По всем этим причинам, разумеется, благие пожелания по самообеспечению зэков едой остались на бумаге. К счастью, вскоре был несколько либерализован продуктовый зоновский рынок, услугами которого зэки пользовались через ларьки.

Отоварка в ларьке – это отдельная повесть.

Раньше, до выхода исправительно-трудового кодекса 1992 года, разрешение отоварки было методом натурального поощрения хорошо себя ведущих осуждённых, которым позволялось иногда разнообразить зоновские деликатесы лишней пачкой чая или не предусмотренным нормами питания куском колбасы. Насколько это разнообразие было разнообразным и изобильным, можно судить по обязательному минимальному набору продуктов в ларьке, разрешённому к продаже осуждённым. Он включал:

– хлеб,

– рыбу солёную,

– консервы,

– жиры,

– сыр,

– кондитерские изделия (кроме шоколада, кофе и какао),

– чай (не более 2-х пачек по 25 грамм),

– овощи, фрукты,

– табачные изделия,

– молоко, кисломолочные продукты.

Яйца, сгущёнку и сахар разрешалось плюс к этому приобретать только беременным, кормилицам и несовершеннолетним.

Кодексом 1992 года запрещение всем прочим зэкам пользоваться ларьком было отменено. Осталась, правда, дифференциация денежных сумм, щедро выделенных законодателями на эти цели и в зависимости от режима содержания колебавшихся от 15 до 30% МРОТ – минимального размера оплаты труда (с 1997 года – от 30 до 50%). Не будем напоминать, что такое минимальный размер оплаты, читатель сам знает.

Был отменён и типовой набор продуктов, смахивающий на ассортимент послевоенного сельпо средней полосы России. Зэкам разрешили покупать всё, что есть из числа разрешённого, а запрещённое в ларек и так не завозят. Но поскольку денег у колонии нет, то и продуктов в ларьке нет. Тогда, в послевоенном сельпо, было лучше; там хоть придерживались «обязательного минимального ассортимента», за нарушение которого, кстати, можно было и срок схлопотать.

Выходит, и здесь бедолаге-заключённому облом.

Вот письмо Алексея Васильевича П. (Нижегородская обл., Лысковский р-н, пос. Просек, учр. УЗ-62/16):

«Пишут вам осуждённые москвичи, которые отбывают свой срок в Нижегородской обл. Я из Дмитрова, мне 45 лет. Ни разу в жизни не просил помощи. Но сейчас отбывать стало совсем тяжело без поддержки со стороны. Работаем каждый день, а заработки от 3 до 5 рублей в месяц (осень 1998). А в ларьке вообще ничего нет, ни курева, ни сладкого, ни чаю. И вот просим вас о помощи».

Однако сам подход к решению проблемы безденежья за счёт осуждённых характерен. В соответствии с уголовно-исполнительным законодательством (ст. 99 УИК) – «осуждённые, получающие заработную плату, и осуждённые, получающие пенсию, возмещают стоимость питания, одежды и коммунально-бытовых услуг, кроме стоимости специального питания и специальной одежды. С осуждённых, уклоняющихся от работы, указанные расходы удерживаются из средств, имеющихся на их лицевых счетах. Возмещение стоимости питания, одежды и коммунально-бытовых услуг производится ежемесячно в пределах фактических затрат, произведённых в данном месяце».

Но тут уж вышел облом у ГУИНа. Возмещение стоимости питания пошло совсем не в ту сторону, куда хотелось бы. В 1996 году взыскано за питание 18% от затраченных сумм (232 миллиарда старых рублей), в 1997 году – 14%. Остальные 82—86% возмещает государство. Платят за питание только те из сидельцев, кто получает заработную плату или пенсию, а таких было порядка 40—45%, – нету в колониях работы. Что, кстати, странно, потому что ещё 3 мая 1994 года председатель Правительства РФ В. Черномырдин подписал, а 1 июля 1997 года дополнил Постановление № 447 о размещении в колониях производства товаров по госзаказу.

