Психбольницы наполнены, забиты такими «наполеонами» до отказа. Могу познакомить. Весьма достойные личности…

— …то, что ты видишь сейчас, — лишь только начало пути. Эти уроды не смогли сделать ничего, чтобы сохранить данную им власть. Я смогу. И не только на этой территории… Если пойти на север, пойти на восток…

— Если пойти на север, малыш, ты увидишь там вечные снега. Которые уже сейчас неумолимо наступают в эту сторону. Там уже никогда на нашей ли памяти, на памяти ли наших прапраправнуков, ничего не вырастет и не оживёт. Через какое-то время вообще, — для жизни мало-мальски пригодной останется эта, крайне узкая, полоска земли, за которую здесь будут сражаться. Ежечасно и всенощно. Идя даже к женщине с оружием…

А пойти на восток — там ты обнаружишь большей частью живые Китай, Монголию. Индию. И я тебе скажу, — они не торопятся привечать никого. И пока мы сидим тихо, они не проявляют своей нетерпимости. Мир затаился. В том числе и от тех, кто выжил. Нигде не рады сейчас «туристам». Но как только ты, или кто-то, проявит намерения, а уж тем более агрессию…

Ты понимаешь, о чём я?! Ты понимаешь, что твои планы — лишь повод стереть нас в порошок! Чтоб просто не докучали! О каком господстве ты вообще говоришь, Вилле?!

…Надо отдать ему должное, — он не перебивал. Хотя не раз его губы были готовы разжаться, чтобы возразить мне — много и быстро.

И едва дотерпел до того момента, когда я закончил.

— Гюрза, ты не понимаешь… — он начал жарко, как это обычно делают прибитые на идее. — Там сейчас тоже — хаос, неразбериха… И пока она там царит, мы — боги…

Я чуть было не застонал от злости. Как объяснить ненормальному, что всё, о чём он мыслит и чего желает — миф?!

Что мы, именно мы, как страна, сейчас не то, что угрозы… — мы даже сами себя самим же себе в зеркале представить не в состоянии.

И что нас перемелют прежде, чем мы успеем открыть дверь своей собственной "мельницы"…

Едва только мы попробуем запустить, хотя бы просто оживить хоть пару ракет…

Ведь именно этого ты хочешь, паразит?

Вот только ты не подумал, что ты не успеешь и насладиться своим мнимым, кратковременным "триумфом".

Потому как только ты активируешь ключи, об этом взвоют все спутники слежения. Которых сами мы лишились. Вернее, они по-прежнему на орбите, но — ты не сможешь ими управлять…

— … Я как раз вскрыл систему управления спутниками. В том числе и китайскими… Они не смогут навести свои ракеты на цели…

…А это уже удар, Вилле… Это удар, которого я не ожидал. Я прекрасно знаю, что ты хорош в компьютерных делах, но такого… Если китаёзы не смогут наводить точно, они начнут бросать их в одно место. Только в одно. Туда, где по данным их ранней разведки, ещё теплится жизнь. То есть сюда. Нам на плешивые головы…

Это будет полным пи…..м. Если не сказать хуже.

А потому мне стоит просто закончить этот разговор. Раз и навсегда.

— Вилле, нет. Мы не договоримся…

…Он словно напоролся горлом на кол. Как если б ему неожиданно всадили в него ведро кипятку.

Он уставился на меня, как будто я предал, бросил его одного среди смертельного боя.

Он выглядел так, словно я уже дал ему клятвенное слово, а потом отказался его выполнить.

— Ты не ослышался, Тайфун. Нет. Кончай свой балаган. Мы — не договоримся.

Казалось, его хватит удар. Он из той породы людей, которым кажется, что стоит им втянуть вас в диалог, им уже обеспечен успех. Красноречием, напором и воздействием на ваши уши и слабые стороны они сумеют убедить вас изменить мнение. Стать на свою сторону. Принять их точку зрения. Помочь им… Эдакие «сетевые» торгаши.

И им зачастую это удаётся. Но не со мною. Удивительно, что Вилле позабыл об этом в пылу собственной увлечённости.

А потому мне было его почти жаль. Я отобрал у него любимого коняшку. И вдобавок пребольно стукнул его, — ею же по лбу.

