С соседней улицы доносились звуки органа.

– О боже! – Голос срывался от переполнявших меня эмоций. – Так что же, черт возьми, мне делать?

– Беги! – приказным тоном сказала Кейт. – Попробуй сбежать. – Она пыталась вытащить меня из свадебного платья.

– Прекрати сейчас же!

Анушка вцепилась в немытые, светло-помойного цвета волосы Кейт, которая ударила ее так, что та отлетела в сторону. Феминистка и девушка из Клуба благородных девиц тянули меня за руки в разные стороны. Я сжималась и разжималась, словно гармошка. В таком виде нас и обнаружила моя мама. Она осмотрела мой обломанный ноготь, пучки ярко-рыжих волос, зацепившиеся за гвоздь оконной рамы, размазанную помаду, остатки шампанского и отклеившиеся ресницы, свисающие, как гусеница-самоубийца, с моего заплаканного лица с разводами туши.

– Что здесь, черт подери, происходит? – Ее глаза сверкали металлическим блеском. Накрашенные когти сжимали кружку пива. Брутус угрожающе рычал.

– Мама… – Я заглатывала воздух, словно рыба, бьющаяся о дно лодки. – Я… мне… нужно еще раз подумать… – выпалила я. – То есть не еще раз, а уже сто сорок второй раз…

– Что? – взвизгнула она. Ее голос был подозрительно похож на лай маленькой капризной собачонки. – Конечно, ты выйдешь замуж, Ребекка! – Словно ножом скребли по тарелке. – Ты прожила с Джулианом пять чертовых лет. Ты любишь его, не так, что ли? А любовь всегда заканчивается браком.

– Вот именно, – проворчала Кейт. – На этом она и заканчивается.

– Брак – это же естественное развитие событий, правда ведь? А потом дети…

– Боже мой, только потому, что мне за тридцать, все постоянно спрашивают, когда у меня родится первый ребеночек. Почему? Я же не спрашиваю, когда ты купишь себе памперсы, только потому, что тебе шестьдесят!

Я кусала губы. Еще один прекрасный момент общения матери с дочерью. Это так умилительно, что доводит до слез.

– Мне не шестьдесят! – оскорбилась мама, ее щеки втянулись: весь воздух ушел на то, чтобы надуть губы. – Это… – Она всхлипнула в шелковый носовой платочек, как героиня романа Джейн Остин. – …это твой шанс обрести счастье. Такое бывает только раз в жизни.

– Что за бред, мама? Мне тридцать два. У меня уже было такое счастье миллион раз… Но вообще-то, я всегда могу его бросить, если не будет клеиться секс.

– Глупая корова! Секс – не самая главная вещь в браке!

– Может быть, для вашего поколения. В смысле, если бы у тебя был плохой секс, ты бы даже и не заметила. Мы первое поколение ясен, которые поднабрались опыта до свадьбы. Мы делали то, лизали это. Мы знаем, чего нам будет не хватать…

– У тебя было так много секса? – осведомилась моя мама с кислой миной на лице.

– Мама, я знаю: ощущение, что ты на седьмом небе, эйфория любви пройдет…

– Да, – влезла Кейт со своими колкостями. – Может быть, даже на первое утро медового месяца.

– У тебя было много секса? До свадьбы? С кем?.. – Мамины глаза, ярко обведенные карандашом, сузились. – Так ты еще и испорченный товар, так-перетак, значит, тебе тем более нужно поторопиться с замужеством. – Копируя мимику своей хозяйки, Брутус с презрением оголил желтые клыки. – Ну и насколько ты уже испорчена?

Я почувствовала, как холодная волна злорадства поднимается от низа живота.

– Помнишь, когда мне было пятнадцать лет, та штучка, я сказала тебе, что это увлажнитель для локтей? Так это была предохранительная диафрагма.

– Увлажнитель для локтей? – грубо захохотала Кейт. – Да диафрагма больше походит на фрисби для чихуахуа твоей мамы.

– Или на резиновую ермолку для еврейской куколки, – подхватила Анушка.

Анушка, Кейт и я захихикали тонкими голосками, словно надышались гелием из воздушных шариков.

– Да вы, девушки, совсем больные… – Глазенки моей матери возмущенно поблескивали, словно два леденца. – Вам точно требуется помощь психиатра. А ты сейчас же надевай это платье за две тысячи фунтов и марш за дверь немедленно!

