Су Шунь решительным шагом подошел к императору Сянь Фэну.
— Ваше Величество, принца Гуна необходимо остановить. Он обманул двор. Он и его тесть ведут переговоры уже долгое время. Основываясь на статьях договоров, а также на информации, добытой моими агентами, мы можем подозревать, что принц Гун получает от врагов взятки. — Су Шунь посмотрел на принца Гуна таким взглядом, словно собирался его испепелить. — Разве не вы вели дела с нашими врагами? Разве варвары не обещали вам, что, когда они войдут в Запретный город, то вы получите за это свою долю?
Вены на шее принца вздулись и потемнели, брови изогнулись домиком. Он прыгнул на Су Шуня, повалил его на землю и начал избивать.
— Прекратите! — закричал император Сянь Фэн. — Что за манеры! Я разрешаю Су Шуню говорить все, что он считает нужным!
Слова императора сразили принца Гуна наповал. Он опустил руки и бросился перед Его Величеством на колени.
— Мой царственный брат, — сказал он. — Мы ничего не достигнем, если схватим посла. Клянусь своей головой. Тем самым мы только усугубим наше собственное положение. Вместо того, чтобы повернуть назад, они пошлют к нашим берегам флот. Поверьте мне, я долго изучал ситуацию и знаю их образ действий.
— Разумеется, — пробормотал Су Шунь, поднимаясь на ноги и отряхивая платье. — Слишком долго, чтобы установить с ними связи и забыть о том, кто вы такой.
— Еще одно слово, Су Шунь, — сжав зубы, произнес принц Гун, — и я вырву у вас язык!
Несмотря на все предупреждения Гуна, был выпущен эдикт о захвате английского посла. После этого в течение нескольких дней в Запретном городе царило спокойствие. Пекин отреагировал на новости с большим энтузиазмом. Все восхваляли Су Шуня как героя. Однако вслед за этим едва ли не немедленно пришли донесения о том, что вдоль береговой линии начались новые атаки иностранцев. Бумаги, присылаемые Его Величеству с границы, пахли порохом и кровью. Скоро этих бумаг стало так много, что у меня не хватало сил их просматривать. Они кипами громоздились вдоль стен. Ситуация разворачивалась в точности так, как предсказывал принц Гун.
Август 1860 года был худшим месяцем в жизни Его Величества. Ничто не могло уже остановить варваров. Принц Гун был лишен всех своих постов, а его комиссия Цзюньли Ямен — распущена. Англичане подошли к Китаю с 173 кораблями и 10 000 солдатами, французы — с 33 кораблями и 6000 солдатами. Они называли себя союзниками. К ним присоединились русские. Все вместе они высадили в заливе Чийли сухопутные силы в количестве 18 000 человек.
Форсируя мощные фортификационные сооружения, воздвигнутые в устье Желтой реки и на побережье, союзники высадились на берег, утопая по колено в иле, и огнем проложили себе путь на твердую землю. Отсюда они начали двигаться к Пекину. Генерал Сянь Голинчин, командующий императорскими войсками, послал императору депешу, в которой извещал Его Величество о том, что сам он приготовился умереть. Другими словами, это означало, что все надежды на оборону столицы рушились.
Остальные доклады рисовали храбрость наших войск и патриотизм, но это наполняло мое сердце еще большей горечью. Древний китайский способ ведения войны стал уже анахронизмом: только бамбуковые стены защищали наши форты и окружающие их системы траншей и дерновых дамб. Нашим солдатам вообще не давали возможности продемонстрировать свои боевые искусства: их убивали прежде, чем враг попадал в их поле видимости.
Монгольская кавалерия была знаменита своей неукротимостью. Три тысячи всадников сгинули в один день. Западные пушки смели их, как осенние листья на северном ветру.
