«Проплывающая шаланда» провалилась в прокате. Любители мелодрамы были разочарованы. Зрители в парижском кинотеатре «Колизей» свистели на каждом сеансе.

Критики оказалась менее суровы, чем публика, так как многие из них видели первоначальный вариант «Аталанты».

6 октября 1934 года Жана Виго не стало. Он умер от сентисемии, болезни, порождённой лишениями, переутомлением. В день похорон, во время ретроспективы фильмов с участием Мишеля Симона в кинотеатре «Саль Адиар», состоялся просмотр «Проплывающей шаланды». Дита Парло выступила с воспоминаниями о Жане Виго, говорила о том, как он боролся за «Аталанту».

В 1940 году фильм был выпущен с музыкой Жобера и под оригинальным названием. Но в нём отсутствовали многие сцены, которые Анри Ланглуа попытался восстановить в третьей версии, самой полной на сегодняшний день — она была представлена под эгидой французской синематики в 1950 году.

Фильм Виго стал тем произведением, на котором воспитывались французские кинематографисты и кинозрители. Как писал впоследствии об «Аталанте» поэт и сценарист Жак Превер, «этот изуродованный, преданный забвению, презрительно третируемый фильм ещё и сегодня сохраняет свою абсолютную новизну».

…Совершив кругосветное путешествие, весной 1932 года Чарлз Чаплин возвратился в Голливуд. Сразу же после приезда он начал было диктовать серию статей по социальным вопросам, но оставил это занятие и приступил к созданию фильма «Новые времена».

«Мне вспомнился один разговор с умным молодым репортёром газеты „Нью-Йорк уорлд“, — писал Чаплин в автобиографии. — Услышав, что я собираюсь посетить Детройт, он рассказал мне о конвейерной системе — страшную историю о том, как крупная промышленность сманивает здоровых молодых фермеров, которые после четырёх-пяти лет работы на конвейере заболевают нервным расстройством. Этот разговор подал мне идею фильма „Новые времена“».

В разработке сюжета (на это ушёл целый год!) Чаплину помогали Картер Де Хенвен и Генри Бергман. Название будущего фильма он решил держать в тайне. К осени 1934 года Чаплин был вполне удовлетворён сочинённой историей.

Картина начинается с показа овец, гонимых на бойню и заполняющих собой весь экран. Отару сменяет огромная толпа людей, которая вливается сначала в метро, а затем устремляется в ворота завода, где работает у конвейера бродяжка Чарли.

Из рабочих выжимают все соки. Чаплин вводит в фильм «кормящую машину» — агрегат для экономии времени, который позволил бы рабочим даже во время завтрака не отрываться от конвейера. Эпизод на заводе заканчивался нервным припадком бродяжки. Из лечебницы Чарли выходит здоровым, но безработным. Бродяжка поднимает на улице упавший с грузовика для перевозки огнеопасного груза красный флажок. Позади него собираются демонстранты. Полиция решает, что Чарли их вождь, и его арестовывают.

После освобождения бродяжка нанимается рабочим на верфь и там спускает на воду недостроенный корабль. Став снова безработным, он всячески добивается, чтобы его арестовали: в тюрьме у него по крайней мере будет кусок хлеба и крыша над головой.

В полицейской машине, набитой преступниками, он знакомится с девушкой, которую посадили за кражу хлеба. С этого момента начинается тема двух бесприютных созданий, пытающихся как-то просуществовать в «новые времена».

Ближе к финалу подруга Чарли находит работу: она становится танцовщицей. Выйдя очередной раз из тюрьмы, бродяжка поступает в кабаре официантом, а вечером исполняет песенку «Бегу я за Титиной». Но… появляется полиция с ордером на арест девушки. Чарли с любимой снова уходят навстречу новым приключениям…

Весь сентябрь и начало октября 1934 года работы на студии велись полным ходом. Художник Чарлз Холл готовил эскизы, а его помощники начали возводить декорации завода.

