— Я вызвал вас всех, потому что в Адамантинарксе что-то происходит, — услышал новоназначенный первый министр шипение Агалиарепта. Указующе взмахнув пятью из множества своих рук, генерал-маг продолжил: — Очаги слабости образуются один за другим. Видите эти контуры… еще… еще… Видите, как они затухают?

Адрамалик и сам видел, что дрожащая в воздухе карта Адамантинаркса ведет себя странно. В многослойной структуре глифов, обозначающих строения, улицы, туннели, даже некоторых демонов, казалось, набухают и лопаются пузыри — как на поверхности магмы. Иные из ртов Агалиарепта издавали теперь довольные посасывающие звуки, вполне уместные при взрыве глифов, так как тщательно выстроенная защита города нарушалась, позволяя ему проникать дальше — туда, куда раньше он доступа не имел.

— Если дойдет до дворца, надо будет доложить государю, — высказался Адрамалик. Пока что, как он видел, на карте сыпались окраинные постройки, главным образом дома-тюрьмы и склады. — Я уверен, она где-то в городской черте. Не будут они держать ее за стенами. Но рука государя продолжает обшаривать весь город и пока безрезультатно.

Агалиарепт его, похоже, не слушал. Он пребывал в состоянии транса, его руки-манипуляторы ловко разделяли и отщипывали вновь сформировавшиеся глифы, он проникал внутрь, выслеживал, подсчитывал. Когда неучаствовавшие в деле части колдуна начали отслаиваться и падать на пол, чирикая и скрываясь во тьме покоев, отправляясь по каким-то своим неизвестным делам, Адрамалик медленно вышел, внимательно наблюдая, не следят ли какие-нибудь части Агалиарепта за ним. Он знал: надо торопиться.

Магистр усмехнулся, так как решил не медлить с докладом господину, как советовал Агалиарепту. Муха будет рад услышать последние новости, а новый первый министр очень хотел рассказать их первым и не рисковать, придерживая информацию, не то наказание, от которого он страдал все меньше, могли и усилить. Адрамалик неодобрительно покачал головой: стратегия Саргатана оказалась предсказуемой. Испытывая нехватку сил, он прибег к единственному оставшемуся ресурсу — душам, — а это только на руку Вельзевулу. Да и самому магистру тоже.

Элигор вывел Ганнибала из полумрака покоев, и генерал душ сразу увидел: в городе большие изменения. В воздухе, кроме привычного пепла, носилась тонкая пыль — результат разборки построек. Поддерживаемый капитаном гвардии, Ганнибал постарался вновь обрести чувство равновесия, нарушенное потерей руки, и вскоре освоился — Элигор оставил его на попечение Маго, следовавшего по другую сторону. Оценив пожалованную командующему душами несложную эмблему, Элигор подумал, что тому понадобится какое-то время, чтобы с ней освоиться. Да, этот воин уже не раз заслужил такое отличие.

Как и Саргатан, Элигор давно уже оценил эту весьма разносторонне развитую душу. Из бесед с Маго Элигор понял, что среди людей Ганнибал считался одним из тех, кого они называли военными. Происхождения он, опять же по людским меркам, был благородного, и, возможно, по этой причине он в общении с бывшими своими мучителями, демонами, не терялся, несмотря даже на их немалый рост.

Они направлялись в военный лагерь. Элигор следил за Ганнибалом озабоченно — тот выбрал для себя тяжелый плащ, скрывавший несимметричность плеч. Похоже, он собрался его носить, пока рука не отрастет окончательно. Несмотря на недавние мучения, выглядел он неплохо и споткнулся только один раз. Пока спускались по улице Господства, Ганнибал внимательно осматривал улицу, дома. Подмечал произошедшие изменения. И слышал стоны и крики, когда валились дома.

