— Славный пес, — сказал какой-то дюжий парень, проходивший мимо. — Какой он породы?
— Она. Это маламут.
— Я так сразу и подумал, что-то вроде лайки.
— Она — чистокровный маламут!
— Здоровенный!
— Да, она крупная, — вежливо подтвердила я. — Весит около семидесяти пяти фунтов.
— Здоровый парень!
Может, мне следовало объяснить подробнее, что, несмотря на свои размеры и силу, Кими очень женственна. Она вовсе не мужеподобная сука. Право, я не рискнула бы употребить это словосочетание в разговоре с Элейн Уолш (есть, правда, и женоподобные кобели, но Элейн это не успокоило бы).
Парень погладил Кими по голове, она грациозно отступила на тротуар, легла на спину и сложила лапки, взглядом умоляя почесать ей пузичко. Я была очень довольна подобной реакцией. Это гораздо лучше, чем кидаться на людей, как Кими иногда проделывала. Но этот недоумок, который, видимо, и лайки-то раньше никогда не видел, стоял столбом, с дурацким растерянным выражением на физиономии. Теперь-то у него были все возможности убедиться, что Кими — сука, но до него все равно не дошло.
— Ну, ну, не переживай так, парень! — сказал он.
Когда он ушел своей дорогой, я еще несколько секунд рассматривала дом Донны, а потом повела Кими к Брэтл-стрит. Рядом с домом Донны был другой, который я замечала и раньше, выгуливая Рауди, — обыкновенная кирпичная коробка. Необычно было вот что: вместо традиционной лужайки перед домом было разбито нечто среднее между садом камней и просто садиком. Там были шесть-семь глыб розового кварца, дюжина стел из гранита и известняка, целая рощица искривленных, приземистых вечнозеленых деревьев и лиственные деревца-уродцы, которые сбросили листья и выглядели теперь так, как будто умирали в страшных мучениях.
Глядя на этот нелепый ландшафт, я испытала чувство вурдалака, завидевшего кровь на автостраде после аварии. Я так погрузилась в созерцание и размышления, что совсем забыла о Кими. Она тем временем трогала лапой каменную ограду, если это можно было назвать оградой, и фыркала. Потом она поступила со мной как с санями, застрявшими в снегах, — то есть рванула так, что едва не выдернула мне руку, и поволокла меня к цели — двум родезийским риджбекам. Не знаю, заметила ли Кими рядом с ними и Келли Бейкер. Келли когда-то говорила мне, что проходит со своими собаками не меньше шести миль в день.
Потом Кими вдруг остановилась и припала к земле. Если вы гуляете с лайкой и она, завидев другую собаку, вдруг падает наземь, не обольщайтесь: это не потому, что она вдруг стала послушной. В этой неподвижной, кошачьей позе нет ни капли кротости и приниженности. Такое поведение волков называется «засада». Прижавшись к земле, затаившись, лайка готовится броситься на добычу, и если хозяин не примет срочных мер, то, бросившись, она прихватит с собой и его. Должна прибавить к вышесказанному: «засада» Кими — нечто вроде символических тычков в живот, которыми обмениваются мужчины при встрече. Такая поза вовсе не говорила о ее намерении подраться с риджбеками Нипом и Так. Келли, видимо, правильно поняла ужимки Кими. В любом случае она знала, что я смогу удержать собаку. Так что паниковать она не стала, в отличие от некоторых дураков, не способных уразуметь, что нежная и дружелюбная по натуре Кими только притворяется свирепой. И конечно же, я в состоянии удержать большую собаку. Для этого надо напрячь каждый мускул, особенно бедра, голени, плечи, локти и запястья. Другими словами, надо принять позу японского борца, вцепившись обеими руками в поводок. Я так и сделала. Сработало. Элейн Уолш сейчас просто гордилась бы мною: настолько мало я была похожа на женщину. Кими не удалось подвинуть меня и на дюйм.
— Веди себя прилично! — велела я, еще подтянув поводок и взглянув ей прямо в глаза. — Хватит. Будь хорошей девочкой!