В начале сентября был подписан контракт с Полетт Годар, утверждённой на роль «девчонки», подруги Чарли. Актрису одели в лохмотья. Она едва сдерживала слёзы, когда Чаплин накладывал ей на лицо грязные пятна грима, чтобы Полетт выглядела грязнулей. «Считай, что это мушки», — уговаривал он её.

«Костюм Полетт в „Новых временах“ потребовал от меня не меньше выдумки и тонкости вкуса, чем творение Диора, — утверждал Чаплин. — Если к одежде уличной девчонки отнестись небрежно, её лохмотья будут выглядеть театрально и неубедительно. Одевая актрису, как уличного сорванца или цветочницу, я старался добиться поэтичности, не лишив её обаяния».

Съёмки фильма Чаплин начал 11 октября 1935 года. Рабочий день стал значительно продолжительнее по сравнению с годами немого кино, когда съёмки зачастую начинались лишь после обеда.

Чаплин не щадил себя. После полного съёмочного дня он, не переодевшись и не разгримировавшись, приезжал домой, засыпая от усталости, часто не имея сил самостоятельно вылезти из автомобиля. Усталость, вспоминал Чарлз-младший, переносилась отцом ещё хуже, если прошедший день складывался неудачно. Чаплин лечил переутомление весьма своеобразно: он запирался в парилке на три четверти часа, после чего иногда у него хватало сил ехать куда-то ужинать. Чаще, правда, он сразу ложился и ужинал в постели.

В последние недели съёмок «Новых времён» Чаплин настолько погрузился в работу, что окончательно переехал на студию.

Восемь дней ушло на блистательный балет Чаплина на роликах. Снят он был быстро, но много времени отняла подготовка прозрачных задников для комбинированной съёмки, порождавших иллюзию, что он катается по краю пропасти без ограждения.

Последней по графику съёмок «Новых времён» была сцена в кафе, как Чарли-официант пробивается с жареной уткой сквозь забитый танцующими зал. В тот день, когда её снимали, было занято 250 статистов.

В заключительных кадрах фильма бродяжка вместе со своей подругой уходит вдаль, в открытый перед ними большой мир. При этом Чаплин ещё усиливает звучание концовки предшествующей сценой Чарли и его спутница сидят на краю дороги, освещённой первыми лучами восходящего солнца; девушка опускает голову и плачет, а бродяжка успокаивает её: «Не унывай! Проживём!»

Последний кадр фильма был снят 30 августа 1935 года. Съёмочный период в десять с половиной месяцев оказался рекордным — ни один фильм Чаплина со времён «Парижанки» не снимался так быстро.

Чаплин долго решал, как ему быть со звуком. Вместе с Полетт Годар он прошёл звуковые пробы: выяснилось, что голоса у них приятного тембра и хорошо ложатся на плёнку.

И всё же Чаплин отказался от диалога. В интервью, опубликованном незадолго до премьеры фильма в журнале «Интерсине», он сказал: «Пока я остаюсь в своём амплуа, я не могу говорить с экрана. Если бы я начал говорить, моя походка должна была бы совершенно измениться. С первым моим словом мой обычный облик перестанет быть той обобщающей фигурой — воплощением радости и невзгод, — которая так понятна зрителям всего мира как в Америке, так и в Европе или где-нибудь в Эфиопии… Я просто не могу говорить в своей обычной роли. Это убило бы мою двадцатилетнюю работу над образом… Если я захочу играть „говорящую“ роль, то созданный мною образ придётся изменить».

В «Новых временах» зрители всё-таки услышали голос самого Чаплина, но он не говорил, а пел в ресторанчике песенку на мотив популярной французской эстрадной песни «Бегу я за Титиной». Он сочинил к ней текст, в котором соединил вместе совершенно бессмысленные слова из нескольких языков.

Работа над музыкой началась в августе 1935 года. Чаплин был очень доволен сотрудничеством в «Огнях большого города» с Альфредом Ньюменом и снова назначил его музыкальным директором. Эдвард Пауэлл был нанят на должность оркестровщика. Пауэлл, в свою очередь, пригласил 23-летнего аранжировщика Дэвида Раксина, с которым когда-то работал в музыкальном издательстве Хармса.