Трое демонов вышли из аудиенц-зала. При выходе стража вручила Фарайи его поклажу: свернутую шкуру, потертую утварь и меч. Этот странного вида клинок сразу привлек внимание демонов. Черный, очень длинный, с двуручной рукоятью, он, в отличие от привычного для них оружия, был сделан из заточенного хребта абиссали. На привязанных к эфесу коротких шнурках висели зубы, маленькие колокольчики и высушенные глаза.

— Интересное оружие, барон, — заметил Валефар.

— И история у него не совсем обычная, господин министр, — отозвался тот, протягивая клинок Валефару рукоятью вперед. — Для принятия в одно из племен Пустоши мне надо было выследить и убить Большого Долбильщика, взяв в качестве трофея его черепохребет. Они считают этого зверя своим племенным тотемом, а тварь, кстати, немалых размеров, около тридцати футов ростом, — Фарайи говорил деловито и даже суховато.

— Ты использовал наше боевое искусство? — поинтересовался крайне заинтригованный Элигор.

— Это у них не принято, — вздохнул Фарайи. — Эти местные, знаете ли, не демоны и не души, они обосновались тут задолго до нас. Жизнь у них очень суровая, и полагаются они только на проворство и традиционные способы борьбы со стихиями. Из уважения к ним я убил зверя самым простым их оружием — тяжелой пращой.

Рассмотрев клинок, Валефар вернул его владельцу.

— Если интересно, капитан Элигор, то, когда будет время, я покажу тебе некоторые приемы боя, которым научили меня аборигены. — Фарайи спрятал меч в сверток.

— Очень хотелось бы видеть, барон.

Они прошли центральную аркаду, вышли на парадную площадь перед дворцом. Рваные облака раздались, высотная огненная буря окрасила строения города в медно-оранжевый цвет. Все трое продолжили путь вдоль фасадов врезанных в склон горы жилых корпусов. Из кварцевых окон домов открывалась великолепная панорама Адамантинаркса.

В отличие от дворца все дома здесь были построены из блоков, каждый из которых вмещал минимум пятьдесят сжатых душ. Их намеренно делали и закладывали в стену так, чтобы глаза их оставались снаружи. Они постоянно мигали от порывов поднимавшего пепел ветра.

Валефар и Элигор оставили Фарайи у входа в его новые покои. Барон слегка поклонился, но ничего не сказал и, когда демоны уходили, не поблагодарил. Элигор подумал, что новый подданный Саргатана просто привык так себя вести.

Она лежала на постели обнаженная, зарывшись лицом в ворох отбеленных мягких кож, втягивая в себя их резкий запах. Белизной кожи она не уступала облакам Вышних Сфер, изгибы, выпуклости и впадины ее тела воспламенили бы любой неостывший взор, являли картину чистой чувственности. И кожа ее блестела в полутьме — маленькими капельками пота, выступившими при медленных, почти неосознанных движениях умопомрачительных бедер.

Закрыв глаза, она ухватилась за кожи сильными, дрожащими от напряжения пальцами и вжалась в кровать, наполняя комнату мягкими вздохами. Прорвав ногтями покрывала, она скребла свое ложе, и движения ее становились все быстрее, стоны уже переходили в крики. Кончив, она медленно перекатилась на спину, ее облачно-белые груди вздымались и опадали, а взгляд пытался зафиксироваться на узорах потолка этого малого мира.

Когда-то ей даровали ее собственный настоящий мир, но ничего хорошего из этого не вышло, и свой нынешний мир она не представляла даже в кошмаре. Шесть комнат со стенами, покрытыми пластинами отполированной добела кости. Единственная дверь. Окон нет. Таково теперь ее обиталище, запечатанное в центре его мира. Мира, принадлежащего владельцу Ада.

Разные народы давали ей разные имена, но по прошествии тысячелетий она привыкла называть себя Лилит. Не в последнюю очередь потому, что ее повелитель не мог произнести это имя отчетливо. Крохотная победа, мелкая радость, но она все же хоть чуть смягчает горечь, вызванную навечной привязанностью к Мухе. Лилит передернулась, яростно мотнула головой, тщетно пытаясь избавиться от неприятных воспоминаний. Изощренное наказание, созданное специально дня нее: где бы она ни была, она всегда принадлежала другому. Внешне она покорилась, потому что выбора ей не предоставили. Но душа по-прежнему бунтовала.