Родезийские риджбеки — большие, красивые собаки с короткой лоснящейся шерстью. Окрас варьирует от светлого желтовато-коричневого до цвета спелой пшеницы. Владельцам риджбеков, возможно, не понравится мое сравнение (конечно, их собаки уникальны и ни на кого не похожи!), но, если вы никогда не видели риджбека, представьте себе несколько уменьшенного дога, весом примерно шестьдесят пять — семьдесят пять фунтов, с некупированными ушами. Что у них действительно уникально, так это так называемый «гребень». Вдоль хребта у риджбеков проходит полоска шерсти, причем шерсть в этом месте растет в направлении, противоположном остальной. Повыше плеч у риджбеков есть два завитка, они называются «короны». Они должны располагаться совершенно симметрично. У Нипа и Так именно так и было. Они были почти одинаковые: пшеничного цвета, холеные, поджарые. Нип — кобель, Так — сука.
— Боже мой! — приветствовала меня Келли.
Рядом со своими крупными собаками она казалась еще миниатюрнее и выглядела очень женственно со своими темными, пышными, вьющимися волосами. Иллюстрируя собой «правило Винтер», то есть мое (что собаки и хозяева совсем не похожи друг на друга), она скорее походила на нестриженого пуделя.
— Боже мой! Да это же Кими!
Я чуть отпустила поводок, потом отпустила уже на всю длину, и собаки обнюхались.
Когда бы я ни встретила Келли с риджбеками, Так всегда была на поводке. Нип, хотя и бродил вокруг них без поводка, никогда далеко не отходил. Сейчас, почуяв запах Кими, он немного покружил около двух сук, а потом углубился в изучение истории местности по запахам, оставленным разными собаками у ближайшего клена. Когда с собачьими приветствиями было покончено, Кими обратила внимание и на Келли. Почувствовав, что скоро Кими начнет нюхать ее в тех местах, где вряд ли понравится и самому заядлому собачнику, я снова потянула поводок.
— Да, это именно Кими, — подтвердила я. — Вы ее знаете?
— Конечно. Я ее давно не видела, но почти сразу узнала. Она выросла. Хотите совет?
У собачников всегда наготове какой-нибудь совет. Они вам объяснят, какой именно породы собака вам нужна, где ее купить, чем кормить, как подстригать, как дрессировать, где выставлять и как вам самим одеваться на выставку. Я уже ждала совета: воспитать Кими как риджбека, или добавлять в ее корм консервированные кабачки, или попробовать ошейник с шипами, но Келли меня удивила.
— На вашем месте я не подпускала бы ее близко к этому саду камней, — сказала она. — Вы, может быть, уже и сами заметили…
— Сад камней. Вот, значит, как это называется. — Мы обе улыбнулись. — Интересные причуды у здешних хозяев.
— Джоэл называет его садом смерти. — Келли снова улыбнулась. — Он считает, что этот садик символизирует кладбище. Эти булыжники — надгробные камни, а растения — тела умерших. И скелеты.
— Да, очень похоже. Что-то зловещее во всем этом есть.
— Тем не менее, — сказала Келли, — хозяйка возделывает его не покладая рук. Бестолково, правда, но очень старательно. А так как удобрений она не жалеет, сад привлекает собак. Они, естественно, оставляют свои запахи, которые привлекают других собак, и так далее, и так далее…
— Этакий собачий рай.
— Именно. Эта особа ненавидит собак, и, возможно, Кими она смутно помнит. Она, конечно, ничего не сделает, разве что выйдет и наорет на вас, и все-таки она очень неприятная.
— А в чем провинилась Кими?
— Сорвалась как-то с поводка и давай тут копать.
— И ее застукали!
— Застукали. Эта тетка чуть не билась головой о стену от ярости. Ну, может быть, теперь она и не узнает Кими. У нее, наверно, все собаки на одно… на одну морду. Тем более, Кими изменилась, выросла.
— Кто она — эта женщина?
— Особа с черным ногтем на большом пальце и с черной ненавистью к собакам в сердце, — пошутила Келли. — Вообще-то, ее фамилия Грин, и ее тут прозвали Зеленкой. Сама виновата. Перебарщивает с удобрениями. И ведь говорили же ей! Не слушает.
— А вы знали первую хозяйку Кими? — Я не стала сообщать, что сама я — не вторая, а третья.
— Нет. То есть я знаю, как она выглядит, но не знакома.
Келли проявила себя как настоящая собачница: кличку Кими она запомнила, а узнать имя ее хозяйки, вероятно, не удосужилась.