У императора Сянь Фэна снова началась лихорадка Она отнимала у него столько сил, что он больше не мог есть. Двор каждый день ждал известий о его кончине. Когда лихорадка слегка отступила, император попросил меня набросать пять эдиктов, которых немедленно следовало отправить генералу Сянь Голинчину. От имени Его Величества я писала генералу, что ему необходимо за пять дней собрать войска со всех частей страны, и во главе их для проведения контратаки встанет легендарный генерал Шэн Бао. Таким образом, наши войска получат подкрепление в количестве двадцати тысяч пехотинцев и семи тысяч кавалеристов. В следующем эдикте Его Величество обращался к народу:
— Вероломные варвары собираются уничтожить нашу веру в гуманность. Они уже продвигаются к Туньхуа. Без всякого стыда они открыто заявляют о своем намерении заставить меня назначить им аудиенцию. В противном случае они угрожают, что не смогут более оказывать нам снисходительность и будут вынуждены рассматривать ее как нарушение долга перед империей.
— Несмотря на то, что состояние моего здоровья очень тяжелое, я не вижу другого выхода, как только сражаться до последнего вздоха. Я понял, что далее поддерживать мир и согласие без применения силы невозможно. Поэтому я приказываю вам, мои армии и народ всех рас и национальностей, вступить в сражение. Тех, кто проявит мужество, я щедро награжу. За каждую голову черного варвара (то есть представителя британских подразделений сикхов) я заплачу пятьдесят таэлей, за каждую голову белого варвара — сто таэлей. Статьи прежних договоров не будут нарушены, как скоро англичане и французы проявят раскаяние и сойдут с путей зла. Я снова разрешу им, как раньше, вести торговлю на нашей земле. Но пока еще есть время, я жду от них покаяния.
В течение нескольких дней шли непрерывные дожди, и Дворец блистательной добродетели промок от сырости. Мы чувствовали себя так, сложно живем в большом гробу. Рядом с кроватью Его Величества был воздвигнут временный трон, поднятый на небольшое возвышение. Все большее число министров требовали себе экстренных аудиенций. У них был такой вид, словно они уже потерпели поражение. На этикет больше никто не обращал внимания, люди громко кричали и ругались в присутствии императора. Некоторые выходили без разрешения посередине дискуссии. С границы приходили сведения об ураганных артиллерийских и ружейных обстрелах. Полулежа на стуле, император читал последние сводки. Лихорадка снова к нему вернулась. Евнухи постоянно обкладывали его тело и лицо мокрыми полотенцами. Пальцы его дрожали, и он едва мог переворачивать страницы.
Через два дня начали приходить известия о поражении. Первым пал верхний северный форт, взятый после интенсивного обстрела вражескими орудиями с разных сторон. Сянь Голинчин докладывал, что поражение обусловлено тем, что снаряды подожгли пороховые склады, которые взорвались.
21 августа Сянь Голинчин окончательно капитулировал, и все форты Дагу пали. Дорога на Пекин была открыта. По сведениям, союзники находились уже в двенадцати милях от столицы. Прибыли подразделения генерала Шэн Бао, но повлиять на ситуацию они уже не могли. За день до этого генерал потерял свою последнюю дивизию.
Чиновники сновали на аудиенции, как вырезанные из бумаги персонажи театра теней. Их ритуальные слова с пожеланиями Его Величеству долголетия потеряли всякий смысл. Висящая в воздухе сырость казалась осязаемой на ощупь. По всему саду в огромных количествах повылезали жабы. Казалось, они вообще потеряли способность двигаться. Я приказала евнухам убрать жаб хотя бы с дорожек, но через час они снова высыпали повсеместно и в тех же несметных количествах.
Генерал Сянь Голинчин стоял на коленях перед Его Величеством Он молил о наказании, которое ему было даровано. Он был лишен всех своих званий и отправлен в ссылку. На прощание он обратился к Его Величеству с просьбой, не выслушает ли он его последний совет.
— Разрешаю, — пробормотал в ответ Сянь Фэн.
— Скоро полнолуние... — начал было Сянь Голинчин.
— Ближе к делу, — нетерпеливо перебил его император, подняв глаза к потолку.
— Я... — Дрожащими руками генерал вытащил из внутреннего кармана своего платья тонкий свиток и передал его главному евнуху Сыму.
Сым развернул свиток и показал его императору.
