– Войдите! – раздался из-за двери твердый мужской голос.

Прошкин никак не мог вернуться из дурманящего мира романтических грез и с надеждой постучал еще раз – посильнее и погромче.

– Да входите же! Не заперто! – повторил тот же голос.

Прошкин вынужден был войти – хотя настроение у него отчего-то испортилось, и обитатель кабинета ему сразу же не понравился. Слишком уж отполированный – будто не из нынешней жизни! Лет сорока пяти – аккуратно уложенные волосы уже изрядно тронуты сединой, лицо до сияния выбрито, с правильными и крупными чертами, за исключением рта – губы толи излишне тонкие, толи решительно поджаты. Нотариус Мазур Е.А. несмотря на жару терзал себя глухо затянутым галстуком с затейливым узлом и серым твидовым пиджаком. А его ботинки были надраены так, что даже из-под стола сияли умопомрачительно! Честно сказать – если бы было с кем, Прошкин был готов не то что на килограмм халвы, а на всю сумму месячного денежного довольствия побиться об заклад, что этот подозрительно опрятный гражданин нотариус – из бывших. Профессионала не обманешь! Но спорить было не с кем, да и дела Прошкина носили характер безотлагательный, так что он решил сохранять доброжелательность:

– Товарищ Мазур?

– Да, Мазур, Евгений Аверьянович, – представился хозяин кабинета, привстав из-за стола, и даже по собственной инициативе продемонстрировал Прошкину паспорт, при этом бровь его несколько раз нервно дернулась, – чем могу быть полезен сегодня?

– Сегодня? – такое начало беседы слегка смутило Прошкина, – Я бы хотел получить консультацию – какие документы потребуются, что бы гражданин оформил дарение, или просто подтвердил законным образом, факт передачи принадлежащего ему домостроения в городскую собственность?

– В добровольном порядке? – Мазур буквально впился в Прошкина стальным взглядом. Прошкину стало очень неприятно – вот, дожили – государственный служащий, нотариус смотрит на него – сотрудника МГБ, то есть такого же точно государственного служащего – как на врага! Надо как-то более активно разъяснительную работу хотя бы среди специалистов проводить, подумал Прошкин, снова улыбнулся и ответил как можно мягче:

– Конечно в добровольном! Речь идет о нашем сотруднике… Домостроение перешло к нему от родственника, от дедушки…

– Хотелось бы увидать документы – инвентаризационные бумаги на сам дом, завещание, или, в случае его отсутствия, свидетельство о смерти владельца, документы подтверждающие родственные отношения – что бы убедится в том, что кроме дарителя на имущество нет других претендентов… – несколько успокоился гражданин Мазур.

Прошкин извлек из папочки несколько сколотых скрепкой страниц – он успел захватить план дома и решение о его передаче ученому в инвентаризационном бюро, свидетельство о смерти фон Штерна, выцветший листочек, свидетельствовавший об усыновлении Дмитрия Алексеевича Деева фон Штерном, хранившийся в особняке среди прочих домашних бумаг, и, наконец, копию свидетельства о рождении Александра Дмитриевича Баева, где в качестве его отца фигурировал Деев, выданную отделом кадров Управления.

Мазур разглядывал бумаги так, словно перед ним разверзлась почва и обнажились адские глубины, наконец, зафиксировал пронзительный взгляд на расстегнутой верхней пуговичке гимнастерки Прошкина:

– Вы, молодой человек, хотите меня убедить, что у покойного Александра Августовича, с которым я имел честь быть знаком много лет, существовал некий тайный отпрыск и даже более того – внук?

Это было уже слишком, Николай Павлович счел себя в праве обидеться:

– Убеждают, Евгений Аверьянович, девушек на свидание прийти. Я на службе нахожусь и пытаюсь получить юридическую консультацию у должностного лица. Если, с точки зрения законодательства, представленных документов не достаточно – подскажите, каких именно не хватает. Хотя я, возможно, не верно истолковал надпись на вашем кабинете и мне нужно к другому специалисту обратился?

