Привлечь в клуб можно, если там есть жизнь, а жизнь есть проработка повседневного опыта в его наиболее крупных и важных проявлениях. С этой стороны можно только приветствовать решение последнего съезда партии, которое устраняет или смягчает один из элементов казенщины в работе клубов – многочисленные календарные кампании. Вот что говорит резолюция съезда на этот счет: «Сокращая число кампаний, сводя их к наиболее важным, необходимо неуклонно и регулярно освещать в процессе текущей работы важнейшие международные и внутренние политические события». Действительно, заведующий одним из больших московских клубов тов. Суханов показал мне список кампаний, которые приходится проводить, и здесь поистине нельзя не сказать: мертвый хватает живого, вчерашний день мешает откликнуться на сегодняшний. Это особенно ярко можно видеть на одном примере, который я приведу, чтобы показать необходимость передвинуть клубный календарь. Большую роль в клубной жизни играет, как известно, Парижская Коммуна. Конечно, Парижская Коммуна – событие большой исторической важности, но все относительно: Парижская Коммуна до Октября была гораздо больше, чем после Октября. А ведь со времени Октября были исключительной важности события, которые мы игнорируем: в Италии в сентябре 1920 г. была своя итальянская Коммуна,[38] которая кончилась крушением и победой фашизма. В марте 1921 г. произошло героическое восстание в Германии.[39] Наконец, в прошлом году в Германии было мощное революционное движение пролетариата, которое окончилось жесточайшим поражением – без боя.[40] Мы все, старшее поколение, готовились к Октябрю в значительной степени на истории Парижской Коммуны; конечно, каждый сколько-нибудь просвещенный революционер и занимающийся молодой рабочий должен иметь представление о Парижской Коммуне. Но несравненно важнее для коммуниста сегодняшнего дня и для воспитывающегося в коммунисты молодого рабочего знать и понимать, почему потерпело поражение революционное восстание итальянского пролетариата в сентябре 1920 г., революционное восстание германского пролетариата в марте 1921 г. и, наконец, колоссальное, беспримерное революционное движение германского пролетариата в течение 1923 г. И если уж выбирать для клубной работы между Парижской Коммуной и прошлогодним революционным движением германского пролетариата, надо обе руки поднять за прошлый год. Почему? Потому, что это дает живую ориентировку для сегодняшних событий. Даже и молодой рабочий, если он будет иметь перед глазами вот эти вехи – Октябрьская Революция, итальянское восстание, мартовское восстание, прошлогоднее революционное движение в Германии, – то у него будет перспектива для нынешнего мирового движения, он почувствует ритм событий, он тверже, увереннее, осмысленнее будет ждать дальнейшего развития революции, будет понимать, в каких условиях она может победить или потерпеть поражение.

Но недостаточно придвинуть ближе клубный календарь. Надо идти в ногу с событиями и запросами сегодняшнего дня. Здесь мы подходим к вопросам быта. Насколько я знаю, у вас на эту тему будет доклад тов. Плетнева.[41] Я скажу поэтому лишь два слова, не забираясь в его область, чтобы затем с ним немножко пополемизировать в плоскости принципиальной. В области вопросов быта, товарищи, у нас есть две крайности, которые, я полагаю, будут изживаться, – это бытовое безразличие, которое прикрывается разными соображениями, а иногда ходит неприкрытым – с одной стороны, и бытовое фантазерство – с другой. Иногда они довольно хорошо мирятся друг с другом. Бытовое безразличие, как сказано, иногда пытается теоретически обосновать себя: зачем, дескать, нам заниматься вопросами быта, ведь быт – это надстройка, а фундамент – производство; когда переменится хозяйство, все само собой переменится… Это звучит страшно по-марксистски, но это страшно невежественно. (Смех.) Все надстройки рождаются на экономическом фундаменте, и если так рассуждать, то и политикой заниматься не стоит, ибо и политика зарождается на производственном фундаменте. Но в том-то и дело, что без политики фундамент не изменится, ибо политика и есть инструмент для перемены этого фундамента. То же самое и с бытом: быт слагается на основе производства, но он имеет свойство отставать от изменений в хозяйстве, и его нужно подгонять революционным бичом, а если революция у власти, она может сделать это организованным нажимом, примером, пропагандой и проч. Конечно, мы не можем обскакать наш хозяйственный фундамент и создать какие-либо идеальные фаланстеры (общежития) на основе нашей бедности, но то, что хозяйственные условия подготовили, должно быть сделано. В этом и состоит задача. Противоположная крайность, бытовое фантазерство, сводится к стремлению либо обогнать хозяйственные возможности, либо вообще абстрагироваться, мысленно отвернуться от них и заменить коллективно-общественную работу по перестройке быта индивидуальным морализированием, т.-е. накачиванием каждого в отдельности определенными принципами более совершенного человека, из чего обыкновенно мало выходит проку.

