Зависимость сознания от классовых интересов и отношений, и этих последних – от хозяйственной организации ярче, открытее, грубее всего проявляется в революционную эпоху. На ее незаменимом опыте мы должны помочь рабочей молодежи закрепить в своем сознании основы марксистского метода. Но этого мало. Само человеческое общество уходит и своими историческими корнями и своим сегодняшним хозяйством в естественно-исторический мир. Надо видеть в нынешнем человеке звено всего развития, которое начинается с первой органической клеточки, вышедшей, в свою очередь, из лаборатории природы, где действуют физические и химические свойства материи. Кто научился таким ясным оком оглядываться на прошлое всего мира, включая сюда человеческое общество, животное и растительное царство, солнечную систему и бесконечные системы вокруг нее, тот не станет в ветхих «священных» книгах, в этих философских сказках первобытного ребячества, искать ключей к познанию тайн мироздания. А кто не признает существования небесных мистических сил, способных по произволу вторгаться в личную или общественную жизнь и направлять ее в ту или другую сторону, кто не верит в то, что нужда и страдания найдут какую-то высшую награду в других мирах, тот тверже и прочнее станет ногами на нашу землю, смелее и увереннее будет в материальных условиях общества искать опоры для своей творческой работы. Материалистическое миропонимание не только открывает широкое окно на всю вселенную, но и укрепляет волю. Оно одно только и делает современного человека человеком. Он еще зависит, правда, от тяжких материальных условий, но уже знает, как их преодолеть, и сознательно участвует в построении нового общества, основанного одновременно на высшей технике и на высшей солидарности. Дать пролетарской молодежи материалистическое воспитание – есть величайшая задача. Вашему журналу, который хочет принять участие в этой воспитательной работе, я от души желаю успеха. С коммунистическим и материалистическим приветом Л. Троцкий. 27 февраля 1922 г. «Под знаменем марксизма» N 1–2, январь-февраль 1922 г. Л. Троцкий. ПИСЬМО АКАДЕМИКУ И. П. ПАВЛОВУ[84] Многоуважаемый Иван Петрович! Простите, что позволяю себе настоящим письмом оторвать вас от вашей, имеющей исключительное значение, работы. Оправданием да послужит мне то, что вопрос, хотя и дилетантски поставленный, имеет, как мне кажется, прямое отношение к созданному вами учению. Дело идет о взаимоотношении психоаналитической теории Фрейда[85] и теории условных рефлексов.[86] В течение нескольких лет моего пребывания в Вене я довольно близко соприкасался с фрейдистами, читал их работы и даже посещал тогда их заседания. Меня всегда поражало в их подходе к проблемам психологии сочетание физиологического реализма с почти беллетристическим анализом душевных явлений. По существу, учение психоанализа основано на том, что психологические процессы представляют собою сложную надстройку на физиологических процессах и находятся в служебном положении к этим последним. Связь «высших» психических явлений с самыми «низшими» физиологическими остается, в подавляющем большинстве случаев, подсознательной и прорывается в сновидениях и проч. Ваше учение об условных рефлексах, как мне кажется, охватывает теорию Фрейда как частный случай.[87] Сублимирование сексуальной энергии – излюбленная область школы Фрейда – есть создание на сексуальной основе условных рефлексов n+1, n+2 и проч. степени. Фрейдисты похожи на людей, глядящих в глубокий и довольно мутный колодезь. Они перестали верить в то, что этот колодезь есть бездна (бездна «души»). Они видят, или угадывают, дно (физиологию) и делают даже ряд остроумных и интересных, но научно-произвольных догадок о свойствах дна, определяющих свойство воды в колодце.
Учение об условных рефлексах не удовлетворяется полунаучным, полубеллетристическим методом вприглядку, сверху вниз, а спускается на дно и экспериментально восходит вверх. 27 сентября 1923 г. Архив. Л. Троцкий. К ПЕРВОМУ ВСЕРОССИЙСКОМУ СЪЕЗДУ НАУЧНЫХ РАБОТНИКОВ Я чрезвычайно огорчен, что временная болезнь грозит помешать мне выполнить свое обязательство и выступить с докладом на съезде научных работников. Вопросы, стоящие в порядке дня съезда, представляют огромный интерес. Но еще больший интерес – позволяю я себе сказать – представляет самый факт съезда, который должен, по своему объективному смыслу, облегчить и ускорить пригонку научной мысли к тем неизмеримым и неисчерпаемым задачам новой общественности, которые поставлены перед нами нашей исторической судьбой. Употребленное только что выражение о «пригонке» научной мысли к новым задачам может кое у кого породить опасения по части создания казенной науки нового, советского образца. Этого я ни в каком случае не имел в виду, – не имел и не мог иметь. Пролетариат нуждается в такой науке, и только в такой, которая правильно постигает объективный мир в его материальности и в его