– Простите, – принялся извиняться Мазур, – это я не верно выразился… Конечно, Александр Августович, Царство ему Небесное, не был обязан меня информировать о своих родных. Это я вероятно преувеличивал степень… Степень нашей общности – так будет правильно сформулировать… Еще раз – простите. Действительно – предоставленных документов для выводов о правах наследования недостаточно. Мне необходимо еще свидетельство о смерти, – он заглянул в бумаги, – Деева Д.А… Он давно умер?

– Нет – совсем недавно. Весной этого года… Похоронен на нашем кладбище – ряд 16, место 8. А свидетельством о смерти я, к сожалению, не располагаю. Но у меня есть фотографический снимок надгробья! – с оптимизмом подытожил Прошкин.

– Вы мне предлагаете присовокупить надгробье к дарственной? – Евгений Аверьянович болезненно поморщился, а его бровь стала дергаться непрерывно, – Что за чушь… Почему нельзя запросить свидетельство о смерти этого Деева в архиве?

– Но он скончался в Москве, – грустно заметил Прошкин.

– Какая разница? Не в нашем, так в центральном архиве. Я подготовлю запрос. Это рутинная процедура…

Прошкин едва не подпрыгнул на стуле – действительно, у Александра Дмитриевича есть чему поучиться. Выудить свидетельство о смерти Деева через не заинтересованного нотариуса – какой тонкий тактический ход! А нотариус продолжал:

– У вас есть доверенность от гражданина, – он снова заглянул в документы, – Баева А.Д. на подготовку документов по передаче сооружения?

От открывшейся возможности получить вожделенное свидетельство о смерти у Прошкина во рту пересохло, и он вынужден был вместо ответа отрицательно помотать головой:

– Тогда потребуется личное заявление этого Баева, – воздохнул Мазур, и уточнил: – Если речь идет о добровольном акте дарения – то почему он сам не пришел?

Прошкин закашлялся, указал на графин с водой, получив разрешение, напился, несколько успокоился и ответил:

– Товарищ Баев сейчас находится на лечении – в больнице.

– В тюремной? – побледневшими губами спросил Мазур.

– Ну что вы! В самой обыкновенной – клинической больнице. У него болезнь Боткина – инфекционный гепатит! Но ему уже гораздо лучше – доктора разрешают принимать посетителей, – и нетерпеливо предложил, – мы можем прямо сейчас к нему поехать – он сразу необходимые бумаги подпишет! Что бы не затягивать процесс…

– Процесс? Какой процесс? Над кем? – гражданин Мазур недоуменно посмотрел на Прошкина.

Николай Павлович был вынужден несколько раз от начала до конца повторить спич о тяжелой болезни и чудесном выздоровлении товарища Баева, пока нервозный нотариус невпопад задавая вопросы, автоматическими движениями складывал в огромную, древнего вида растрескавшуюся папку со стершимся золотым вензелем исписанные листки, печати и чистые бланки, а потом, оступаясь, залезал в казенно – черный автомобиль.

Зато в ординаторской лечебного учреждения нервничать пришлось уже самому Прошкину. Было от чего – на белой стене, словно знамение, весела чистая и аккуратно отглаженная шитая на заказ воинская форма Александра Дмитриевича, а на табуретке стаяли такие же чистые и сияющие сапоги с неуставными каблуками!

Тут же, в ординаторской, уплетал больничную кашу как всегда жизнерадостный Хомичев.

– Хомичев – ну ты нашел время обедать! Кто с Александром Дмитриевичем остался? – строго поинтересовался Прошкин, не рискуя сразу перейти к столь неожиданно материализовавшейся форме. Действительно – это больница нездоровое место! В то время как во всей округе вещественные доказательства с удручающей регулярностью исчезали, тут они сами собой возникали со столь же необъяснимой частотой. Серега отставил миску, подскочил, вытащи из шкафа белые халаты для посетителей, и объяснил: