– Я столько пережила с ним! – вопила она вне себя от бешенства и, взяв новую губку, устремилась к кухонному столу, за которым я сидела.

Я тут же вскочила, схватив со стола стопку корреспонденции, и отошла подальше.

– Он эмоционально тупой человек! – продолжала вне себя от ярости кричать она, яростно водя тряпкой по спинкам стульев. – Он застрял на низшем уровне развития!

Когда она начала ожесточенно выбивать подушки, лежавшие на кухонной скамье у окна, я решила положить конец ее бесчинству.

– Прекрати! – завопила я. – Кому ты этим поможешь!

Она остановилась и уставилась на меня, тяжело дыша.

– За выходные дни мы должны привести в порядок квартиру Джульетты, – сказала она, помолчав, более спокойным тоном. – В понедельник, в одиннадцать часов придет патронажная сестра, а во второй половине дня мы привезем Джульетту домой.

– Хорошо. Но прежде мне надо съездить в дом, найти Найджела, успокоить управляющего банком и отправить почту, – промолвила я, с удивлением заметив, что говорю, как и мать, отрывистыми фразами с придыханием.

Она фыркнула:

– Мне кажется, что сначала тебе нужно одеться.

Едва я заткнула отверстие для слива в ванне, как раздался звонок в дверь. Я на мгновение застыла, а потом проскользнула в кухню, где мать копалась в своей сумочке. Выглянув в прихожую, я разглядела сквозь матовое стекло входной двери высокую фигуру.

– Выпроводи его! – сказала я.

– Кого?

– Того, кто стоит за дверью. Скажи, что меня нет дома. Или что я умерла.

Мама закрыла глаза и тяжело вздохнула:

– Ты хочешь, чтобы я солгала?

В дверь снова позвонили.

– Пожалуйста! – взмолилась я. – Скажи, что меня нет.

Бросив на меня выразительный взгляд, мама снова вздохнула.

– Мне все это очень не нравится, – заявила она.

Я села на пол у кухонной скамьи и поплотнее запахнула халат.

– Хорошо, я передам ей, когда она придет, – услышала я голос мамы из прихожей.

Дверь захлопнулась. Я приподнялась и увидела в окно, как по ступеням крыльца сходит Тревор.

– Он сказал, что ты ему задолжала, Кэри! – возмущенно воскликнула мама и взволнованно задышала.

Я подняла на нее глаза. Она стояла надо мной, уперев руки в бока, с решительным выражением лица.

– Кэри! Я с тобой говорю! Что происходит?

Я коротко рассказала ей о положении дел, свалив все на Найджела и на недоразумения. Мама продемонстрировала весь свой диапазон вздохов и охов, прочитала мне небольшую лекцию о том, как следует жить, заявив, что Найджел не обязан выручать меня из беды и что каждый несет ответственность за себя. После этого она перевела разговор на другую тему.

Когда мы прощались, я пообещала встретиться с ней в квартире сестры завтра в десять часов утра и поклялась «не позволять отцу доставлять мне неприятности».

Оставшись наконец одна, я осмотрелась в своей необычно чистой кухне. В центре стола, на котором теперь не было ни пылинки, лежала стопка писем и счетов. Взглянув на нее, я подавила в себе желание забраться под одеяло и постараться забыть обо всем на свете, согласно пункту второму инструкции Кэри Каррингтон О Том, Как Спрятаться От Проблем. Когда ванна начала пузыриться, я легла в нее, закрыла глаза и услышала собственное блаженное «А-ааа!»… Как будто я пробую какой-нибудь неописуемо-вкусный-молочный-коктейль в кондитерской.

Открыв глаза, я взглянула на покрытые налетом краны в ванной комнате и отругала себя за то, что остановила мать и не дала ей довести уборку до конца. Но затем мои мысли снова вернулись к суровой действительности. То есть к моему финансовому положению.

Перед моим мысленным взором вставали суровые, корящие лица – Грэм, мистер Дэндраф из муниципального совета, Тревор, судебные приставы, Бен…

Вода остывала, мои веки становились все тяжелей. Мне не следовало уходить от проблем, я должна была собраться с силами и постараться решить их… Но я чувствовала себя слишком усталой. Завтра я попытаюсь все уладить. А сегодня я буду спать весь день.