Этим Постановлением предусматривалось создание условий, «обеспечивающих загрузку производственных мощностей предприятий учреждений, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы, и собственного производства этих учреждений заказами на изготовление продукции, выполнение работ и услуг для удовлетворения государственных нужд, и привлечения к труду осуждённых».

МВД, Минэкономики, Министерство обороны, местные органы власти должны были учитывать во всех своих планах возможность и необходимость размещения в колониях ГУИНа заказов на производство государственно-нужной продукции. Стоит ли говорить, что вышло «как всегда»?..

Для примера приведём рассказ начальника УИН Минюста России по Кировской области:

«Предприятия колоний имели госзаказ (до «реформ», – Авт.), который обеспечивал занятость отбывающих наказания. Постоянная работа в свою очередь обеспечивала как осуждённым, так и системе безбедное существование. Но уже более десяти лет система переживает экономический кризис…

Госзаказ – это для нас панацея от многих наших бед… Раньше мы производили центробежные насосы. По ГУИН были ведущими производителями. Продукция пользовалась спросом. Выпускали по 130 тысяч единиц этих изделий в год. Дайте заказ, профинансируйте для начала, и будет решён вопрос не только выпуска необходимой продукции, но и содержания осужденных. Покроем убытки, понесённые потерпевшим (от разбоя осуждённых преступников, – Авт.)…»

Увы, даже спустя несколько лет после постановления Правительства о госзаказе и он сам, и полная постоянная занятость осуждённых остаются только мечтой начальника этого УИН и ещё – надеждой, что так и будет когда-нибудь. А сегодня его чуть не каждодневная головная боль – где взять деньги на питание, на содержание. Кормить отбывающих наказание надо; голодными их не оставишь.

Он говорит: «Если бы осуждённый работал, то за питание с него можно было бы удерживать определённую сумму. Так получился бы нормальный замкнутый процесс самообеспечения…»

Однажды мы сами сообщили Министерству по чрезвычайным ситуациям, что простаивают мощности нескольких колоний УИС по производству чудесных, больших, утеплённых, негорючих, недорогих солдатских палаток; нас удивляло, что людей, спасённых во всяких землетрясениях, МЧС размещает зимой во французских туристских палатках, к нашим морозам не приспособленных. Сотрудник МЧС строго спросил: – А где это производство? Забоявшись назвать ему отдалённый Красноярск, мы сказали только: – в Вологде (из Москвы туда и обратно можно обернуться на «Жигулях» за световой день). Чиновник остался недоволен: – Далеко, – сказал он. Разумеется, ездить за палатками в Париж ему ближе, чем в Вологду.

Итак, если бы заключённые работали, они платили бы за свой прокорм сами. Раз государство им работу не даёт, оно же за еду и платит, а платить неохота, да и нечем, потому что деньги потрачены на покупку нужных государству вещей в совсем других местах, в Париже, например. Но платить, между тем, всё же надо, а то жулики перемрут, или взбунтуются, или, ещё того страшнее, напишут маляву правозащитникам в тот же Париж, будь он неладен.

Но даже если заключённые работают, они стоимости затрат на свое питание покрыть не могут, потому что существует так называемый гарантированный минимум, суммы, которые в обязательном порядке должны быть начислены на лицевые счета работающих, и составляющие не менее 20% заработка. А уже потом, из оставшихся 80%, производятся удержания за питание, вещёвку и пр. В разных колониях они составляют разные суммы, в зависимости от размера заработков.

Если рассмотреть недавнюю нашу историю (1997 год), то средняя стоимость месячного питания (190 тысяч рублей) превышала среднюю заработную плату (98 тысяч рублей) ровно в два раза. Причём эти «ножницы» не просто сохраняются до сих пор, но становятся всё шире: зарплата стоит на месте, а стоимость еды растет на 10—15 – 20% ежегодно. Поэтому даже работающему зэку, возмещающему по закону стоимость съеденного и сношенного, на лицевой счёт ничего не капает, всё выдирают до копейки. Какой же интерес ему тогда работать?