– Меня ожидают толпы любовниц. Ох, как это скучно быть совершенством. Иногда я жалею о том, что бросил садомазу.

– Да? Так ты увлекался садомазой? Ты издеваешься надо мной. Слишком уж ты правильный. Вряд ли бы ты согласился попробовать что-то настолько неординарное. Удивляюсь, что у тебя презервативы не в тонкую полоску, как рубашки.

– Ты правда думаешь, что я такой правильный? Ты поэтому не вышла за меня замуж, Бекки?

Джулиан навис надо мной, и я заметила, что он, как всегда, не снял носки и что его одежда аккуратно повешена на спинку стула.

– Нет.

– Ты хочешь, чтобы я стал сексуально неблагонадежен? Знаешь, ведь это возможно…

– Ты мне нравишься таким, какой ты есть, – сказала я.

И повторила это самой себе, стараясь убедить себя в этом. Я сказала себе, что не хочу, чтобы Джулиан использовал стол для настольного тенниса для каких-либо других целей, кроме тех, для которых он предназначен. Не хочу, чтобы Джулиан занялся секс-атлетикой, чтобы не всегда кончать первым.

– После долгой совместной жизни выражение «быть хорошим в постели» означает «не храпеть», верно?

– Вот именно. – Я ободряюще поцеловала его в глаза.

Но почему же мои ободрения не ободряли меня саму? Если бы я только знала, к чему меня приведет погоня за сексуальными наслаждениями, я бы точно позаботилась о мерах безопасности, потому что, поверьте мне, я вот-вот должна была ступить на очень ухабистую дорогу.

На эту ухабистую дорогу я ступила, когда неделю спустя получила открытку из универмага «Хэрродс». Там меня ожидала посылка. Я забыла о ней, пока однажды мне не пришлось возвращаться домой со встречи с художницей-концептуалисткой, которая была еще одним доказательством того, что фантазии странных женщин нет предела. Она была из тех, что облачаются в натуральные волокна и на этом делают деньги в свободное время. Называла себя «целостной целительницей» и хотела устроить интерактивную выставку, на которой женщины должны были сжечь современные противозачаточные средства и вернуться к истокам: использованию маточных колец из меда, смолы и крокодильего помета по рецепту древних египтян. Да уж, мне не терпелось заняться промоушном этой выставки.

Я была уже на Пиккадилли-лайн, когда, вспомнив про посылку, решила заехать в Найтсбридж, эту деревню для очень богатых престарелых арабов. Я вошла под своды огромного магазина, который часто называют «Харабс».

Существует большая разница между детскими праздниками и праздниками для взрослых: дети, кажется, всегда знают, что они хотят получить в подарок. Вы никогда не увидите, как дети выражают фальшивый восторг по поводу специальной терки для свеклы или подарочного издания под названием «Швеция: взгляд из Норвегии». Поэтому я вовсе не удивилась, когда наткнулась в магазине на Анушку («Ой, привет, чмок-чмок»). Она занималась именно тем, что возвращала подарки, которым она радовалась до оргазма еще несколько дней назад.

– Я думала, ты на встрече, – сказала я. – Я звонила тебе утром…

– Что? Да нет. Я просто натренировала свою португальскую прислугу говорить, что я на встрече, пока я хожу за покупками. Понимаешь… Чтобы не чувствовать себя уж совсем бесполезной.

Недавно Анушка подцепила болезнь общества изобилия – чувство неполноценности и ненужности, вызванное материальным благосостоянием.

– Черт. Дарю тебе свою работу. Мечтаю почувствовать себя бесполезной. – Я с любопытством пощупала пакет, который она везла в тележке.

– Ну, – принялась она виновато изливать обиду. – О чем вообще думала Кейт, когда дарила мне машинку для очистки дыни и пресс для мексиканских лепешек? Я же ненавижу готовить. А Дариус еще и кухни-то не видел.

– Кстати, как поживает Принц Темных Сил?

– Он урезал медовый месяц, чтобы в одиночестве отправиться в отпуск – на поиски себя. Все, что он обнаружил, – это то, что я сумасшедшая и во всем виновата. Ох, дорогая, я все о себе да о себе. Как твои дела, куколка? Мне та-а-а-ак интересно, хорошо?.. Только уложись в десять секунд, я тороплюсь.

