Кроме киосков, были и лотерея, и конфетти, и почта в дупле березы — словом, всё, что было обещано, и многое даже сверх обещанного. Кое-что сверх обещанного выпало и на долю гимназистов. Они явились на вечер задолго до его начала. В полном составе были восьмиклассники, почитавшие себя почти студентами, и семиклассники, почитавшие себя почти восьмиклассниками, а следовательно, тоже почти студентами. Присутствие на студенческом вечере они считали не только удовольствием, но и неотъемлемым своим правом; ведь через год-два они сами будут членами архангелогородского землячества студентов и устроителями такого же вечера. До сих пор никто этого права у них не оспаривал, и они не представляли себе, чтобы кто-нибудь стал его оспаривать. Но ещё до начала вечера разнесся слух, что новый директор собирается посягнуть на последнюю гимназическую вольность. Вскоре выяснилось, однако, что слух неверен. Разрешение было дано.

Явились на вечер не только гимназисты, но и гимназистки, и реалисты, и мореходы. Бредихин тотчас присоединился к Никишину и Ситникову и потащил их смотреть гадалку, которая нравилась ему больше всех других аттракционов и развлечений, какие предлагались посетителям на вечере.

За рубль, пожертвованный «в пользу недостаточных студентов», она гадала любым способом — на картах, на бобах, по линиям руки, а за полтинник отвечала на любые вопросы, выпаливая ответы с необыкновенной быстротой и вызывая общий смех. Гадалка сидела в углу ситцевого шатра, на ковре, освещенная таинственным светом лампочки, обернутой в куски зеленой и фиолетовой материи. Позади нее стояли прислоненные к стене метла и помело, снабженные надписью, сообщавшей, что эти транспортные средства используются колдуньей при срочных полетах на Лысую гору для участия в шабашах ведьм. Чуть повыше метлы, на жердочке сидела тряпичная сова с блестящими перламутровыми пуговицами вместо глаз. Рядом с гадалкой на низенькой скамеечке сидел черный кот, сделанный из того же, что и сова, материала и с такими же пуговицами-глазами. Кот был ученый и с помощью колдуньи, дергавшей незаметно за ниточки, мотал головой и вертел хвостом. На этой же скамеечке лежала колода карт, горстка бобов и стоял стакан воды с плававшим в ней угольком.

Гадалка, с черными как смоль косами, увитыми разноцветными лентами, в пестрой шали, поблескивала лукавыми глазами-черносливинами, звенела ожерельем из серебряных гривенников и предлагала погадать. Несмотря на грим, в ней без труда угадывали студентку-медичку Леночку Великодворскую, известную своим острым язычком.

Удачные ответы гадалки на задаваемые из публики вопросы и забавные предсказания судьбы быстро собрали вокруг нее порядочную толпу молодежи, среди которой было немало и офицеров местного гарнизона. Были, впрочем, тут и вполне солидные дельцы, решившие сегодня погулять и повеселиться вовсю.

Когда Бредихин в сопровождении Никишина и Ситникова подошел к шатру гадалки, она была занята предсказанием судьбы как раз одному из таких солидных посетителей — известному в городе тузу Якову Ефимовичу Макарову, владельцу заводов, речного пароходства, электростанции и бань. Бани эти, в которых мылся и парился весь город, часто выбывали из строя из-за неисправности старых котлов. Такие же дрянные котлы, купленные по дешевке как негодные, установлены были и на курсирующих между Архангельском и пригородами пароходиках, которые звали в городе «макарками».

Отлично зная это, как и все окружающие, гадалка, язвительно улыбаясь, начала свои, предсказания с того, что будущее Макарова скрыто от глаз густыми облаками пара.

— В бане котлы худые, — приговаривала лукавая смуглянка, подражая манерам и говорку бродячих уличных гадалок, — на макарках котлы совсем худые. Чадом-паром всё покрыто. Ничего не видать. Судьбу твою не видать. Гадать худо-трудно. Положи монетку на тарелочку, глазки твои заграничные, брюхо отечественное. Вот так. Теперь всё скажу. Ничего не утаю, не скрою. Как судьба скажет, так и скажу.

Гадалка схватила руку Макарова, перевернула ладонью кверху, наклонилась над лей, поводя подмалеванными глазами, и забормотала с нарочитой хрипотцой:

— Кругленький по ладошке скачет-катится. Много кругленьких золотых. Ой, много. Трут-трут ладошку. Всё стерли. Линию сердца ищу. Нет линии сердца. Золотые стерли. Медяки-пятаки стерли. Жестокий Яшка. Злой Яшка. Бессердечный Яшка. У-у. Никого не любишь. Деньги любишь. Сейчас с Тимофеем Ивановичем посоветуюсь, что с судьбой твоей делать.

Гадалка отбросила макаровскую руку и наклонилась над черным котом. Кот мотнул тряпичной головой. Гадалка приложила к нему ухо, прислушиваясь, что он скажет, но Макаров не стал дожидаться его ответов и предсказаний. Гаданье было дерзкое, и Макарова подмывало обругать гадалку и устроить скандал. Но это значило публично выставить себя на посмеяние, и Макаров почел за благо просто отойти прочь, сердито буркнув:

— Ну вас с гаданьем вашим.

— Что, брат, видно, не по носу табак, — бросил ему вслед Бредихин и засмеялся.

Следом за ним засмеялись и все, кто толпился вокруг шалаша гадалки.

— Бойко девица гадает, — сказал помощник присяжного поверенного Шебунин — тщедушный и малорослый, с чахоточным румянцем на впалых щеках.

— Что ж. У нас все нынче гадают, — усмехнулся его собеседник, адвокат Жемчугов, — кто на бобах, кто на кофейной гуще, кто с трибуны Государственной думы — и все о будущем России.

Шебунин пожал плечами и что-то ответил Жемчугову, но тот не расслышал что. Кругом зашумели, молодежь, толпившаяся у шатра гадалки, заволновалась. Кто-то из только что подошедших сообщил, что директор гимназии Соколовский ведет с полицмейстером какие-то переговоры, угрожающие неприятностями гимназистам. Гимназисты, да и гимназистки и реалисты, растревожились, засновали по залу, по фойе, по коридорам. Как вскоре выяснилось, они имели все основания тревожиться. Дело в том, что, разрешив, гимназистам присутствовать на студенческом вечере, Аркадий Борисович и сам явился в Торгово-промышленное собрание.

Стоя около входа в зал, он наблюдал, как пристав второй части переписывает приходящих на вечер ссыльных. Их было и без того немало в Архангельске, а в самые последние дни прибыла по этапу еще партия высланных из Петербурга и Харькова за участие в беспорядках, возникших после запрещения министром народного просвещения Кассо студенческих сходок и собраний.

Список ссыльных был передан приставом полицмейстеру. Во время спектакля полицмейстер передал список распорядителю вечера с требованием удалить из Торгово-промышленного собрания всех ссыльных студентов. Распорядитель наотрез отказался.

Тогда выступил на сцену Аркадий Борисович и потребовал от полицмейстера удаления с вечера гимназистов и вообще учащихся средних учебных заведений. Полицмейстер, памятуя о секретном предписании губернатора, в котором прямо говорилось о «развращающем влиянии ссыльных на учащуюся молодежь», решил принять строгие меры.

Неведомо какими путями, но гимназисты тотчас обо всем узнали и сильно заволновались. Никишин заявил, что он с вечера не уйдет.

— Вооруженное сопротивление окажешь? — иронически усмехнулся в ответ на это заявление Красков и обернулся к Рыбакову: — А ты как, нецаревич Димитрий? Тоже бунтовать намерен?