динамичности. Только пережившие себя классы вынуждены ставить науке цели, несовместимые с ее внутренней природой. Трудящимся классам не нужна пригонка законов науки к заранее формулированным тезисам. Но нам всем очень и очень нужна новая ориентировка деятелей науки, пригонка их внимания, интересов, их усилий к задачам и потребностям новой общественности. Эти задачи грандиозны. С одной стороны, потому, что мы – ужасающе отсталая страна, а с другой стороны, потому, что борьбу с нашей отсталостью мы ведем не в рамках интересов привилегированного меньшинства, но во имя материального и духовного подъема всего народа, со включением самых тяжелых и отсталых крестьянских его пластов. Каковы же основания для наших надежд на победу? Первое основание то, что в народных массах пробудились критика и активность. Через революцию народ наш открыл себе окно в Европу – понимая под «Европой» культуру, – как 200 с лишним лет перед тем петровская Россия открыла не окно, а оконце в Европу для верхушки дворянско-чиновничьей государственности. Те пассивные качества кротости и смирения, которые объявлялись казенными или добровольно юродствующими идеологами специфическими, неизменными и священными качествами русского народа, а на деле были лишь выражением его рабской придавленности и культурной отрешенности, эти жалкие, постыдные качества получили смертельный удар в октябре 1917 г. Это не значит, конечно, что мы уже не несем в себе наследия прошлого. Несем и долго еще будем нести. Но великий перелом, не только материальный, но и психический, совершился. Никто уже не посмеет рекомендовать русскому народу строить свою судьбу на началах кротости, покорности и долготерпения. Нет, отныне добродетелями, все глубже входящими в народное сознание, являются: критика, активность, коллективное творчество. И на это величайшее завоевание народного характера опирается, прежде всего, наша надежда на успех всей нашей работы. С этим переломом тесно связано другое обстоятельство. Кое-какие действительные или мнимые «духовные аристократы» изволили тревожиться по поводу того, что пришествие к власти рабочего класса будет означать господство невежественной ограниченности или, еще откровеннее, самодовольного хамства. Суровый опыт этих шести лет, со всеми его плюсами и минусами, одно, во всяком случае, показал всем, кто умышленно не закрывает глаз: чем прочнее становится рабочее государство, тем острее и нетерпеливее трудящиеся массы осознают нашу техническую научную, культурную отсталость, тем настойчивее стремятся преодолеть ее, создавая тем самым основную предпосылку для величайшего взмаха нашей научной мысли в более или менее близком будущем. Можно сказать, что рабочее государство – по крайней мере, в тех пределах, в каких его оставляют в покое – есть организованная борьба за культурность и культуру, а следовательно и за науку, как важнейший из рычагов культуры. Вот почему я думаю, что; несмотря на всю нашу нынешнюю отсталость, нет ничего утопического в постановке основной нашей цели – создания новой, социалистической культуры. вернутьсяПавлов, Ив. Пет. (1849) – академик, профессор физиологии, знаменитый русский ученый, творец учения об «условных рефлексах». Главный его труд – «Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных» (сборник статей, речей, докладов) – вышел в свет в 1923 г. И. П. Павлов и его ученики впервые дали точное экспериментальное подтверждение теоретическим взглядам Сеченова, отца русской физиологии. В 1863 г. Сеченов выпустил книгу «Рефлексы головного мозга», в которой, далеко опередив взгляды своего времени, рассматривал психологию как часть физиологии, сводя науку о психических процессах к изучению моторной (мышечной) деятельности. Исходя из идеи Сеченова о рефлекторном механизме, как об общей основе психической жизни, Павлов предпринял анализ деятельности рабочих приборов тела (мышц и желез), рассматривая ее как совокупность реакций на внешние раздражения, совершаемых организмом в целях приспособления к окружающей среде. Предметом непосредственных наблюдений Павлова была работа слюнных желез у собак. Известно, что в силу врожденного рефлекторного механизма собака выделяет слюну, когда ей в рот попадет пища; это – натуральный или «безусловный» рефлекс. Опыты Павлова обнаружили, что если, напр., всякий раз при кормлении собаки зажигать электрическую лампочку (или давать звонок), то между нервным механизмом зрительного аппарата и рефлекторным механизмом, заведующим выделением слюны, установится определенная связь. В результате повторения подобных опытов уже один вид лампочки сам по себе, без принятия пищи, вызовет слюноотделение. Образуется новая связь, новый путь в нервной системе, «привычка»; это и есть то, что Павлов называет «искусственным» или «условным» рефлексом. Безусловные рефлексы врождены, постоянны (инстинкты), условные – непостоянны, временны, приобретены (опыт, привычка). На основе безусловных рефлексов возникают условные связи, определяющие характер индивидуального поведения животного (или человека). Биологическое значение условно-рефлекторной связи огромно; индивидуализируя ответы организма на внешние раздражения, она бесконечно утончает его ориентировку в окружающем мире. Изучая результаты своих необыкновенно простых опытов над собаками, Павлов открыл закономерность в надстраивании одного условного рефлекса над другим (рефлексы 1, 2 и 3 порядка) и пришел к той мысли, что вся психическая деятельность («душа») есть не что иное, как совокупность рефлексов, т.