— Хельсинга?

— Ну, Хельсинки! — что-то этот мужик ему совсем не нравился! И так фамилия дурацкая, а он ее еще уродует!

Мужик же наоборот — прямо засветился от счастья.

— Чеснока сегодня ела? — неожиданно спросил он.

— Чего? — опешил Ваня. — Нет, чеснока не ел!

— Оченя, оченя хорасе! — незнакомец улыбнулся во весь рот, блеснув неестественно длинными клыками. А потом внезапно так мотнул головой, что его коса метнулась, словно гадюка из-под колеса. Конец ее пребольно резанул Ивана по глазам.

— Обалдел?! — заорал молодой человек, пытаясь в слепую отмахиваться кулаками. Кажется, даже пару раз попал во что-то мягкое.

И тут удар по голове погрузил его в глубокую темноту.

Очнулся Иван от запаха рассола. Голова болела зверски!

С трудом, приоткрыв один глаз, Иван огляделся. Он по-турецки сидел на столе в центре громадного подноса, укутанный в какую-то хламиду из тончайшей ткани.

Толстенный мужик в черно-красном халате и поварском колпаке сосредоточенно протирал ему шею губкой, от которой и шел запах укропа, гвоздики и соленого огурца.

Покосившись, Иван обнаружил, что живописно увешан гроздями винограда, а вокруг него на подносе разложены нарезанные ломтиками свежие и маринованные бананы, апельсины, помидоры, ананасы… Присутствовали также неизвестные простому русскому мастеровому фрукты-овощи.

Повар отошел, и, прищурив глаз, критически осмотрел свое творение.

— Худощав! — процедил он сквозь клыки. — Эх, жаль, нет времени подкормить!

Иван обиделся — своей фигурой он гордился по праву. Из-за постоянно работы с молотком, пилой и прочими инструментами на теле не было ни капли лишнего жира, а все остальное — мускулы там, пресс — очень даже имелось.

— Сам худой! — высказал он в лицо повару явную неправду и попробовал встать. Бесполезно — тонюсенькие, похожие на паутинки нити надежно оплетали все его тело, оставляя свободной лишь голову.

— Эй! Как там тебя! Отвяжи меня — а то хуже будет!

— Вах, зачем шуметь! — огорчился повар. — Еда должна быть красивой, а не громкой!

И он ловко засунул в рот Ивану лимон. Ха, нашел, чем напугать! То ли еще приходилось пережевывать русскому человеку! Однако Ваня демонстрировать свои способности не торопился, справедливо полагая, что следующий кляп может оказаться из перца. А жевать перец без красного вина — удовольствие еще то!

Повар между тем позвонил в жестяной колокольчик. Где-то за спиной Вани затопало, и на кухню ввалились два бугая с абсолютно дебильными лицами. Горилоподобные субъекты щеголяли в лакейских ливреях все того же черно-красной расцветки.

— Доложите его сиятельству, что главное блюдо готово! И отнесите его в пиршественный зал!

Лакеи слаженно кивнули, и неловко приподняли поднос. Иван закачался. На пол упало несколько кусочков померанца.

— Кретины! — завопил повар. — Олухи! Осторожнее, уроните! Барон нам тогда головы поотрывает!

Иван совсем бы не отказался посмотреть на этих типов в безголовом варианте, но замечание насчет осторожности поддержал целиком и полностью.

Во время разноса лакеи тупо пялились на повара. Не выдержав, тот безнадежно махнул громадной поварешкой.

— С какими безмозглыми тварями приходится работать! — пожаловался он. — Ну, легкой смерти тебе, Охотник!

Пока лакеи несли его по каменному коридору, освещенному чадящими факелами, Иван пытался понять — с чего это его назвали охотником? Рыбаком — да, он был! Да еще, каким заядлым! Но охотник… Ему всегда было жалко этих несчастных зайцев и уток, которые могли противопоставить, желающей попалить прямой наводкой толпе пьяных мужиков только скорость и осторожность. Рыбы — другое дело! Ты ее не видишь, она тебя тоже — все по честному. А если какая и соблазниться червячком на крючке или блесной — сама виновата, никто силой не заставлял. А то, что попалась — так такова видно ее рыбья судьба.

А вообще, что происходит? Куда он попал?!