Постояв несколько секунд в растерянности, он набрал в грудь воздуха, с силой сжал кулаки и выдохнул, снова не глядя на меня, а уставившись в пол:

— Жаль… Мне очень жаль, что ты такой… неподатливый, Гюрза… Я до последнего рассчитывал на твоё хвалёное благоразумие, — повернувшись в сторону замерших в ожидании развития событий «волчков», он зло бросил:

— Разотрите его чёртов хутор в пыль… И взять его…

…Ему не стоило этого говорить. Ни за какие блага мира.

Мало того, что я не терплю чьей-то безаппеляционности и категоричности в свой адрес, так он ещё умудрился начать угрожать моему дому… Мне всё равно, какие цели он преследует и какие силы для этого стянул. Чтобы победить, не всегда нужно выгонять в чисто поле тьму орущей «ура» пехоты.

…И ведь что интересно, — я когда-то «позабыл» ему сказать одну вещь.

Важную, можно сказать, жизненно необходимую.

И кое-чему обучить. Когда увидел и понял, что с этим парнем в будущем возможны проблемы.

Точнее, я преподал ему несколько «уроков», но так, без души.

Поэтому он до сих пор не знает, что «морока» — а именно так нас называли в некоторых «кругах» — ни «взять», ни «задержать», ни остановить невозможно в принципе.

И уж тем более «морока» — спеца…

Его можно лишь уничтожить, навалившись всем скопом одновременно.

Так, чтобы его в десять, двадцать… нет, — в тридцать слоёв прикрывал ковёр из тел; чтобы спец не мог даже вдохнуть, не то чтобы пошевелиться!

И не вставать неделю. На всякий случай.

Только тогда ещё можно рассчитывать на какой-то «успех» в этом неблагодарном деле.

А вот «взять»… Ну, не стоит так себя переоценивать, ребята, право слово…

"Взять" «морока» может только другой "морок".

Выше классом, опытнее и… умнее. Тоньше, хитрее, неожиданнее…

Так произошло с Вилле. Послать туда роту без возможности «засветиться» всем Полковник не мог.

А потому я отбыл один. И сделал то, зачем, собственно, и отправлялся.

И даже мне это стоило трудов. Даже в те мои годы. Даже тогда, когда моим умениям вести дела тихо и почти изящно завидовали старые, умудрённые собачьими зубами лисы…

А тут против меня стоят просто несколько хороших бойцов, чья основная задача — грубое насилие. Любой ценой. Это им куда привычнее, чем СКРЫТЫЕ факторы силы.

Потому как она не в том, насколько ты силён физически, а насколько много ты знаешь и умеешь.

Чтобы убить человека, не нужны могучие мускулы и металлическая грудь. Для того, чтобы провести «операцию», не всегда обязательно снаряжать пять автобусов, битком набитых "орлами в броне".

И при этом превратить в рубленую капусту всех, кто находится поблизости, — тех же террористов вперемежку с заложниками.

История кишит примерами тщедушья, отправившего гнить не одну сотню тысяч…

Парни не виноваты, что по-другому не могут.

А вот мы — можем. Просто потому, что нас собирали из лучших.

Из тех, кого отбирали долго и тщательно, не ставя нас самих об этом в известность, но пристально следя за нашими "эволюциями"…

И поставив нас о своём выборе перед фактом.

А потом гоняли нещадно, — на уровне невозможного.

Двести пять человек — и несколько тысяч "пушечного мяса", обвешанного так, словно для атаки на звёзды.

Но мне это сейчас по барабану…

Если б ты, Вилле, не сказал этой фразы… Я мог пойти куда угодно, прояви ты достаточно такта к тому, чьи "простреленные навылет" мозги тебе известны…

Скажи лишь «сопроводите», или вякни "покажите гостю его апартаменты", я пошёл бы всюду, поскольку эти и схожие с ними фразы предполагают наличие какой-то свободы. Пусть мнимой, иллюзорной.

Да, я б убил всех, но сделал бы это как-то… медленней и проще, что ли?

…"Взять"… — да ты в своём уме, вечно любующийся собою фанфарон?!

Кого ты приказал «взять», сучара?! Словно отдал команду нетерпеливо ждущим её псам…

Поверь, я сейчас покажу, что от меня ты и твои холуи могут «взять»… И в каких объёмах и размерах…

…Я порву здесь всех, включая тебя, преисполненный собственной самонадеянной глупости селянин, и даже не наберу меж зубов клочков ваших порченых молью шкур…