– Я видела своего любовничка-однодневку. За ужином. С Джулианом.

– Ты шутишь?

– Нет, оказывается, он рэп-звезда. – Я потащила ее с эскалатора на второй этаж. – А Дариус говорил тебе что-нибудь о приглашенных рэп-звездах?

– Может, он пришел с музыкантами, которые играли на свадьбе? А как называется его группа? Дай-ка я угадаю. «Хард-рок половые железы»… Нет… «Пульсирующие половые железы»? – дразнила меня Анушка, возбужденная собственной грубостью. Я волокла ее через галантерею, товары для дома и постельное белье к нужному мне отделу. Им оказался отдел зоотоваров. – Все. Угадала – «Вибрирующие и настойчиво пульсирующие половые железы»…

Я вручила открытку продавцу. Он ушел и несколько минут спустя вернулся с маленьким пластиковым пакетом, в котором плавал совершеннейшей формы морской конек. О господи. Подвиги Геракла. Я разразилась хохотом. Рэп-звезда, очевидно, не собирался почивать на лаврах и решил действовать.

– Ах! – пришла в возбуждение Анушка. – Как он прекрасен! Тут записка… – Она вскрыла конверт неоново-оранжевым ногтем. – «Проследуйте к VIP-флористу», – прочла она. – Кингз-роуд. Охота за сокровищами! Какая прелесть! Поехали. Я поведу машину.

Даже несмотря на то, что в Лондоне конца девяностых машина – всего лишь средство передвижения, причем не самое удобное, Анушка обожала нажимать на педали. Как обычно, она вела машину, словно мчалась по звездному пути с максимальным отклонением от курса. Анушка неслась по Слоун-стрит, не снимая руку с сигнала, а на перекрестке с Понт-стрит помчалась прямо на красный свет.

Я до предела натянула ремень безопасности и заорала благим матом, призывая на помощь пресвятую Богородицу.

– Знаешь, Энни, у нас на планете Земля есть маленькая традиция: красный свет означает стоп.

Визжа тормозами, мы въехали на Слоун-сквер, по дороге подрезав колонну грузовиков с молодыми десантниками.

У VIP-флориста мне преподнесли розу. Фиолетового цвета. Там же была записка, предписывающая проследовать в продуктовый отдел универмага «Селфриджес».

Мы обогнули Гайд-парк на такой головокружительной скорости, что машину выбросило на встречную полосу. Анушка взглянула на мое посеревшее от страха лицо.

– Все в порядке, куколка. Я всегда мчусь окольными путями, чтобы не попадаться тем, кто плохо водит.

– Ну хорошо, тогда все в порядке.

В «Селфриджес» меня ожидали девятнадцать ванночек с мороженым «Хааген-Дац», на каждой из которых было указано мое имя.

– Я просто умираю, куколка, – с возбуждением простонала Анушка. – Кто этот парень?

На этот раз в сопроводительной записке содержалась просьба заглянуть в третий ящик моего рабочего стола.

Мы отправились с Анушкой в Институт современного искусства, при этом каждые две секунды я вопила «Притормози!», на что она неизменно отвечала, что не превышает скорости, а едет так быстро, чтобы камеры, фиксирующие превышение скорости, не смогли бы ее заснять… Наконец нас остановил полицейский.

Анушка опустила стекло своего спортивного «мерседеса» и взмахнула ресницами, словно бабочка крыльями.

– Да?

– Вы ехали со скоростью восемьдесят миль в час в зоне, где действует ограничение до тридцати, – информировал ее полицейский.

– Но я ехала не больше семидесяти пяти. Наверное, был попутный ветер.

– И проехали на красный свет, когда я вас преследовал. Я вынужден попросить вас проследовать со мной в участок.

– А когда я останавливалась на зеленый свет? Разве это не считается?.. Кстати, вы любите мороженое?

Не в силах совладать с любопытством, я оставила Анушку и спустилась в метро. Что оказалось самым правильным поступком, потому что, выйдя на станции «Чаринг-кросс», я увидела на рекламном щите, где обычно красовались увещевания о безопасном сексе, афишу с хулигански улыбающимся лицом Закери. И слоганом, который гласил: «Будь моей богиней любви». В животе у меня закружил эскадрон бабочек.