Он заметил, что говорит слишком пространно, подсознательно тянет время. Инстинкт выживания вставал на дыбы и пытался всеми силами оттянуть конец, если уж не удалось сломать волевой заслон. И ещё, Грегор заметил, что не умеет произносить речи. Ну и ладно. К чёрту ораторство!

— Короче! Думайте обо мне что хотите. Делайте со мной что хотите. НО! Я больше никогда и никого не собираюсь убивать. Я убил достаточно. Я не о чём не сожалею, но с меня хватит. Я знаю об общепринятом мнении, что эхуана это машины для убийства. Я знаю, что это считают вписанным в нашу генетическую программу. Мы оправдываем свои зверства кровью зверей в наших жилах. Мы признаём, что нам нравится убивать, признаём, что мы монстры. Но никто из нас так и не понял, что мы сами решаем, какими нам быть. Мы приняли данную нам людьми роль генетически созданных убийц. Но лично я передумал. И намерен показать, что сам решаю, кто я есть. Я больше не хочу убивать, даже вас, так что мне нет теперь смысла драться на этой арене. Да я и не собираюсь. Не нанесу ни одного удара. Хотите убить меня — убивайте, я не против. — он на миг остановился, затем почти насмешливо бросил. — Можете продолжать.

Мгновение тьма вокруг арены хранила молчание. Затем взорвалась гомоном и почти сразу же стихла. Эхуана сдержанно выражают эмоции. И сейчас всё выражало ожидание.

Тихим и чистым электронным звучанием трёх нот был дан сигнал к началу.

С противоположной стороны на арену вышел невысокий коренастый воин. Свет упал на его лицо и Грегор усмехнулся:

— Мак? Странная штука этот ваш жребий.

— Это не жребий. Мне предоставили возможность выйти первым, потому что это я нашёл тебя. Большая честь, но не лучшая награда. Потому что ты наверняка убьешь меня.

— Нет, не убью.

Мак холодно усмехнулся. Он не верил. На пороге смерти многие изобретают всякие штучки. Чтобы если не выжить, то хотя бы отомстить.

Мак не верил ни секунды. Он кружился вокруг Грегора мягко и яростно, как пантера, выбирая позицию для броска. Мягко, яростно, и встревожено.

Грегор не двигался, невозмутимо подставляя под удар спину при каждом обороте. Он смотрел на яркий свет, льющийся сверху, и замечал свою смерть лишь в виде размытой тени, стараясь не замечать вовсе. Где-то глубоко внутри в напряжённой борьбе трепыхались инстинкты. «Я всё же псих, — отстранённо подумал он, — Здорового жажда жизни так просто не отпустила бы. Акс был прав, я самоубийца. Уникальное явление среди эхуана.»

Мак наконец остановился, обескураженный. Сделал несколько резких выпадов когтями к самым глазам Грегора. Зал затаил дыхание. Грегор улыбнулся и закрыл глаза.

Он услышал шелест рассекаемого воздуха, ощутил боль и поперхнулся собственной кровью. Эхуана сложно нанести смертельный удар, но удар Мака был близок к этому. Его когти перерезали Грегору горло. Зал ахнул. Мак отступил, ошеломлённый.

— Ты действительно псих. — негромко сказал он. — Мне ничего не остаётся, как сделать это быстро.

По движению воздуха Грегор догадался, что он снова замахнулся.

Но тут зал взвыл. Они решили, что умереть так будет слишком просто для него. Несколькими словами старейшина изменил порядок исполнения Родового Права, принимая во внимание возникшие обстоятельства.

— Не повезло тебе, — почти с сожалением сказал Мак.

А на арену уже выходили другие. Один за другим. Каждый наносил по одному удару. И каждый бил так, чтобы не убить, чтобы Грегор протянул как можно дольше и дал как можно большему числу Тигров вкусить мести.

При таком строении организма можно протянуть очень долго. Окровавленное, бьющееся от боли тело всё ещё пыталось восстанавливаться…

— Сволочи! Звери! Какие же мы звери! — рычала Эспи, кромсая когтями подлокотник своего кресла.

Крики беснующихся на арене и в зале Тигров почти перекрывали её голос, но у Акса был острый слух.

— Тебе не следовало приходить, — сказал серебряноволосый, — Он этого не хотел.

Она не заметила этих слов.

— Акс, они же его убьют!