За этими размышлениями Иван и не заметил, как его донесли до высокой двустворчатой двери из резного дуба. Тут дорогу носильщикам преградили двое стражей в шлемах и начищенных кольчугах.

— Не велено! — буркнул один из них. — Его сиятельство барон речь произносят!

— Глав-ное блю-до! — по складам выговорил один из лакеев, беззастенчиво капая слюной на парадную ливрею.

— Подождете здесь! — стражник древком алебарды махнул в сторону портьерного полога. — Закончит барон, тогда на стол и накроете.

Носильщики затопали по указанному адресу.

Комната ожидания оказалась неожиданно большой. Но отнюдь, не просторной, так как была набита такими же бугаями с подносами. На всех подносах лежали и сидели люди, разнообразно оформленные продуктами питания. Многие из них рыдали или просто ругались. Вдоль украшенной гобеленами стены похаживал знакомый Ивану китаец, с гордостью посматривающий на кулинарное сборище. Этого Ваня вынести не смог. Быстро прожевав лимон и сплюнув набежавшую слюну, мастер дал волю словам.

— Ты, китаеза лохматая! Учти, я тебя запомнил! Лучше вели всех отпустить, а то я тебя…

Дальше полились такие фольклорные выражения, пожелания и исторические экскурсы, что пойми злодей хоть половину из них, и сердечный приступ с летальным исходом были бы ему обеспечены. Но китаец то ли не понял, то ли обладал слишком крепкими нервами. Он скользнул по Ивану безразличным взглядом.

— А, Вана Хельсинга? Запоминая, запоминая… Памятливые лучше перевариваются!

И отвернулся. Вот когда Ваня пожалел, что зря потратил слюну — хоть бы плюнул в паразита!

Тут он обнаружил, что в комнате стало очень тихо. Присутствующие замерли, словно верующие в престольный праздник в ожидании чуда.

— Ты — знаменитый Ван Хельсинг? — с соседнего подноса послышался благоговейный шепот.

Иван повернул голову и увидел красивую девушку, завернутую в политые соусом пласты тонкого теста. Ее голые ножки аппетитно торчали из листьев салата.

Раздался слышимый только ему удар грома, сверкнула молния.

— Иван Хельсинки! — представился он, не в силах оторваться от голубых глаз незнакомки. — Но лучше называйте меня просто Ваня!

— Ван Хельсинг! Ван Хельсинг! Спасены! — пронеслось по залу. Девушка уставилась на мастера влюбленными глазами.

— Один и Тор! Тот самый Ван Хельсинг!!! Тогда давай скорей раскатаем этих кровососов, надерем им задни… Ой! Опять я не по-светски! О, великий Ван Хельсинг! Слава небесной руке, которая привела вас сюда! Вы спасете нас от ужасной участи! — Она молитвенно подняла глаза к небу. — Я Эльфира, дочь короля Моргота! Спасите нас, и благодарность моего отца будет безграничной! И… моя… тоже…

Ее взгляд излучал надежду, обожание и обещая такое… Но видимо внезапно вновь вспомнив светские манеры смущенно потупилась и даже щеки ее подернулись легким румянцем.

Во все еще болевшую голову Ивана закралась нехорошая мысль, что его с кем-то путают.

— Девушка! — осторожно поинтересовался он. — А где мы, собственно говоря, находимся?

— Как, вы не знаете? — глаза ее удивленно расширились. — Мы в замке этого козлиного дерь… ой!.. богопротивного вампира барона Кровеньяка и предназначены стать угощением на праздновании Дня его смерти!

Она победно посмотрела на слуг барона.

— Дрожите, твари! Настал ваш смертный час! За вами пришел сам Охотник!

Лакеи переглянулись и неуверенно задрожали.

— Осторожнее! Я же упаду! — послышался чей-то крик.

— Успокойтеся! — спокойно скомандовал китаец. — Вана Хельсинга больше не опасна! Гаспадина барон очаровать его! И теперь она толька угощение для хазаина!

Принцесса в страхе попыталась подвинуться ближе к Ивану, но нитки-паутинки держали ее крепко.

— Скажите, ведь он врет, да? Вы спасете нас?!

— Конечно, спасу, какие проблемы! — уверенно ответил мастер. На самом деле никакой уверенности он не испытывал. Нереально как-то все было… Замок, вампиры… Может кино снимают, а его предупредить забыли? А где тогда оператор с кинокамерой?