Из соседней комнаты донесся шорох. Ардат Лили, ее преданная служанка, скидывала дорожные шкуры, вернувшись из своего путешествия в Адамантинаркс. Путь туда и обратно занял немало времени, но такую возможность нельзя было упустить. Лилит резко поднялась с постели, спустила одну ногу на пол. Четыре толстых когтя, с пятнами запекшейся крови, царапнули гладкие костяные плитки.

Она не знала, сможет ли когда-нибудь привыкнуть к своим новым конечностям. По идее, так можно даже радоваться: ей повезло гораздо больше, чем всем остальным после Низвержения. Ей не только оставили прежнее тело, но даже сердце не вырвали. Единственной в Аду. Правда, частенько Лилит казалось, что это и есть ее худшее наказание. В Аду сердцу места нет. Возможно, это Люцифер как-то сумел устроить, сохранить ее — в надежде, что она останется с ним. Может, и так.

— Ардат Лили… — Лилит встала. Ее обнаженное белоснежное тело, чувственное во всех своих изгибах, терялось на фоне белизны комнаты.

— Да, моя госпожа, — донеслось из-за закрытой двери.

— Войди поскорее, расскажи. Смогла хоть парочку пристроить в хорошие руки?

Служанка вошла, на ходу все еще стаскивая дорожные одежды. Из складок посыпался пепел, оставляя на полу след. Ардат Лили неодобрительно покачала головой.

— Да, госпожа моя. Тот город… не такой, как наш. Там лучше, легче. Я всё раздала. Все фигурки, — с энтузиазмом сообщила Ардат. Потом опустилась на колени, аккуратно сгребла пепел в кучку. — Одна из душ даже сказала, что узнает в фигурке вас, можете себе представить?

— Могу.

Лилит натянула рубашку, подошла к столику. На нем лежало несколько небольших резцов и незаконченная костяная статуэтка. Сходство фигурки с мастером, создавшим ее, поражало: даже уродливые ноги с когтями казались совершенными в малейшей детали.

Ардат Лили сгребла собранный пепел в подол кожаной юбки.

Лилит выбрала маленький нож, сдула с кончика костяную пыль.

— Где-то около сотни уже, да? — спросила она, рассеянно вертя резец в длинных пальцах.

— Да, госпожа, сто пятнадцать наших посыльных.

— И ни Агалиарепт, ни Адрамалик ничего о них не знают, так?

Ардат Лили от ужаса чуть не рассыпала пепел:

— Я была очень осторожна! Вы знаете, как я люблю вас, как долго была на вашей стороне. Я убью себя прежде, чем они узнают.

— Знаю. И я тебя тоже люблю. И ты знаешь это. Просто каждый раз, когда ты уходишь, я переживаю. Эти двое всех подозревают. И никто не хотел бы стать предметом их подозрений, — Лилит вздохнула и отвернулась к стене, кладовой сырья для изделий. По ней тут и там были разбросаны крохотные углубления. Лилит пробежалась по стене пальцами и, нащупав нежный изгиб кости, сказала: — Вот из этого куска получится неплохая фигурка. Побольше других. Надо запомнить. — И аккуратно отметила это место, вырезав на нем крошечный глиф.

Она повернулась к Ардат Лили. Та старалась, как могла, и уже собрала с пола пепел. Госпожа посмотрела, как служанка выходит из комнаты, и улыбнулась.

Потом Лилит уселась за столик и принялась работать над незавершенной статуэткой. Уже привычными пальцами, меняя инструменты, она срезала жесткие полоски кости, сглаживала острые углы, полировала блестящую поверхность. Сходство увеличивалось.

Завершив работу, она убрала инструменты и принялась вертеть созданного ею маленького идола в руке, критически его рассматривая. Все фигурки Лилит выполняла в одной и тоже же позе, стараясь сделать их чуть ли не иконами — главными предметами для алтаря. Вот она отложила фигурку, закрыла глаза, сосредоточилась, и в воздухе перед ней возник сияющий символ — тайный, созданный ею для себя, ибо, не будучи демоном, она не получила его при Падении. Широко открыв глаза, Лилит усилием воли направила символ к статуэтке, и в ней он угас, словно погрузившись в кость. Это была ее подпись, более того, это было ее послание.