— Это препараты, что применяют для вакцинации населения, для защиты от многих известных на Земле болезней! От чумы, лепры, стафилококка, от скарлатины… От ещё многих, если не от всех… На кой ляд на полюсе, среди мёртвых льдов, всё это?! Для кого? Не для вакцинации же пингвинов?! Понимаете? Раз! Далее — список оборудования — в основном реанимационного и восстановительного характера! Практически всё — для выведения человека из комы и поддержания его жизни при тяжёлых травмах, то есть аппараты приведения организма в норму, адаптации его к нормальному и постепенному «воскрешению», приходу буквально с того света! Медикаменты — все сплошь по «особым» спискам НАСА, Министерства обороны, ВМФ, ВВС и МЧС! Я понимаю и знаю, о чём говорю!!! — Чик зло швырнул бумаги в голову молчаливо скалящегося перед собою трупу, развернулся ко мне на пятках… Он орал, брызжа слюною, и не видя перед собою ничего. Я всерьёз начал опасаться за его душевное здоровье:

— Я лично, лично!!! Я, я, будь оно всё трижды проклято, пробивал эти контракты на ведущих тендерах мира, понимаете?! Всё, абсолютно всё решалось мною на самых верхах, в кабинетах министров и из замов, не меньше! — Он схватился за голову, прикрыл её руками и застонал:

— Мне доверили даже размещение заказов на фармацевтических фабриках Европы… Лучшие оборонные и медицинские заводы мира клепали это чёртовое оборудование. Я помню наизусть многие коды этих изделий, Аолитт… И схожу с ума, видя их сейчас перед собою… Поймите, — я собственными руками дал Генри все карты в руки… Именно он подтянул к проекту «Риессерз». Этот международный аферист, бандит и делец, коих мало, вертелся в этой среде всюду, представляя интересы «верхушки» при переговорах. Как доверенное их лицо. Все взятки нужным людям я передавал исключительно через него. Он вхож во многие кабинеты мира, и он умеет торговаться, клянусь Вам… Его настоящее имя — Питер Гарпер, и именно он стоял во главе той шальной суматохи. Помню, все словно с цепи сорвались тогда. Бешеные деньги, сотни миллиардов евро и долларов государственных денег из разных стран, тайные сделки и огромные «откаты»… Уж на это Питер был мастак…

И эта скотина как-то со смехом сказала мне на каком-то приёме в часть закрытия очередной сделки, что он "порылся в архивах, подумал немного головою и случайно откопал на полюсе нечто интересное, что стоило бы явить миру". Когда я полюбопытствовал, что же именно, он округлил глаза и дурашливым голосом сказал: "Летающая тарелка". Я тогда посмеялся вместе с ним, мы выпили кофе, тяпнули немало дармового коньяка… Уходя, Гарпер наставил на меня палец и, снова задыхаясь от смеха, спросил, — так не против бы я был познакомиться с инопланетянкой несколько необычной наружности, но изумительной силы и крепости, что неутомима и агрессивна в постели? Типа, "ради доставления неземного наслаждения могу немного укротить и подсуетить бронированную мартышку понимающему толк в деликатных делах другу". Я, помню, тоже ржал тогда, как одержимый. Послал его, шутника, вежливо к чёрту… А вышло, что эта сволочь почти не шутила. Получается, он со своим дружками из верхушки откопал эту тарелку, гори она синим пламенем, и хотел присвоить этот «эксклюзив». Да промашка какая-то, видать, вышла. И теперь нас действительно наклонили, приобняли до одышки…, и трахают во все имеющиеся достоинства…

Нортон убито понурил голову:

— Я узнаю его подпись. На каждом этом документе. Их в той куче полно. Там, в верхнем правом углу, взгляните…

Он вяло прошёл мимо меня, утомлённо зажимая пальцами уголки глаз, и утопал по направлению к царящей в главных залах суматохе. А я остался разглядывать широкую и замысловатую закорюку, выведенную чужой уверенной рукою. На душе сгущались тучи…

От двухчасовой ходьбы у Гарпера уже изрядно болели ноги, и общее состояние его оставляло желать лучшего, а долбаные коридоры и залы всё не кончались. Он, едва успевая разглядывать чужое великолепие и странность технических решений, уже подумывал взмолиться перед быстро шуршащим балахоном Маакуа, когда тот предостерегающе поднял руку:

— Мы пришли. Держись совсем рядом и веди себя, словно ты действительно пленный.