Квартира Джульетты выглядела ужасно. Без своей хозяйки она еще больше походила на жилище сумасшедшей.

– О боже, с чего начать? – спросила я, глядя на стопки книг, груды журналов, ворох одежды, диаграмм, записных книжек, нагромождение чашек и стаканов.

– Надо просто приступить к делу, – сказала мама. На ней были рубашка в сине-белую полоску с закатанными рукавами и белые мешковатые брюки. – Для начала давай выбросим все лишнее.

Она сунула мне в руки рулон черных пластиковых мешков для мусора и подтолкнула в сторону кухни, а сама принялась убирать гостиную. Я наблюдала за тем, как она ходит по комнате и собирает журналы, и меня вдруг охватило странное чувство бездомности – как в детстве, если приходилось спать не в своей кровати. Все эти годы я мечтала, чтобы мать прекратила наконец спрашивать меня каждые пять минут о том, как я себя чувствую, и лучше помогла бы мне перегладить белье. Но теперь мне не хватало ее заботы. Я не люблю заниматься уборкой, и мне хотелось, чтобы мама снова предстала передо мной в своем обычном обличье, в шелковом цветастом платье с бусами, и завела бесконечные разговоры о моем внутреннем мире и психическом состоянии.

– Все это просто ужасно, – сказала я, пытаясь разговорить ее. Но она даже не посмотрела на меня.

– Принимайся за работу!

Я открыла холодильник и отшатнулась. На его нижней полке растеклось большое коричневое пятно и сверху продолжала капать какая-то жидкость. Все полки были забиты до отказа гниющими овощами и фруктами – яблоками, бананами, абрикосами, сливами и салатами. Я вытащила один из целлофановых пакетов. На нем было написано: «Мытый шпинат, готовый к употреблению». Содержимое пакета уже превратилось в коричневое месиво. Слава богу, что моя сестра свихнулась в своей вегетарианской фазе; в другое время она питалась пастой с холодной макрелью. От гнилых фруктов и овощей распространялся сладковатый запах, как от компоста, сравнительно переносимый, так что даже я, с моей брезгливостью, смогла заставить себя положить все содержимое холодильника в пакеты для мусора, и меня при этом не вырвало.

Я поискала в кухонном шкафу чистящие средства и нашла больше десятка нераспечатанных банок и бутылок с отбеливателями, дезинфицирующими составами и спреями, убивающими все живое. Я открыла одну из банок и стала бороться с сальмонеллой и другими вредными микробами. В конце концов я навела полный порядок в холодильнике и, вымыв руки, вышла к маме.

Она раскраснелась и тяжело дышала, держа ворох одежды. Гостиная преобразилась. Книги снова стояли на полках, журналы были сложены аккуратной стопкой на кофейном столике, на диване лежали взбитые подушечки. Увидев меня, мама положила одежду на пол и протянула мне большой блокнот.

– Взгляни на это, – сказала она и, снова взяв ворох, вышла из гостиной.

На первой странице блокнота было накарябано несколько строчек. Я едва узнала почерк Джульетты, но все же сумела разобрать написанные ею слова.

«Сегодня вечером заходила Кэри… У меня в квартире где-то установлен жучок… Я слышу, как они воспроизводят запись нашего разговора. Пэгги, Маргарет, мама, Мод. Безумная тетушка Мод. Возможно, я уже мертва. Возможно, я уже мертва. Возможно, я уже…»

В гостиную снова вошла мама.

– В тот вечер она показалась мне совершенно нормальной, – сказала я, дрожа всем телом. – Мы много смеялись.

– Она умеет быть скрытной, когда захочет. Мама говорила каким-то странным, надломленным голосом.

Меня охватил страх.

– Я и не догадывалась, в каком состоянии она находится, – пробормотала я, чувствуя себя виноватой перед сестрой. – Я понятия не имела об этом!

Мама молчала. Поглядев на нее, я увидела на ее глазах слезы.

– Не плачь.

Я обняла ее, испытывая чувство неловкости. Она тоже крепко обхватила меня руками, и я ощутила исходившее от нее тепло.