Зак глубоко вздохнул, стараясь себя контролировать. Он широко развел руки в знак примирения.

– Бекки хочет тебе кое-что сообщить. Знаю, друг, это неприятно, но…

– Только, пожалуйста, давай без психологии. Думаю, такие эксперименты плохо скажутся и на моих, и на твоих нервах, – с горечью ответил Джулиан. – Просто если ты не перестанешь совершать супружеский вандализм и не вернешь мне жену, придется настоять на решении этого вопроса в судебном порядке.

Зак озадаченно посмотрел на меня, не поняв и трети сказанного Джулианом.

– Что ты сказал?

– Я употребил традиционное английское выражение, которое означает «набить кому-то его поганую харю», – ответил Джулиан не самым типичным для него образом.

Зак издевательски расхохотался. Джулиан, пошатываясь, шагнул к нему, вызвав тем самым неожиданное появление Дэнни де Лито, который показался из-за угла книжного киоска.

– А ты кто такой? – требовательно спросила Кейт. – Вышибала?

– Не-а. Я просто гигантский кексик. А ты, мать твою, думала, кто я?

– Единственное, на что я надеюсь, это то, что твой следующий альбом будет посмертным, – сказал Джулиан, – потому что к тому моменту ты уж точно будешь мертв.

– Просто… – Неустрашимая Кейт толкнула Дэнни де Лито, уже приготовившегося к прыжку. – Обычно мы проверяем наличие оружия у входа. Это такой старомодный английский обычай.

Воспользовавшись своими дипломатическими навыками, я просто стояла и ничего не делала.

Двое мужчин приближались друг к другу. Закрыв глаза, я ожидала услышать хруст костей, но услышала совсем другое. Тишину нарушил резкий голос моей матери. В полном изумлении я увидела, как она скользит по фойе, размахивая сегодняшними газетами.

– Ребекка! – требовательно возопила она, и все присутствующие содрогнулись от ее неистребимого кокни-акцента.[21] —Ты была там, когда это снимали?

Кейт подавила смешок. Мой отец семенил сзади, как коккер-спаниель. На нем была выцветшая футболка под цвет лица. Невозможно было разобрать, что на ней написано, хотя слоган «Мы вместе с этой идиоткой» прекрасным образом дополнил бы картину.

Моя мама в платье без лямочек и в лифчике с лямочками швырнула газеты на пол к ногам Джулиана. Увидев заголовки, Джулиан бессильно всхлипнул.

– Бекки!

Я выглянула еще раз. Мой отец, исполняющий обычно исключительно вспомогательную роль, нечто вроде планктона, неожиданно решил тоже взять слово:

– Если ты приобретешь машину, страховка обойдется в три раза дороже.

– Это ты во всем виновата! – Мать набросилась на Кейт. – Это все вы, феминистки! Все не могли успокоиться, пока не разрушили ее брак. Пока она не стала эмульсипированной.

Даже Дэнни де Лито прыснул со смеху.

– Мне кажется, ты хотела сказать «эмансипированной», мама.

Усевшись на стойку, мать разразилась неодобрительной тирадой в адрес Зака. Но успела, как я подметила, закидывая ногу на ногу, сверкнуть для него своими трусами.

О господи. Вот опять. Нет, с меня достаточно. Хватит. Теперь за меня думали ноги, и я поспешила к выходу. Джулиан лихорадочно схватил меня за руку. Я обернулась. Мышцы его лица были сведены судорогой, вокруг глаз – круги утомления и отчужденности.

– Ты действительно не вернешься?

Я всегда думала, что жизнь – сука, но внезапно поняла, что сука – это я. Однако нужно было идти до конца. Напряженные скулы Зака говорили о том, что он не потерпит никакой отсрочки.

– Я… я… – с жадностью я глотнула воздух. Я притворялась, что мысль о разводе с Джулианом была лишь одним из болезненных симптомов моего ПМС (предмоногамного состояния), излечить меня от которого призван был Зак. Но что же я делаю? Конечно, я не должна окончательно уходить от моего дорогого, милого мужа. Я ведь люблю его. Но мне, как всегда, не хватало рациональности. Пора записаться в общество анонимных кого-то там. «Здравствуйте, меня зовут Ребекка. Я не могу жить без Зака». Как попасть на семинар для Двуличных Сучек? Господи прости. Если я так стремилась к саморазрушению, почему было просто не подсесть на крэк или не начать продавать подержанные машины?