-е. закономерных ответов на внешние раздражения. Смысл всей своей исследовательской работы Павлов резюмирует в следующих словах: «В сущности интересует нас в жизни только одно: наше психическое содержание. Однако, механизм его был и есть окутан для нас глубоким мраком. Все ресурсы человека: искусство, религия, литература, философия и исторические науки – все это соединяется, чтобы бросить луч света в этот мрак. Но человек располагает еще одним могущественным ресурсом: естественнонаучным изучением с его строго объективным методом. Это изучение (речь идет об условных рефлексах) делает с каждым днем, как это все видят и знают, грандиозные успехи». Рефлексологический метод Павлова впервые поставил на действительно научную почву изучение психических процессов. Старая психология рассматривала разрозненные элементы душевной жизни, нередко прибегая для их объяснения к фиктивному понятию какой-то таинственной «душевной» субстанции. Рефлекторная дуга объединила эти полузависимые элементы в одно целое, подлежащее объяснению со строго материалистической точки зрения. Психика была введена в общую систему рефлексов организма, психология сделалась частью биологии. Справедливо сравнивают иногда Павлова с Дарвиным. Как Дарвин создал научную биологию рода (развитие видов, образование инстинктов), так Павлов обосновал биологию личности (образование условных рефлексов, привычек, личное развитие). Неудивительно, что творец научной рефлексологии впал в некоторую переоценку созданного им метода и попытался приложить его также и к объяснению общественных явлений. По вопросу о связи между биологическими и социологическими воззрениями акад. Павлова читатель найдет материал в статье тов. Троцкого «К первому всероссийскому съезду научных работников». вернутьсяФрейд, Зигмунд (род. в 1856 г.) – венский профессор психиатрии, знаменитый ученый, автор нового психологического учения о бессознательном (психоанализ). Врач по образованию, Фрейд некоторое время (1886 г.) работал у Шарко, наиболее авторитетного невропатолога второй половины прошлого века. Под влиянием Шарко Фрейд занялся изучением истерии, и первая работа, опубликованная им совместно с Брейером, была посвящена случаю излечения одного истерического заболевания. В этой работе уже содержится основная мысль Фрейда о том, что причиной психических заболеваний является оттеснение некоторых представлений в область бессознательного и что для излечения такого больного необходимо помочь ему осознать эти представления и освободиться от них. Начиная с 1900 г., появляются крупные труды Фрейда («Толкование сновидений», «Психопатология обыденной жизни», «Сексуальная теория», «Остроумие в его отношении к бессознательному», «Введение в психоанализ» и т. д.), посвященные подробному обоснованию и развитию теории психоанализа, которая в самых общих чертах сводится к следующему: Все наше поведение определяется двумя принципами – принципом приятного и принципом реальности. Принцип приятного характеризуется эгоцентричностью, индивидуализмом, противообщественностью. В принципе реальности выражается, наоборот, непосредственное знакомство с реальной жизнью и необходимость подчиниться ее требованиям. Между желанием приятного и требованиями жизни возникает конфликт, в результате которого многие желания должны остаться неосуществленными. Такие неосуществленные желания вытесняются нередко из области сознания и переходят в сферу бессознательного, где они и сохраняются, продолжая оказывать влияние на поведение человека. Стремясь прорваться в сознание, вытесненные желания вступают в борьбу с сознательными представлениями и одерживают над ними верх во время таких состояний, как сновидения, дневные грезы и т. д. Поэтому по правильно истолкованному сновидению можно судить о бессознательных переживаниях человека. Толкование сновидений – самое замечательное открытие Фрейда. Он показал, что сон не бессмыслица, а искаженное, замаскированное осуществление вытесненного желания. Большая часть вытесненных представлений, по Фрейду, полового происхождения. Впрочем, термин «пол» (либидо, эрос) понимается Фрейдом очень широко, обнимая всю область приятных ощущений, а не только половые эмоции в тесном смысле. Задача психоанализа состоит в том, чтобы проникнуть в скрытый смысл влечений, обнаружить внутренние бессознательные