— Обязательно. — хмуро отозвался он, — А ты как думала… Эспи, ты что?

Девушка сжалась в своём кресле, из золотых глаз капали слезинки.

— Останови это, Акс! Пожалуйста! — жалобно и яростно одновременно попросила она сквозь зубы.

— Эспи, что с тобой? Ты что,… влюбилась? — голосом, в котором растаяли последние остатки сомнения, произнёс Акс.

— Останови!!!

Её спутник успел вовремя схватить её и не дать броситься на арену. Эспи полоснула его когтями:

— Пусти! Зверь! Все звери! Все вокруг!

Акс сильно ударил её по щеке:

— Приди в себя!

Эспи рухнула обратно в кресло, глядя затуманенным взглядом на десятилетнего мальчишку-тигра, вместе со всеми орущего «Убейте его!». Пробормотала:

— Все звери, даже дети. Останови это, прошу!

— Если бы я мог… — Акс вдруг замер, — Звери, дети… Дети-звери! Чёрт тебя возьми, я понял! Никуда не уходи. Верь мне. Твой Грегор — эхуана, ещё пару минут он выдержит.

Акс змеёй скользнул между разгорячёнными кровью Тиграми. Остальные члены команды, сидевшие в отдалении, проводили его удивлёнными взглядами.

Охранники в ложе старейшин, занятые происходящим на арене, слишком поздно спохватились. Серебряная Бойцовская Рыбка пронеслась мимо них к креслу Старейшины Соколов. Несколько быстрых слов — и Старейшина ударил по кнопке на подлокотнике своего кресла. Прозвучал гонг — это значило, что Старейшина своей властью прерывает исполнение Права Мести.

Удивлённые Тигры на арене расступились. Они не видели причины для остановки. Никто ведь не нарушил правил. Остальные старейшины обернулись к Старейшине Соколов. Они желали услышать объяснения.

Акс скромно отступил в тень. Он сделал всё, что мог.

Старейшина Соколов поднялся. Он сказал — и микрофон разнёс его голос по притихшему залу:

— Я хотел бы знать, действительно ли Синяя Ящерица на арене тот самый, кто убил тридцать лучших воинов Тигров?

— Да, это он. — ответил Старейшина Тигров, удивлённый этим вопросом.

— Отвечал ли он на удары, там, на арене?

— Нет. — передал снизу один из наблюдателей и это тоже услышали все. — Ни на один удар.

— Мы не можем убить этого эхуана. — твёрдо сказал Старейшина Соколов.

Притихший было зал взорвался воплями. Старейшина Тигров поднялся со своего места:

— Правила не были нарушены. — грозно начал он.

Старейшина Соколов поднял руку, останавливая его:

— Дело не в правилах и не в Праве Мести. Дело в нашем выживании. Эхуана на арене должен жить. Он может спасти нас всех.

В общем гуле зала повисло недоумение. Мало кто обратил внимание на тонкую фигурку, скользнувшую на арену и остановившуюся над полумёртвым Грегором. Он дышал. Всё ещё дышал.

— Дайте мне сказать. — оборвал все обращённые к нему вопросы Старейшина Соколов, — Дайте мне сказать и вы сами решите, жить этому Грегор или умереть.

Тигры на арене и в зале пожали плечами. Вряд ли было в этом мире хоть что-нибудь, что могло бы изменить их решение относительно последней Синей Ящерицы. Но они намеревались выслушать главу Соколов, это было данью уважения.

— Все вы знаете, что мы, эхуана, были генетически созданы. Именно поэтому мы уязвимы как вид именно на генетическом уровне. Наши учёные научились бороться с мутациями клеток, сохраняя наш внешний облик таким, каким он был задуман. Но есть куда более тонкая сфера, сфера психики, справиться с изменениями которой они пока не в состоянии. Мы научились сохранять в прекрасной форме тело, но не в состоянии излечить недуг, который поражает разум. Вы знаете, о чём я. О звериных инстинктах, побеждающих волю, о безумной одержимости жаждой крови, которая поражает наших детей. Сейчас вы увидите одного из этих детей.

Старейшина Соколов вынул из нагрудного кармана маленький диск и протянул техникам. Над ареной возникло голографическое изображение огромной клетки, в которой прыгал и метался подросток лет шестнадцати с оскаленными зубами и огнём безумия в глазах. Он бросался на решётку и полосовал её когтями.