– Ay! – В дверном проеме замаячила улыбающаяся холеная головка. Увидев нанесенные мне увечья, единокровная сестра Анушки Вивиан спросила: – Что происходит?

– Заячьи страхи, – измученно объяснила Кейт, ложась в пустую ванну и по-орлиному раскинув руки. – Брачное обморожение. Потеря чувствительности от колен и ниже.

Вивиан покачала окрашенной хной головой с грустью и недоверием. Выглядела она как одна из тех женщин, что приходят в дом, чтобы продемонстрировать свои достоинства, но в действительности была довольно уважаемым адвокатом, матерью двоих детей, занималась благотворительностью, устраивала обеденные приемы и была гениальной домохозяйкой. (У нее есть салфетки из дамасского хлопка, которые она стирает вручную после каждого приема пищи.) Ну что тут еще можно добавить? Женщина сама выращивает на балконе помидоры. Конечно, на нее должна работать целая команда, чтобы она могла спать, есть и заниматься сексом. Вивиан стимулировали первые роды, чтобы она не опоздала на деловую встречу. Она родила, а через сутки после рассечения промежности отправилась в суд. Так что каждая работающая мать должна была бы от зависти кусать себе локти и впиваться ногтями в сумочку. Вивиан была примерной женщиной, в худшем смысле этого слова.

– Поговори же с ней! – тявкнула моя мать. Ее бант рискованно накренился.

Присутствующие в комнате напряглись в ожидании мудростей Вивиан.

– Ну… как тебе понравился наш миксер «Магимикс»?

– Да не об этом, о чертовой женитьбе! – сказала мать таким ломким голосом, что, казалось, ей в пору принимать таблетки от остеопороза. – Ты же главная подружка невесты, черт возьми!

Это Джулиан придумал. Вивиан вовсе не была мне подругой. Мне пришлось принять ее в нашу совместную жизнь, как и его коллекцию дисков Белы Бартока и Боза Скэггза.[3]

– Молодые люди так нетерпеливы, – выдала Вивиан свое заключение. – Вам постоянно куда-то надо, потому что вы не можете сохранить романтические отношения, – произнесла Женщина, Которая Все Делает Успешнее и Прекраснее, Чем Любая Другая Женщина во Всей Вселенной. – Но первый прилив страсти постепенно перерастает в нечто большее.

– И это я слышу от человека, для которого любовная игра значит ставить клизмы друг другу, – парировала я.

Если бы мы сидели за столом, Анушка пнула бы меня ногой.

– Бекки! Я тебе это по секрету рассказала, – вспыхнула Анушка.

Вивиан от удивления открыла рот.

– Так ты ей рассказала?! – Взгляд ее стал ледяным, и она резко метнулась к двери. Мне так захотелось взять миксер, подаренный Вивиан мне на свадьбу, затолкнуть ее туда и нажать кнопочку «пюре». – Я позову Саймона. Он умеет обращаться с… – Она одарила нас обеих испепеляющим взглядом. – …бесчувственными недоумками.

Единственным человеком, кого не пугал гиперэнтузиазм Вивиан, был ее муж Саймон, высокооктановый психотерапевт по вопросам брака с кабинетом на Харли-стрит. У них было двое «одаренных» детей. (При беременности Вивиан переваривала тонны рыбьего жира, чтобы оптимизировать работу мозга, но до сих пор не подозревает о том, что акселерат-инфант – это избалованный твареныш с невообразимо амбициозными родителями.) Саймон – прирожденный проповедник, и они проводят вечерние познавательные беседы о гениталиях со своими щенками, господи прости. Еще один секрет, который Анушке не положено было мне выдавать.

Мать схватила меня за плечи и уставилась прямо в глаза, словно силясь разглядеть там глаукому.

– А теперь послушай меня, Ребекка. Твой отец и я, – вещала она, активно разбрызгивая слюну в порыве красноречия, – были вместе около пятидесяти пяти лет…

– Господи, – простонала вполголоса Кейт в ванной. – Даже убийцам выносят более мягкий приговор.

– Да замолчи ты, Кейт! – Анушка скомкала халат Кейт и пульнула ей в голову. – Это так трогательно, миссис Стил, вас непременно должны наградить какой-нибудь медалью!

– А может, просто освободить, – добавила Кейт приглушенным голосом.