Они дошли до берега. По сравнению с городским центром здесь строений почти не осталось, за исключением необходимых для обороны, снабжения войск или иных нужд войны и армии. Разрушение города производилось методично, быстро и, по мнению Элигора, безжалостно. Проходя по дворцу, он вспоминал о его строительстве, а не о предстоящем разрушении, а город уже являл собою картину агонии. Конечно, Элигор понимал необходимость этих действий, но безостановочное и целенаправленное разрушение того, что строилось веками и на восстановление чего тоже потребуются века, огорчало его. Уныло темнели прямоугольные провалы по сторонам улиц, оставшиеся после сноса зданий, в сиротливом одиночестве возвышались массивные внутренние ворота — уменьшенная копия грандиозных ворот в городской стене. Теперь они выглядели странно: все еще в окружении прилегающих стен, они были начисто лишены когда-то столь многочисленных окружавших их зданий.

Пересекли Куфа-варс-Эофан, самый большой мост через Ахерон. Ветер донес звуки труб и сигнальных рожков, бой барабанов. Элигор ускорил шаг: до лагеря еще нужно было шагать и шагать, его отнесли подальше от реки, так как души вблизи нее тут же погружались в тоску и скорбь.

Лагерь представлял собою громадный палаточный город со своими проспектами и улицами, по большей же части — улочками и проулками. Союзные армии уже прибыли, Элигор понимал, что медлить больше смысла нет. Время сомнений и раздумий миновало, решение было принято, и капитан, как и другие командиры, считал, что тянуть нечего, чем скорее последует приказ о выступлении, тем лучше. Да и просто хотелось уже поднять свою гвардию на крыло.

Небольшое войско демонов, числом, по оценке Элигора, в несколько тысяч, с зачехленными мечами, преклонила колени перед недавно сооруженной трибуной. Здесь собрались младшие командиры, из демонов младших рангов, которым предстояло непосредственно вести солдат в бой. На трибуне Элигор увидел Саргатана, его штаб, союзных лордов. Вообще, армия собралась настолько огромная, что, кроме Генерального штаба, имелись уже командующие и штабы армий союзников.

Ганнибал извинился и отправился с Маго к своим душам. Ему еще предстояло решить с ними немало проблем, и капитан в который раз поразился спокойствию человека, обремененного такой ношей.

Элигор направился к своему штабу. Рядом с Саргатаном он увидел Пута Сатанакию с сияющей над головой пентаграммой. Оба они весьма походили друг на друга даже внешне, ростом и осанкой, хотя Сатанакия с его более открытой натурой больше напоминал Валефара. Конечно, подумал Элигор со вздохом, Саргатан за последнее время сильно изменился, стал еще более сдержанным и замкнутым. Несомненно, в этом были последствия невероятных забот, которые он взвалил на себя, бремя решения, которое принял. Но, понимая и сочувствуя, Элигор все же сожалел о прошлом, более близком Саргатане, внимательном учителе прошлых тысячелетий.

Глифометатель Сатанакии, архидемон Азазель, увлеченно обсуждал что-то с двумя старшими генералами. Как и большинство глифометателей, он был внешне чрезвычайно изысканным, украшенный гребнем и оборками из тонких шипов и растягивающихся мембран, и, как Элигор, — ярко-красного оттенка. Ранее Саргатан не использовал глифометателей, сам рассылал команды на поле боя, но в армии такого масштаба это становилось невозможным, и Саргатан воспользовался любезным предложением Сатанакии и талантами Азазеля. Элигор, понимая цену столь нужному подарку, тоже был доволен и передал часть своих обязанностей гонца этому прекрасно снаряженному для подобных целей демону.

Сатанакия поприветствовал его поднятой рукой. Подошли еще несколько демонов. А потом все повернулись в сторону темных рядов увенчанных эмблемами командиров.

По сигналу Саргатана Азазель запылал множеством глифов и рун разного размера и выбросил над собою Большой герб главнокомандующего. Заново укомплектованная Вторая Армия Восхождения зажглась множеством огней, засияла глифами подразделений и частей. Такого количества войск Элигору — да и никому из присутствующих — лицезреть еще не доводилось.

— Такого не только в Аду, но и на Небесах не видывали, — заметил Сатанакия.

— Впечатляет, — лаконично согласился Саргатан.

— Впечатляет? Это, — Сатанакия махнул в сторону скопления солдат, — превосходит всякое воображение. Только Муха командовал такими силами. Завидую тебе, Саргатан, и удивляюсь, почему я сам до этого не додумался. — Он помолчал и улыбнулся: — Знаешь, я полагаю, Люцифер бы одобрил.