Пока я шагал рядом с Альдой, я решил от нечего делать поболтать со своим внутренним голосом, тем более, что с момента нашего последнего разговора произошло много чего.
– Ну что? – спросил я у внутреннего голоса.
– Ты попал, – ответил мне тот.
– В смысле?
– Ты втрескался по уши в эту аборигенку.
– Просил же не называть ее так.
– Брось. Пораскинь мозгами, придурок, что ты делаешь? Она же местная. Ты втюрился в аборигенку. И что ты теперь предпримешь?
– Вот об этом я и хотел подумать.
– Точно одно – ты не сможешь взять ее с собой. И прикинь, что ты сделаешь с сердцем этой милой девушки, когда улетишь к едрене фене с этой планеты, оставив ее тут. Ты ее сердце разобьешь!
– А я возьму ее с собой.
– Рискнешь карьерой?
– Она же рискнула своей, спасая меня.
– Кстати, тебе не кажется странным, что она так самоотверженно бросила все, чем дорожила ради тебя?
– Нет, не кажется. Она меня любит. А раз любит, значит… любит. Вот.
– Поразительная логика. Подумай о своем решении взять ее с собой еще раз. Да, ты прав, системы жизнеобеспечения на «Кречете» хватит и на десяток людей. Но что скажет Компания, когда ты прилетишь в порт назначения с задержкой, да еще и с бабой на борту?
– Ничего не скажет. Я расскажу им всю правду.
– Так они тебе и поверят… Даже я не верю, что все это с нами происходит. А уж эти прагматики из Совета Директоров… Ты шутишь.
– Я предоставлю доказательства. Альда будет одним из них.
– А ты не боишься, что подобная поездка может ее травмировать?
– Не боюсь. В крайнем случае, в запасе всегда есть успокоительное.
– Ты эгоист.
– Почему это?
– Ты думаешь только о себе. Ты не думаешь о ней. А вдруг она откажется?
– Но она же меня любит! Не откажется.
– Ну, как скажешь. Я бы на твоем месте бежал от нее, пока не поздно.
– Как я могу от нее бежать? От одного ее вида мне становится тепло и приятно. Когда я смотрю ей в глаза, мне хочется петь и сочинять стихи. Я готов сдвинуть горы, ради нее. Готов пожертвовать всем, ради нее… Она стала смыслом моей жизни… И она просто полный отпад в постели.
Внутренний голос долго молчал. Потом повторил:
– Ты попал.
На этом наша с ним беседа закончилась. Я посмотрел на Альду, которая ехала слева от меня, и понял, что внутренний голос прав. Попал по полной программе. Она – чудо. Лучшее, что случилось со мной на этой дурацкой планете. Ну, тусовка со служанками, конечно, тоже была ничего… Но это только для тела. А тут – и для тела, и для души.
Внезапно я обратил внимание на то, что каждый шаг дается мне с трудом. Словно на ноги наложили гири. Я не понял, что случилось, и запросил диагностику СИЧУПа. Тот вывел мне на экран результаты анализа, которые меня очень удивили. Оказалось, что сервомеханизмы скафандра вышли из строя, именно поэтому я сейчас с трудом переставлял ноги.
Причем отказ системы почему-то не сопровождался аварийным оповещением, что показалось мне крайне странным. Поломка сервомеханизмов вызвала сбой в системе. Мой СИЧУП замер в нелепой позе – левая нога поднята, правая рука отведена назад. Я не мог пошевелиться. СИЧУП умер. Поэтому я вылез из скафандра и принялся его осматривать.
– Что случилось? – спросила меня Альда, придерживая коня.
– Да какая-то фигня со скафандром, – ответил я, открывая приборную доску регуляторов сервомеханизмов.
Черт, я совсем забыл взять с «Кречета» инструкцию по эксплуатации. Попробуй теперь определить, какая микросхема накрылась. Я выпрямился, расстроенно глядя на свой скафандр. Потом пнул его ногой, ожидая чуда. Чуда не произошло, СИЧУП не ожил. Я огляделся, высматривая место, где его можно припрятать.
Заприметил расщелину за огромными валунами. Да, пока оставлю его здесь, потом вернусь с инструментами, починю. Я поволок скафандр к расщелине, стиснув зубы от напряжения. Альда вызвалась помочь, но я мужественно отказался, сказав, что сам справлюсь.