устремления личности и помочь ей освободиться от них. Учение Фрейда, выводящее наиболее сложные и ценные формы психической жизни из бессознательных инстинктов, главным образом из полового, имело большой успех в кругах молодых ученых, но зато вызвало бурю негодования среди блюстителей общепринятой буржуазной морали, которые сочли непристойным такое выдвигание на первый план полового влечения и поспешили объявить фрейдизм учением «безобразным в эстетическом отношении и презренным и опасным в отношении моральном». Анализируя текучее сложное содержание психики, Фрейд, в силу самого характера своего материала, допускает немало частных ошибок, ложных догадок, произвольных гипотез. К неоправданным претензиям относятся попытки Фрейда перенести свои термины и понятия на общественные явления, игнорируя их специфическую природу, которая требует для своего объяснения особого метода. вернутьсяРечь идет о взаимоотношении между психоанализом Фрейда и рефлексологией Павлова. Рефлексология исследует образование и механизм условных рефлексов, вырастающих на почве рефлексов безусловных, врожденных; психоанализ изучает конфликты между двумя сферами психической жизни, бессознательной и сознательной, между врожденными биологическими реакциями и реакциями, приобретенными за время индивидуального развития. При всей разности методов и самого материала исследования обе школы идут различными путями к одной и той же цели – к обнаружению механизма психики. Павлов идет от простого к сложному, снизу вверх – от физиологического рефлекса к наиболее сложным психическим механизмам, от рефлекса отделения слюны к «рефлексам свободы и цели». Психоанализ Фрейда идет, наоборот, от сложного к простому, сверху вниз, но приходит к тому же общему выводу. Все творчество человека объясняется в психоанализе «сублимацией» полового инстинкта, т.-е. переводом энергии полового влечения, встречающего препятствие для своего прямого разряда, в более высокие формы психической деятельности. Наличное содержание сознания объясняется таким образом из более глубоких корней – из физиологических потребностей. В книге Фрейда «Толкование сновидений» прямо указывается, что психика построена по типу рефлекса. «Все временно допущенные нами психологические положения, – говорит Фрейд, – придется когда-нибудь перенести на почву их органической основы. Психоанализ есть только надстройка, органический фундамент которой еще нужно создать… Мы сумеем исправить много наших ошибок, когда заместим наши психологические термины – физиологическими и химическими». Отношение между учением Павлова и теорией Фрейда можно рассматривать как отношение фундамента и надстройки, основной и дополнительной части, общего и частного. Психика человека подлежит, со стороны своих физиологических корней, рефлексологическому объяснению, и если мысленно представить себе систему рефлексологии вполне развернутой, то явления, изучаемые психоанализом, окажутся частным случаем физиологии высшей нервной деятельности (физиологии головного мозга). Принципиальное совпадение между теориями Ф. и П. особенно наглядно подтверждается в тех случаях, когда представитель одной школы в своей специальной исследовательской работе приходит к выводам, совпадающим с основными представлениями другой школы. Такой случай описан в опубликованном недавно новом сборнике работ Павловской лаборатории. Прием, аналогичный лечению невротиков по способу Фрейда, помог решить физиологическую задачу превращения так называемых следовых условных рефлексов в обыкновенные условные рефлексы. Как известно, психоаналитик, приступая к излечению нервнобольного, стремится прежде всего овладеть симптомами заболевания, раскрыть их содержание. Для этого необходимо вернуться к моменту возникновения симптомов, оживить снова конфликт, из которого они произошли, и дать ему другой исход. Перевод рефлексов у собаки с одного пути на другой удался только тогда, когда была воссоздана как раз та самая обстановка, в какой они первоначально сложились. Вывод рефлексолога таков: «явления устранения тормозных комплексов, описываемых Фрейдом и его школой, допускают экспериментальную проверку на животных и ждут дальнейшей детализации по методу условных рефлексов». Если бы тенденции двух школ шли в разные стороны, то подобное совпадение было бы невозможно. В нижнем этаже исследовательской работы не подтвердилось бы то, что было предугадано в верхнем. Этим оправдывается методологическая закономерность работы с обоих концов, хотя путь сверху, как всякая догадка, чреват, конечно, многими ошибками. Психологическое познание забегает вперед, стремясь расшифровать сущность психических переживаний, которые по своей крайней сложности недоступны непосредственному физиологическому анализу. Психология производит рекогносцировку, физиология подводит под ее идеи прочный фундамент причинного объяснения. Путь первой – догадка, путь второй – эксперимент. |
