизнь эта сладкая, приятная, жизнь трижды блаженная. Кто желает роскоши? Кто купит самого изнеженного?

Покупатель. Подойди сюда и скажи, что ты знаешь; я куплю тебя, если ты окажешься полезным.

Гермес. Не утруждай его, любезнейший, и не расспрашивай: он ведь пьян. Он, пожалуй, и не ответит тебе — ты видишь, у него язык заплетается.

Покупатель. Кто же, находясь в здравом уме, купит такого испорченного и распущенного раба? Но как от него пахнет благовониями! И идет он неуверенной походкой, теряя равновесие. Все же, Гермес, скажи, каковы его способности и какое ремесло он знает.

Гермес. Вообще он веселый гость и приятный товарищ в попойках. Он вместе с флейтисткой отлично умеет участвовать в ночных прогулках своего влюбленного и распущенного господина. Кроме того он мастер изготовлять сладкие печения и искуснейший повар — словом, он учитель приятного времяпровождения. Воспитание он получил в Афинах, был рабом у сицилийских тиранов и находился у них на очень хорошем счету. Главнейшее же его положение: все презирать, всем пользоваться, отовсюду черпать свои удовольствия.

Покупатель. Тебе бы пора осмотреться кругом, — нет ли тут богатых, имеющих много сокровищ; а я не смогу купить столь веселую жизнь.

Гермес. Зевс, он, кажется, останется у нас непроданным.

13. Зевс. Оставь его! Выведи другого. Лучше всего, тех двух — смеющегося из Абдер и плачущего из Эфеса: я хочу, чтобы они были проданы вместе.

Гермес. Выйдите оба к середине. Две лучшие жизни продаю, мудрейшие из всех жизней выкликаем мы.

Покупатель. О, Зевс! Что за противоположность! Один не перестает смеяться, а другой, кажется, оплакивает кого-то — ведь он плачет беспрерывно. Что это ты? Почему смеешься?

Демокрит. Ты еще спрашиваешь? Потому, что все ваши дела кажутся мне смешными, да и вы сами тоже.

Покупатель. Что ты говоришь? Ты смеешься над всеми нами и ни во что не ставишь наших дел?

Демокрит. Да, именно так. Ибо важного в делах нет ничего — все пустота, движение атомов и бесконечность.

Покупатель. Ну, уж совсем не так! Но, поистине, ты сам пуст и бесконечно глуп! Что за издевательство! Неужели не перестанешь смеяться?

14. А ты, милейший, почему плачешь? Я думаю, гораздо приятнее будет поговорить с тобой.

Гераклит. О, чужестранец, я считаю, что дела людские достойны воплей и слез: в них нет ничего, что не было бы преходящим. Поэтому я вас жалею и оплакиваю. То, что существует теперь, я не считаю великим, то же, что будет потом, я считаю ужасным, — я имею в виду мировой пожар и переворот мироздания. Вот над этим я и сокрушаюсь: нет ничего постоянного, все будет превращено в ужасную смесь. Одно и то же радость и отсутствие радости, познание и незнание, великое и малое, все перемещается вверх и вниз и меняется в игре века.