Питер кивнул. За это время у него из головы как-то выветрилось ощущение того, что он здесь гость принудительно, не по собственной воле. А потому ему пришлось спохватиться и напустить на себя выражение величайшей покорности. Вновь заложив руки за спину, что казалось ему знаком, принятым у всех заключённых Вселенной общепринятым, Гарпер с кислой физиономией уставился себе под ноги. Мельком глянувший на него анаггеал смешливо скривил уголок рта, — совсем как человек:

— У тонхов нет знаков выражения покорности. Ни врагу, ни другу. Ни даже своему полководцу. Разве только древние символические, но неукоснительно соблюдаемые ритуалы преданности самому Наагрэр. Так что в отсутствие понимающего зрителя твои земные привычки и понятия тут никому ни о чём не скажут. Можешь идти, как шёл. Просто не отходи от меня, не крути головою и особо не лезь никуда. Это всё, что от тебя требуется.

Питер озадаченно крякнул, но руки из-за спины убрал. Между тем, завернув за крутой поворот коридора, через возникшие перед ними высокий и широкий проём они входили в самое огромное помещение, что ему пришлось до этого увидеть. Насколько хватало глаз, на всю его многометровую высоту и невообразимые размеры периметра, по кольцу оно было заполнено какими-то горизонтальными ячейками, прикрытыми с торца круглыми крышками серого материала. Примерно около пятидесяти ярусов в высоту, образуя своего рода блоки, отсеки. По окружности каждого яруса ячейки были опоясаны многочисленными мостками и переходами. Через каждые сорок-пятьдесят метров были устроены широкие и плоские вертикальные короба, внутри которых явно располагались подъёмники. По эстакадам прохаживались по два, три десятка тонхов, время от времени поглядывающих на какие-то стенды. Под ближайшими к центру зала рядами ячеек находились сквозные проходы, сквозь которые и дальше виднелись точно такие же ряды, которые всё тянулись и тянулись, охватывая зал всё расширяющимися от центра кругами. Пол в зале был слабо полированным, как если бы был покрыт монолитным глазурованным пластиком. Как сразу же смог ощутить потрясённый человек, здесь было довольно прохладно. Не выше плюс десяти градусов. Задрав голову ещё выше, Питер неожиданно для себя обнаружил, что и вверх эти окружности с ячейками уходят в четыре ряда! И высоко над его головою, на высоте примерно в двести пятьдесят метров, всё пространство «потолка» занимало странное сооружение. У Питера едва не сорвалось с языка слово «создание». Потому как даже с первого взгляда эта субстанция, что напоминала рубинового цвета, разномастные по размерам мыльные пузыри, густым облаком лезущие из выдувающей их трубки и застывшие, засохшие вдруг в движении своём, казалась именно живой.

Она утомлённо и медленно мерцала, словно выдыхая в исходящие от неё многочисленные толстые трубы, теряющиеся над вершинами дальних рядов ячеек, жизнетворные пары. Создавалось впечатление, что эти «пузыри» есть не что иное, как брюшки беременных пауков, которые вот-вот исторгнут из себя мельтешащее множество крохотных созданий, и в изможденном облегчении опадут, вздрагивая в муках, дав жизнь неутомимому и прожорливому потомству…

Распахнув рот, человек взирал на потолок настолько увлечённо, что на некоторое время позабыл о том, что всё видимое им вокруг — чуждая ему среда, явившаяся в его мир с одной-единственной целью, — погубить. Прошло ещё несколько секунд, прежде чем к нему вернулась способность адекватно оценивать обстановку. С трудом оторвав взгляд, Питер перевёл его на ячейки внизу. И заметил, что на каждой из них светится нечто вроде сигнальной лампы. Красных, синих и белых оттенков. Он вопросительно глянул на Маакуа. Тот, не поворачивая головы, начал тихо пояснять:

— Мы в Главном Зале Становления. Здесь пока ещё дремлют или уже возвращены к первичному периоду без малого триста тысяч воинов. Красные огни обозначают, что тонх ещё не активен, и что торопить его пока небезопасно. Синие говорят о том, что не сегодня-завтра его следует извлечь и поместить в Залы Покоя. Эти воины так же смогут стать боевой единицей в случае острой необходимости. Но умрут в считанные недели. А белые — пустые ячейки, Питер. Это ячейки тех, кого ты видел по пути сюда…