Я знаю три попытки создания общества друзей нового быта… По-моему, даже само название не вполне годится, оно может дать ложное направление мысли; уж скромнее сказать: общество улучшения пролетарского быта, тогда название не будет так сильно отдавать созданием «пролетарской культуры». Я знаю три попытки: одна совершенно мертворожденная попытка была сделана в Москве: было выпущено воззвание, но осталось без отклика, и правильно – откликаться было не на что. (Смех.) Из Харькова я получил письмо о создании общества друзей нового быта, по-видимому, от молодых товарищей, одушевленных лучшими намерениями, но, боюсь, немножко повинных в идеалистическом фантазерстве. И еще совсем на днях я получил из Казани подобное же письмо, опять-таки от молодых товарищей. В Харькове поставлена задача насаждения коммунистической этики, эстетики и т. п. Все это как будто слишком обще, широковещательно, идеалистично. Когда я стал вчитываться в харьковскую программу, то оказалось, что под коммунистической этикой значится борьба против пьянства, неряшливости, ругательств и т. д. Задачи самые похвальные, но вывеска коммунистической этики слишком широковещательна; ведь под эту «этику» подойдет и культурный буржуа, который грязи не любит и вряд ли пьянствует и ругается, по крайней мере открыто. (Смех.) Наконец, в Казани молодые товарищи поставили своей задачей «научную организацию жизни». Так и сказано: Н. О. Ж. – НОЖ. Я очень боюсь, товарищи, что такой НОЖ неопытным людям давать в руки не следует. (Смех и аплодисменты.) Этим я ни в каком случае не хочу осудить инициативу харьковских и казанских товарищей. Ни в каком случае. Но хотелось бы, чтоб эта инициатива сразу направилась по более реалистическому и деловому руслу. Еще когда мне пришлось впервые писать по этому вопросу, в моей книжке о быте, я высказал большое опасение: с одной стороны, очень заманчиво было бы, писал я, организовать общество быта, но, с другой стороны – опасно, что не обеспечив себе прочной почвы под ногами, такое общество уклонится в сторону фантазерства. Оно на то и похоже. На самом деле, революционизировать быт можно какими путями? Прямым воздействием на его составные элементы. Через Нарпит, который создает общественные столовые; через жилищную кооперацию, которая должна изменить жилищные основы быта; через организацию яслей; через клубы; через библиотеки; через добровольческие организации, которые ставят себе культурные задачи, скажем, через общество друзей кино, если мы его действительно создадим, чтобы сдвинуть кино с мертвой точки. Другими словами, мало создать организацию вокруг абстрактной идеи «нового быта», а надо создать ряд организаций, которые ставят перед собой определенные практические задачи в области быта. Только так его и можно революционизировать. Эти целевые, практические организации не могут мириться с фантазерством. Тут каляканием делу не поможешь. Если ты – Нарпит, то питай, создавай общественные столовые, а мы подсчитаем потом, сколько у тебя посетителей, и посмотрим, как ты их удовлетворяешь. Если ты – Нарпит, а Дворец имени Ленина обратится к тебе с просьбой: «устрой мне буфет», то ты не ставь ультимативно вопрос о пиве, иначе тебе с нами посчитаться придется. То же самое относится к жилищной кооперации. У нас уже есть первые орудия для воздействия на быт, для его перестройки. Эти орудия еще слабы, их нужно усиливать, развивать, ставя их под общественный контроль и создавая рядом с ними новые целевые органы для воздействия на другие стороны быта. Наряду с этим, в целях объединения раздробленного пока еще опыта названных организаций, нам необходимо будет на этом фундаменте создать общество для улучшения быта, а, может быть, и общество «нового быта», но не в пустоте абстракции, а на фундаменте из кооперации, Нарпита, жилтовариществ и пр., в составе руководителей, представителей и членов этих организаций. В деле проработки опыта разных «бытовых» организаций рабочему клубу должно принадлежать важнейшее место. Клуб будет собирать в своих стенах разобщенных работников тех или иных бытовых отраслей, в пределах завода, района, или всего города, для обмена мнениями и обсуждения вставших вопросов. Здесь будет формироваться общественное мнение для контроля над всеми общественно-бытовыми учреждениями и предприятиями. Это будет единственная, по моему мнению, реальная постановка вопроса в деле перестройки быта. На этом пути мы преодолеем и безучастие, и фантазерство.