Зак решительно кивнул.

– … хочу развестись, – промямлила я и ушла, оставив своего мужа стоять в недоумении, словно в ожидании поезда.

– Развестись? – завизжала Анушка. – Это звучит так пленительно, правда? Словно из Сомерсета Моэма. Плетеные кресла на колониальных верандах, сигареты «Голуаз», неразбавленная водка и медленно вращающиеся лопасти вентилятора…

– Ты не можешь развестись, – заявила Кейт, просовывая голову между передними сиденьями. – Ты ведь не разлюбила Джулиана?

Я выдержала паузу.

– Нет. Но при этом я полюбила кого-то еще. Анушка зацепила столбик ограждения и, чудом оставшись в живых (иногда мне кажется, что она брала уроки вождения у самого Гудини[22]), влетела на парковочное место для инвалидов под зданием Христианского союза молодежи. Если мое сердце и не остановилось, на нем уж точно остались царапины.

– Если бы на мужчинах были ярлычки с ценниками, ты бы поняла, что теряешь, – сокрушалась Кейт, отрывая лицо от рычага переключения передач.

– Что? – я резко развернулась, чтобы посмотреть ей в глаза. – Не верю своим ушам! Да неужто это говорит Кейт Мак-Криди? Где же ее вечная песенка «Все мужики сволочи»?! Это же ты убеждала меня не выходить за него замуж!

– Если бы я только могла предположить, что ты тут же развернешься на сто восемьдесят градусов и сорвешь с древа жизни неспелый лимон…

– Зак не лимон. Он научился спрягать глаголы, к вашему сведению.

Анушка закрыла машину, и мы поплелись по бетонной площадке.

– Слава тебе господи! Спрягать глаголы! Ничего себе… Ребекка, с ним стыдно показаться в обществе. Если бы Закери был псом, ему бы определенно потребовались поводок и намордник. Если бы он был…

Двери лифта разверзлись.

– Я все еще люблю Джулиана. Но проблема в том, что он слишком милый.

– О да, как это отвратительно в мужчинах, – кривлялась Кейт. – Беги, пока у тебя осталось хоть немного самоуважения.

– Я хочу попросить тебя: поговори с Джулзом, чтобы он поскорее дал мне развод, – перебила я ее, нажав кнопку первого этажа.

– Только позаботься о хорошем адвокате. В Британии мужчинам на бракоразводных процессах отдается предпочтение, – посоветовала Анушка, пока мы поднимались в лифте. – Ты должна проследить, чтобы имущество было поделено поровну…

– Да уж, – усмехнулась Кейт, – чтобы все было поделено поровну между двумя адвокатами. Адвокаты берут сумасшедшие деньги, чтобы сообщить тебе то, что ты уже знаешь, только на латыни. Разводус Алиментус Максимус.

– До этого дело не дойдет. К тому же делить нечего. Мы уже разбили все, что только можно, месяц назад.

Женская раздевалка была окутана туманом из тальковой пудры, ароматами дезодорантов и лака для волос. Мы всунули пластиковые карточки членов клуба в прорези шкафчиков и стали переодеваться.

– Зачем разводиться-то? – Кейт уселась на деревянную скамейку, стоявшую вдоль стены, и стала стягивать с себя джинсы. – Только не говори мне, что собираешься выйти замуж за Зака! Этого я тебе точно не позволю. По твоему сценарию, одиночество – кратчайший промежуток между двумя браками.

– Ну уж, если ты будешь носить такие трусы, тебе точно никогда ни один брак не светит. – Я оттянула резинку ее панталон, купленных в универмаге «Маркс и Спенсер». В них никто и ничего никогда не проникнет. Эти трусы защитят тебя даже от пулеметного огня.

– Отвали от меня! Ты что, правда собираешься выйти за него замуж? Да ты что, коллекционируешь именно неподходящих тебе мужчин? Они ведь липнут к тебе как мухи! – Она совершила ответный жест и оттянула резинку моих стрингов. – Скажи, а эти трусы с подогревом? Ведь скоро зима. Как ты вообще их носишь?