Оставив СИЧУП в расщелине, я постарался замаскировать его камнями и мне это, вроде бы, удалось – с берега его невозможно заметить. Довольный собой я повернулся к Альде.
– Скафандр накрылся медным тазом, – объяснил я. – Не работает. Придется ехать верхом. Какое счастье, что ты у меня такая предусмотрительная и взяла вторую лошадь для меня.
Я подошел к запасному коню (или кобыле? Я не стал разглядывать), и попытался забраться в седло. У меня ничего не получилось. Думаете, это легко? Поверьте мне, нет! Это адски сложно. Начнем с того, что стремя очень высоко, если вы не Жан-Клод Ван Дамм, то так задрать ногу при обычной растяжке – это надо уметь.
Но самое фиговое то, что, когда вы вставили ногу в стремя, нужно оттолкнуться и перекинуть другую ногу через круп коня, чтобы очутиться в седле. Главное тут не перепутать ноги, т. е. если вы пытаетесь забраться в седло с левой стороны, то вдевать в стремя надо правую ногу, а левую перекидывать. Если сделаете наоборот, то либо окажетесь в седле задом наперед, либо у вас просто ничего не получится, и вы свалитесь на землю.
Я прекрасно помнил фильмы, где наездники лихо запрыгивали в седло. Так вот, я их зауважал, потому что сам пытался это сделать минут пять, пока смеющаяся Альда не помогла мне забраться в седло. Оказавшись, так сказать, на коне, я взял в руки поводья и получше укрепил ноги в стременах.
Так, тут, вроде, все понятно. Ногами подгоняешь, поводьями направляешь. Поводья отпустил – конь пошел, поводья натянул – конь остановился. «Но-о!» и «Т-пру!», по-моему, еще надо говорить… Я это знал опять же по фильмам. Плюну в лицо первому, кто скажет, что вестерны не несут в себе полезной информации. Я осторожно ударил коня пятками, и мы с Альдой поехали дальше по ущелью.
Верховая езда. Это заслуживает подробного описания. Я-то думал, что самая сложная часть этого процесса – забраться в седло. Боже, как я ошибался! Есть несколько моментов, которые нужно знать начинающему наезднику.
Во-первых, просто сидеть в седле не удастся, так как лошадь находится в движении. То есть для того, чтобы выглядеть не жалким лохом, а настоящим ковбоем, нужно словить темп этого движения и делать поступательные движения тазом туда-сюда. Иначе вы рискуете отбить самое драгоценное. Особенно, когда лошадь не идет, а скачет.
Во-вторых, очень сложно сидеть прямо. Все время хочется склониться к шее лошади. Удержать гордую осанку – архисложная задача. А когда ноги выскальзывают из стремян, вас тянет куда-нибудь вбок, направо или налево.
В-третьих, есть еще один маленький нюанс. Дело в том, что после того как вы приноровитесь ехать в такт с лошадью, после того как ваши ноги перестанут выскальзывать из стремян, и вы будете сидеть в седле с гордой осанкой, готовьтесь к тому, что натрете себе задницу. Это неизбежно.
Моя задница не привыкла к такого рода издевательствам над собой, поэтому через полчаса верховой езды, я уже ныл, упрашивая Альду остановиться. Она, разумеется, согласилась, я с трудом сполз с седла и просто лег на камни, не обращая внимания на холод. Мне хотелось умереть.
Не понимаю, какой кайф люди получают от верховой езды. Как от этого можно кайфовать?! Мысль о том, что мне придется трястись в седле до вечера, вызывала тошноту.
Альда даже не спешилась. Она по-прежнему сидела в седле и, смеясь, рассматривала мое лицо, на котором застыло мученическое выражение.
– Ты что, никогда не ездил верхом?
– А что, должен был? – с трудом ответил я.
Все мои мысли сейчас сосредоточились на ноющей заднице.
– Не знаю. У нас верхом ездят даже малыши.
– А у нас даже малыши управляют автомобилем, – простонал я в ответ. – Уверен, что ты даже не знаешь, что это такое.
– Почему же? Знаю.
Я поднял голову.
– Правда? Ты знаешь, что такое автомобиль?
